Heлe Нойхаус - Кто посеял ветер
Некоторое время они шли молча. За воротами начался пандус, и под их подошвами заскрежетал гравий.
— А Телль? Зачем она застрелила собаку? — глухо спросил граф фон Боденштайн.
— Якобы она напала на нее, — ответила Пия. — Защищая хозяина.
— Как это все бессмысленно, — грустно произнес граф.
— Дедушка! — раздался вдруг звонкий голос. — Дедушка! Где твой трактор?
Лицо Генриха фон Боденштайна просветлело, когда он увидел маленькую девочку, сбежавшую вниз по ступенькам с развевающимися волосами и горящими глазами.
— Вся в меня, — сказал он и подмигнул Пии. — Больше всего любит сидеть на тракторе или на лошади.
Он протянул руки, поймал в объятия Софию и сказал:
— Пойдем, покатаемся на тракторе. Твоя мама тоже придет.
Пия посмотрела на них с улыбкой и повернулась.
Боденштайн стоял на вершине лестницы. Выглядел он неважно. В его темной шевелюре пробивались седые пряди, которые она прежде не замечала. На подбородке проступала синеватая щетина. Он был без галстука. История с Анникой Зоммерфельд обошлась ему слишком дорого. До сих пор Кирххоф не решалась говорить с ним на эту щекотливую тему. Ей удалось узнать, что автомобиль брата Боденштайна был найден на парковочной площадке мюнхенского аэропорта. Анника Зоммерфельд исчезла без следа.
— Привет, — обратилась она к шефу. — У тебя есть немного времени? Мне нужны твои подписи.
— Да, конечно. — Он кивнул. — Пойдем на террасу.
Пия проследовала за ним через ресторан, еще закрытый для посетителей, на террасу, села за столик и положила перед собой документы. Боденштайн не стал садиться, взошел на балюстраду и встал, скрестив руки на груди. Некоторое время они молчали. Пия внимательно смотрела на него и ждала, когда он заговорит.
— Мне нужно было прислушаться к тебе, — произнес он, наконец. — Интуиция редко тебя подводила.
Этот комплимент не доставил ей никакого удовольствия. Хотя Анника ей и не нравилась, она желала своему шефу счастья.
— В данном случае я хотела бы ошибиться, — сказала она.
— Как бы то ни было, я свалял дурака и должен благодарить госпожу Энгель за то, что она оставила это без последствий для меня в профессиональном плане. — Оливер бросил взгляд вниз, на газон. — Я разговаривал с Теодоракисом. Он кое-что разузнал об Аннике и, помимо всего прочего, заглянул в ее сумку. Она возила с собой больше ста тысяч евро наличными. Откуда у нее было столько денег?
— Из сейфа Айзенхута в институте, — сухо сказала Пия. — Кроме того, она присвоила средства со счетов института.
Боденштайн вздохнул.
— По ее словам, ей пришлось в такой спешке бежать из Берлина, что она не смогла захватить с собой ноутбук, айфон и личные документы. Я всему верил. Как я мог быть таким глупцом?
— Это не глупость. Ты просто влюбился в нее, — заметила Пия. — Этот инцидент в концертном зале произвел на тебя слишком сильное впечатление. В таком состоянии человек теряет способность мыслить рационально.
— Что же все-таки она от меня утаила? Два убийства? — глухо спросил Боденштайн. Он повернулся к ней, и Пия содрогнулась, увидев его искаженное мукой лицо. — Я днем и ночью думаю об этом. Она подожгла дом Айзенхута, по ее вине его жена впала в кому, из которой уже никогда не выйдет. Дело было вовсе не в разоблачении лжи. Этот О’Салливан был ей глубоко безразличен. Ею двигала исключительно месть, поскольку Айзенхут женился на другой.
Боденштайн замолчал. Пии было больно видеть его в таком подавленном состоянии. Но что она могла сказать ему?
— Пия. — Он наконец поднял голову и тяжело вздохнул. — Ты первая, кому я это говорю. Мне нелегко далось это решение, но я все же буду просить о переводе в К-2 в Берлин.
— Что? —Пия недоверчиво уставилась на него. — Ты это серьезно?
— Да. Как мне ни жаль.
Пия не могла оставить это просто так. Она вскочила со стула и подошла к нему.
— Я знаю, почему ты хочешь перевестись именно в Берлин. Надеешься разузнать что-нибудь о ней. Но тебе там не будет лучше, и ты не сможешь начать новую жизнь.
— Я должен попробовать. — Он посмотрел на нее, и в его взгляде сквозила горечь. — Мой брак рухнул, я живу с родителями и гожусь только на роль няньки Софии. Даже на работе проблемы. Что меня здесь держит?
