Анатолий Безуглов - Преступники
Он продолжал:
— Не подумайте... Я видел в колонии мокрушников. Сторонился их, как чумы... Никогда бы не мог поверить, что смогу выстрелить в человека... Но если бы вы видели ту сцену... Он так измывался надо мной! — Рубцов-Банипартов потряс в воздухе сжатыми кулаками.
— Успокойтесь, — сказал следователь. — Расскажите, почему и как он вас довел...
— Вы сейчас все поймете. — Обвиняемый потер пальцами виски. — Даже не знаю, с чего начать... Наверное, с покушения на Баулина. Вы не возражаете?
— Пожалуйста, — кивнул Чикуров.
— Нет, надо еще раньше... Начну с небольшого пояснения... Баулин и Орлова к дивидендам от «Бауроса» никакого отношения не имели.
— Вы хотите сказать, к нечестным доходам от его реализации? — уточнил Игорь Андреевич,
— Да, именно так... Правда, Азочка что-то пронюхала от своей подружки Ванды, которая торговала в Попове... Так вот, как-то Азочка намекнула мне, что не мешает, мол, поделиться с ней и Баулиным... Уверен, это ее личная инициатива. Евгений Тимурович и не догадывался, что мы гнали... Я говорю Орловой: цыц! Хватит вам шерсти и со стриженых овечек — с больных...
— Вы знали, что главврач и главная медсестра клиники брали взятки? — спросил Чикуров.
— Меня не проведешь. Более того, я понимал, что Аза и Баулин наедине не только обсуждали врачебные дела... И не удивился, почему именно она фактически была если не главным врачом, то заместителем по госпитализации — это точно! Правда, их чистая дружба, — последние два слова обвиняемый произнес с нескрываемой иронией, — дала трещину... Когда стрельнули в профессора, я думал, что это разбушевалась Азочка... Тут вы приехали, заинтересовались ею... Ведь каждый ваш шаг был известен всем Березкам!.. Ну, думаю, рано или поздно нашу красавицу арестуют, и она быстренько расколется. Опыта ведь нет... И потянется ниточка к нам с Ростовцевым, к «Бауросу» то есть... Решил с ней объясниться, дать совет, как себя вести... И вот, знаете, все в жизни лепится одно к одному. Плохое к плохому, хорошее к хорошему... А у нас пошла черная полоса. Заявился неожиданно Пляцковский... Значит, двадцать пятого июля я с утра был в нашем охотничьем хозяйстве. Видите ли, у легавой Аркадия Павловича какая-то парша объявилась. Собака находилась у егеря, а я повез туда ветеринара... Вернулся назад, Ростовцев рвет и мечет: Пляцковский накричал на него да еще пригрозил разоблачить...
— Что разоблачить? — уточнил Чикуров.
— Так ведь Пляцковскому сообщили, что наш «Баурос» — липа! Вот Феликс Михайлович и примчался в Березки, чтобы срочно забрать жену. Ростовцев, извините за выражение, наклал в штаны... И вот когда я приехал из охотничьего хозяйства, он накинулся на меня... Я говорю: тише, нашел место выяснять отношения... Он понял, говорит: вечером, попозднее жду тебя у себя дома... Жена и сын у него отдыхали в Теберде... Ладно! Ну, думаю, дело совсем швах! Дальше с Орловой тянуть нельзя... Пошел к ней, вызвал в гараж...
И Рубцов-Банипартов пересказал сцену разговора с Азой Даниловной, которую следователи знали со слов Орловой. Расхождения были лишь в мелких деталях, да еще, может быть, в выражениях речи.
— В то, что Азочка якобы не стреляла в Баулина, я, разумеется, не поверил, — продолжал Рубцов-Банипартов. — Сам лично видел, возвращаясь из области утром в день покушения, как она ехала от Лавутки... Ну, завернул я наган в платок и сунул к себе в карман. Вышел со двора. Посмотрел на часы — начало двенадцатого. Самое время идти к Ростовцеву... В соседних домах уже не было света — спали. Я незаметненько прошел к нему во двор. Дверь в дом была открыта. Аркадий Павлович работал у себя в кабинете. Увидел меня и снова раскудахтался. Прямо пена изо рта... А слова какие! Честное слово, граждане следователи, не поверите, в колонии и то не приходилось слышать таких слов!.. Получалось, будто бы во всем виноват я! Видите ли, подложил мину под «Интеграл», клинику и лично под его высокопревосходительство Ростовцева!.. Потому что Пляцковский назвал Баулина и Ростовцева убийцами его любимой жены! И, если она умрет, отвечать будут они. Уж тогда Феликс Михайлович упечет Ростовцева куда следует!.. Слушал я, слушал Ростовцева, а потом и говорю: чего квакаешь? Кто настоял, чтобы Пляцковский положил свою жену в клинику Баулина? Ты! Кто гарантировал ее полное выздоровление? Опять же ты!.. А ведь я, друг Аркадий, тебя предупреждал: с огнем играешь!.. И напомнил ему то, что узнал от одного моего знакомого, замдиректора известного института в Москве, который считал: Пляцковскую нужно немедленно оперировать... Знаете, что сказал мне тогда Ростовцев? Мол, три-четыре месяца Пляцковская в клинике у Баулина протянет наверняка, а потом... Потом, говорит, выпишем и пусть уезжает в Москву. А уж там — как бог распорядится. Помрет — значит, не судьба ей жить на этом свете. — Заметив недоверие на лицах присутствующих, обвиняемый ударил себя в грудь кулаком. — Так и сказал, честное слово! Я ему: смотри, Пляцковский разгадает твой ход, и что тогда будет? Ростовцев похлопал меня по плечу и усмехнулся своей ехидной усмешечкой: поздно, говорит, будет, мы уже положим в карман дипломы лауреатов, так что попробуй нас тронь!.. Вот какая была скотина!
