Владимир Дугин - Кровавый алмаз (сборник)
Эта резкая команда прозвучала, едва я прикоснулся к ручке дверцы, собираясь открыть ее пошире. Я повернулся к человеку, отдавшему ее.
— В чем дело?
— Руки! — Он протянул открытые наручники. Второй уже предлагал такие же браслеты Грише. То ли случившееся во время попытки похищения Адамса и судьба Билла с его группой захвата сделала их чересчур осторожными, то ли продолжалась психологическая обработка… Как бы то ни было, пришлось покорно протянуть руки и дать заковать себя. Нас быстро обыскали.
— А теперь садитесь в машину, — распорядитель церемонии подтолкнул меня в спину. — Ваш друг останется пока с нами.
Неловко, головой вперед, держа перед собой руки, скованные наручниками с очень коротким соединительным звеном, я полез в салон «мерседеса», вдыхая знакомые запахи кожи и дорогих сигар.
Скал сидел на дальнем конце широкого сидения. В руке у него был автоматический «кольт», направленный мне прямо в лицо.
— Странное начало для деловых переговоров, — заметил я, усаживаясь поудобнее. Он не ответил. Глубоко посаженые глаза холодно смотрели на меня из черных провалов глазниц. Выражение лица ничем не напоминало того любезного и даже приветливого партнера по бизнесу, каким я знал его до сих пор. Очевидно, мой резкий ответ во время нашей телефонной беседы болезненно ранил его самолюбие. Я уже начал жалеть, что поддался тогда эмоциям и тем создал ненужные осложнения. Но исправить сделанное было нельзя, а показывать сожаление или раскаяние тем более. Оставалось лишь принять предложенный тон.
Минута протекла в тяжелом молчании. Думаю, лицо мое хранило бесстрастное выражение, впрочем, я бывал в переделках и почище этой. Наконец, меня начала раздражать разыгрываемая комедия.
— Мистер Скал, надеюсь, вы пригласили меня не для того, чтобы демонстрировать свое недовольство моими дурными манерами? Это становится просто смешным.
Лицо его дернулось в судороге, я даже испугался, не повторил бы эту судорогу и его указательный палец, лежащий на спусковом крючке предохранитель «кольта», как я успел заметить, был поставлен в положение «F». Но он овладел собой.
— Вы добыли требуемую сумму?
— Нет.
Его брови поднялись, свет проник в глубокие глазницы, и я увидел, какого цвета у него глаза. Они были темно-синими, почти черными, такие глаза бывают у итальянских красавиц на старинных картинах, но главарю бандитов этот цвет не шел. Впрочем, в молодости, когда на голове у него еще вились кудри, — трудно было себе представить такое, глядя на этот лысый череп, — его глаза могли нравиться женщинам.
Несколько секунд он молчал, что-то обдумывая, а потом осторожно, как бы боясь ошибиться и спугнуть удачу, спросил:
— Тогда зачем же вы пришли? Что вы можете мне предложить?
— Бриллиант «Суассон».
Он опустил руку с «кольтом» на колени и откинулся на спинку сидения. Мне показалось, что я услыхал глубокий вздох облегчения.
— Значит, вы все-таки нашли его… Я так и думал.
— Да, я его нашел. Вы угадали. Теперь он может стать вашим.
Мне хотелось покрепче поддеть его на крючок алчности. Пусть почувствует, что алмаз почти в его руках, ощутит себя обладателем сокровища, которым, помимо всей его привлекательности как баснословно ценного предмета, из соображений престижа мечтали овладеть самые богатые люди на земле. Принцы и короли сочли бы честью вставить «Суассон» в свою корону, страстные собиратели редкостей стремились включить его в свои коллекции, запереть в бронированные хранилища, первые красавицы мира отдали бы все, лишь бы появиться со сверкающим чудом ювелирного искусства на груди…
— Он у вас с собой? — повторил Скал вопрос Гриши.
Какая-то наивная, детская надежда на невозможное прозвучала в вопросе закоренелого бандита и убийцы. Он чуть ли не протянул ко мне руку, будто я мог тут же вложить в его ладонь переливающийся радужными искрами камень. Честное слово, мне жаль было разочаровывать старика, но я сказал:
— Нет. Бриллиант в надежном месте, и я могу получить его по первому требованию.
Привычная осторожность вернулась к нему, и он спросил:
— Чем можете вы подтвердить свои слова?
— У меня в кармане документы, но… — Я встряхнул скованными руками.
Секунду он колебался, потом приоткрыл дверцу и позвал:
— Нед, подойди-ка сюда!