Пия смотрела на него, уперев руки в бока и сощурив глаза.
— Ты упиваешься жалостью к себе вместо того, чтобы взять себя в руки, — поставила она ему диагноз. — Может, это и прозвучит банально, но после дождя всегда появляется солнце. Я сама являюсь наглядным примером того, что после развода жизнь не кончается, разве нет?
В кармане брюк Боденштайна зазвонил мобильный телефон. Не спуская глаз с Пии, он достал его и нажал кнопку. С минуту слушал, после чего сказал:
— Мы выезжаем.
— Что случилось? — спросила Пия.
— Труп, — ответил Боденштайн. — В перелеске между Лидербахом и Хофхаймом.
В этот момент облака вдруг прорезал луч солнца и осветил террасу. Пия от неожиданности зажмурилась.
— Ты, как всегда, права, — сказал Оливер.
— Что ты имеешь в виду?
— После дождя всегда появляется солнце. — Он усмехнулся почти той же усмешкой, к которой так привыкла Пия. — Я буду скучать по тебе в Берлине.
— Ну, конечно, — сухо произнесла Пия. — Ты пока еще не в Берлине.
Эпилог
Суббота, 14 ноября 2009 года
— Кофе? — спросил Боденштайн. Отец кивнул, Оливер налил ему в чашку кофе и развернул газету. Ему сразу бросился в глаза заголовок.
«Сокрытие фактов глобального похолодания, —прочитал он и почувствовал, как задрожал всем телом. — Незадолго до саммита ООН по проблемам климатологии в Копенгагене разразился международный скандал по поводу фальсификации данных и конфиденциальных сообщений электронной почты. Неизвестному лицу удалось скопировать и выложить в Интернете тысячи сообщений электронной почты и тайных данных. Скандал заключается не в факте кражи данных, а в содержании сообщений электронной почты, чья подлинность подтверждена директором института, который, вследствие этих событий, уже ушел со своей должности. В этих сообщениях видные климатологи-исследователи договариваются, как будут вести себя с критиками и критически настроенными журналистами и каким образом следует манипулировать данными, чтобы они подтверждали официальный тезис изменения климата в результате хозяйственной деятельности человека. Эти разоблачения свидетельствуют о беспрецедентной попытке ведущих климатологов мира фальсифицировать или замалчивать результаты исследований в политических целях. Шумный резонанс этот инцидент получил уже только из-за большого значения британского института, ибо центр климатологических исследований Университета Уэльса является одним из четырех институтов, которые снабжают Межправительственную комиссию по изменению климата в Женеве «официальными» температурными данными. В сообщениях электронной почты постоянно фигурирует имя немецкого ученого профессора Дирка Айзенхута, директора близкого к правительственным кругам Немецкого климатологического института. Репутация немецкого «климатологического папы», чье имя имеет большой вес в Межправительственной комиссии по изменению климата, который до сих пор так и не высказал свое мнение, оказалась существенно подмоченной. Ему не остается ничего иного, как отказаться от должности, дабы отвести удар от его института. В англо-американской прессе этот скандал уже получил название «Климатгейт», по аналогии с «Уотергейтом»[41] , и теперь от международной фракции апологетов глобального потепления, вне всякого сомнения, потребуются объяснения.
Боденштайн сложил газету и отхлебнул из чашки остывший кофе. Наверняка это была работа Анники.
Выражение благодарности
Написание книги — это работа одиночки, длящаяся в течение нескольких месяцев и сопряженная с множеством всевозможных проблем. В этой работе многие люди поддерживали, вдохновляли и подбадривали меня, помогали мне и проявляли понимание, когда я не имела времени общаться с ними. Всем им большое спасибо.
Прежде всего я благодарю мою замечательную преподавательницу Марион Васкес, которая вместе со мной работала над этой книгой со страстью и прилежанием и стала мне поистине доброй подругой.
Большое спасибо Ванессе Мюллер-Райдт, моей секретарше, моим сумасшедшим сестрам Клаудии Коэн и Камилле Альтфатер, а также прекрасным родителям Вельта Бернварда и Каролы Левенберг за советы, помощь и поддержку.
Я благодарна моему мужу Харальду, моему агенту Андреа Вильдгрубер, моей племяннице Каролине Коэн, Сюзанне Хекер, Симоне Шрайбер, Катрин Рунге, Анне Пфеннингер, и особенно старшему комиссару уголовной полиции Андреа Шульце и всему коллективу К-2 управления Хофхайма за их чрезвычайно полезные советы.