— Разрешите вас перебить, — сказала Дагурова, которой это сообщение показалось просто чудовищным по своему цинизму.
— Пожалуйста, пожалуйста...
— Баулин тоже знал заключение московских врачей? И все же положил Пляцковскую в клинику?
— Про Баулина в этом случае ничего сказать не могу, — ответил Рубцов-Банипартов. — По-моему, Ростовцев его заставил... Профессор в последнее время был просто размазня.
— А в других случаях? — спросила Ольга Арчиловна.
— О чем вы? — не понял или сделал вид, что не понимает, Рубцов-Банипартов.
— Хотя бы в случае с Ульяшиным... Ведь Баулин положил его к себе по вашей просьбе, так?
Рубцов-Банипартов помялся и нехотя признался:
— Ну, так! Однако Ульяшин жив-здоров...
— Но это не ваша заслуга, — сказала Дагурова. — Поняв, что в клинике ему стало еще хуже, он быстренько махнул в Москву. А там его оперировал профессор. — Ольга Арчиловна повернулась к Харитонову. — Он делает такие операции на легких — весь мир удивляется! А если бы не он? Человека заведомо обрекли бы на смерть!.. А история с Бабаянцем? Его тоже по вашему настоянию госпитализировал Баулин. Но диагноз был опасный — аневризма головного мозга... Вы знали, что в клинике ему не могли помочь? — Рубцов-Банипартов промолчал. — Снова едва не погубили человека! Хорошо, что Бабаянца спасли в Прибалтике. Применили лечение магнитным полем... Ладно, продолжайте о том, что происходило в тот вечер между вами и Ростовцевым.
— Короче, страсти стали накаляться. Я тоже дошел до точки кипения. Особенно после того, как Ростовцев обозвал меня скрягой. Из-за этого, мол, мы и погорим... Тут меня взорвало. Слушай, говорю, сопливый барин, каким ты приехал в Березки? У самого потертый полушубок, который выдавал за дубленку, а у жены воротник на пальто из драной кошки! А теперь твоя благоверная ездит на рынок в норковом манто!.. Ростовцев на меня так и вызверился: я сам, кричит, всего добился! Положения, достатка и вообще!.. Хорошо, говорю, давай вспомним. Поначалу я отстегивал тебе ежемесячно до тысячи целковых. Едешь в отпуск — два куска сверху... Потом этого тебе стало мало. Три тысячи к зарплате и пять кусков на отпуск. Было? Да ты без меня, кричит... Тише, успокаиваю его, тише. Я не все сказал... Когда ты присмотрел в Пскове у вдовы одного генерала охотничью собаку, Дик ее кличка, я туда поехал и выложил за пса две с половиной тысячи. Без слов! Тоже из твоего кармана?.. Ростовцев этак нагло посмотрел и заявляет: без меня ты ноль без палочки. Я и тут, еле сдержавшись, говорю: эти самые палочки с нулями на купюрах поставляю тебе я! И напомнил ему только еще один момент, как он вызвал меня в Москву, Ростовцев там был в командировке, и приказал привезти с собой сорок тысяч...
— Зачем? — спросил Чикуров.
— Не хватало на новенький «мерседес».
— И вы привезли?
— В тот же день. Денежки за машину отдавал лично я.
— Но по документам у Ростовцева только собственная «Волга», — заметил Чикуров.
— Какой же дурак будет оформлять такую покупку на свое имя! «Мерседес» числился за его братом, что в Серпухове живет... Машина там, в гараже. Под замком...
— Вот вы все перечисляете, сколько имел от вас Ростовцев... А что имели вы сами в результате махинаций с «Бауросом»? — спросила Дагурова.
— На себя ничего не тратил, — твердо ответил бывший коммерческий директор. — В этом вы можете убедиться, побывав в моем доме.
— Хорошо, какая у вас была зарплата? — продолжала Ольга Арчиловна.
— Триста пятьдесят.
— На руки — триста. Ну, пускай, премии... Из этих денег вы каждый месяц посылали Варничевой в Ялту двести. Так?
Рубцов-Банипартов стал рассматривать свои руки. Потом пригладил растрепавшиеся волосы.
— Таню я любил, — сказал он, не поднимая головы. — Очень жалел ее, когда она осталась одна... Муж трагически погиб. — Он тяжело вздохнул.