В проеме появилась чья-то голова.
— Да, сэр?
— Сними с него наручники.
Нед достал из нагрудного кармана ключик и освободил меня от браслетов, действительно очень мне мешавших.
— Все, сэр?
— Да, можешь идти.
Люди Скала явно не были посвящены в содержание совершающейся сделки, они просто выполняли приказы. От водителя «мерседеса» нас отделяла стеклянная перегородка, и когда Нед удалился, мы со старым бандитом снова остались наедине.
Я достал из бумажника несколько листиков плотной глянцевой бумаги и протянул их Скалу. Он окончательно отложил свой «кольт» и углубился в изучение текста. Очками он не пользовался.
Если бы я собирался прикончить его и удрать, сейчас как раз был довольно удобный и, возможно, единственный случай. Я мог уложить Скала одним ударом, схватить пистолет, лежавший на сидении между нами, и попытаться убить водителя — вряд ли стеклянная перегородка была рассчитана на то, чтобы остановить пулю. Потом достаточно было сесть на его место, и тогда мощный двигатель помог бы мне оторваться от преследования…
Но это погубило бы не только детей, но и Гришу, который, все еще в наручниках, стоял снаружи под охраной пяти гангстеров. Нет, Скал был в полной безопасности и знал это, а вся разыгранная сценка с заковыванием и расковыванием, нацеливанием на меня пистолета являлась не более чем мелкой местью за мою недавнюю грубость.
Наконец, он убедился в подлинности документов. Как я и предполагал, мой опытный противник обратил внимание на даты и понял, что это не подлог, что он держит в руках подлинный залог того, что «Суассон» лежит в сейфе банка и в самом недалеком будущем может стать его собственностью.
— Хорошо. Возьмите бриллиант, передайте его мне из рук в руки и можете убираться на все четыре стороны.
— Это только одна часть нашей сделки, мистер Скал.
— Вы имеете в виду освобождение заложников? Я отпущу их.
— Когда и где?
— Надеюсь, вы не станете требовать, чтобы я возвратил их туда, откуда взял? Или передал российскому послу? Зафрахтуйте достаточно вместительное судно нейтральной страны, и в открытом море, за пределами территориальных вод, мы произведем обмен.
— Если вы не хотите вмешивать в это дело власти, вам придется заняться этим самому и за свой счет. У меня нет таких денег.
— А ваша яхта? Точнее, украденная вами яхта?
О, он знает и это! Интересно, откуда? Вероятно, имел осведомителей в полиции или каком-то частном сыскном бюро.
— Она слишком мала.
Скал задумался. Я понимал: он взвешивает все «за» и «против», пытается найти способ извлечь из ситуации максимальную для себя выгоду, не подвергаясь слишком большой опасности, не идя на риск.
— Хорошо. Через несколько дней я свяжусь с вами, будьте к тому времени готовы.
— Постараюсь.
— Кстати, можете спокойно располагаться в своем уютном коттедже, никто вас там не побеспокоит.
Я не знал, как понимать такое заявление. То ли он окончательно разделался с Адамсом и именно это имеет в виду, то ли говорит о своих людях… Ясно было одно — ему удобнее следить за нами, если мы будем находиться в Терри-Хилс, этим, а не заботой о моем комфорте, продиктовано его любезное предложение. Но я все равно не собирался исчезать из поля зрения и поэтому ответил:
— Так мы и сделаем, благодарю вас.
— Мы? Почему вы говорите во множественном числе? — Скал посмотрел на меня в упор и злорадно ухмыльнулся. — Или вы успели обзавестись после Дженнифер новой подружкой? Кстати, куда вы ее дели?
— Я имею в виду себя и своего друга.
— Он останется с нами и будет пользоваться всеми преимуществами и благами моего гостеприимства, пока мы с вами станем улаживать техническую сторону сделки.
Это был неожиданный и очень болезненный удар. Поэтому, хоть и понимая всю бесполезность своих слов, я сказал, пытаясь возражать:
— Вам мало заложников? Он мне может понадобиться.
— Зачем? Нести бриллиант? Насколько я знаю, он весит не так уж много…
Скал снова вернулся к раздражающей манере подтрунивания, которая так злила меня. Конечно, он делал это сознательно, справившись с уязвленным моей грубостью самолюбием. Похожий на облезлого орангутанга старый бандит был неплохим психологом и, несмотря на все мое умение владеть выражением своего лица, читал его, как открытую книгу.
— Мой друг хорошо готовит, — попытался я свести все к шутке, хотя на душе у меня скребли кошки.
