Оксана Обухова - Темная лошадка
— И что Рената?
— Смирилась. Несколько дней голодную забастовку делала, потом смирилась.
Странная ситуация. Почему Кутепов запер дочь дома?! Девятнадцатилетняя девушка, живая как ртуть, яркая, общительная — и под замком. Финансовых рычагов у Кутепова нет, дочь гораздо богаче отца, допрыгается Михаил Петрович до открытого бунта…
— Может быть, они из-за Якова Семеновича поссорились? Мне сказали, что Рената его терпеть не могла.
— А кто его терпел-то? Петровичу все домашние, как один, сказали — видеть Яшку не желаем.
— И Бьянка?
— И Бьянка, — твердо произнесла Нюся. — Зачем он ей? О танцульках напоминать? Бьянка нарочно с соседями на дачу укатила, что б с Семенычем, значит, не встречаться.
— Соседи это Хорские?
— Ага, они прилипалы. Крутятся возле Бьянки словно она медом намазана…
Чету Хорских — Валерию и Алексея — я видела только один раз и то мельком. Меткое словечко няни Нюси «прилипалы» как нельзя лучше характеризовало эту парочку.
— А давно они здесь квартиру снимают, няня Нюся?
— Да почитай полгода уже. Как только Петрович Бьянку из Швейцарии привез, так и они нарисовались.
— Мне показалось, дядя Миша их не очень жалует…
— Не жалует, — согласилась няня. — Но куда ж денешься? Бьянка после клиники шибко расстроенная ходила, а э т и все же развлечение, старые друзья, стало быть…
— Благородно, — кивнула я и добавила: — Досталось Бьянке от жизни. Детей больше не будет, со сценой рассталась…
— Сцена, — махнула ладошкой Нюся. — Да разве ж это сцена! Вот наша Ташка, — артистка! — когда из театра ушла чуть умом не тронулась.
— Да что вы говорите? Ни за что бы не подумала. Наталья Александровна такая уравновешенная женщина.
— Много ты понимаешь в уравновешенных. Артистка она была настоящая. Когда ей колено прострелили она ни сколько ногу, сколько голову лечила. Полгода к мозгоправу ходила, во как переживала!
Судя по последнему тексту, мелкая кулинарная война «верхов с низами» доходила до абсурда. Психические проблемы своей Таши Нюся возводила в ранг добродетели — почти гордилась, — Бьянке в тех же переживаниях было категорически отказано. «Не актриса и все!»
(Посоветовать что ли «дядя Мише» привлечь няню Нюсю для работы на кухне пентхауза? Нюсины пироги могут стать гвоздем любого банкета, поди не разучились еще россейские негоцианты расстегаи кушать…)
Поговорив еще немного на всяческие отвлеченные темы — погода, здоровье, производственные успехи Георгия Павловича и Дмитрия Георгиевича, лишний вес как таковой и зачем нужны диеты(!?) — мы нежно выразили обоюдную приязнь и Нюся отправилась провожать гостью до порога.
Открыв мне дверь квартиры, няня потянула носом и тут же зажала его двумя пальцами:
— Крыса, что ли в мусоропроводе сдохла? Чуешь, как воняет?
Я чуяла. На площадке перед двумя квартирами и мусоропроводом стоял дикий, тошнотворный запах.
— Надо домоуправу звонить, — произнесла нянюшка с явным французским прононсом. — Задушат совсем.
Я согласилась, что до удушения осталось совсем не долго, пожелала Нюсе доброго здоровья и шустрым Карлсоном взлетела на крышу.
Пробежав до своей комнаты, — полученная информация жгла пятки и окрыляла — я тут же набрала на сотовом номер Андрея:
— Вы знали, что Наталья Александровна два года после ранения посещала психоаналитика?
— Нет, — быстро ответил детектив.
— Жаль. Не плохо было бы выяснить, как глубока ее ненависть к Коваленко. Не считает ли она его виновным в крахе сценической карьеры?
— В смысле, из-за того, что во время налета он в подвале отсиделся, и пытали ее, а не директора фирмы?
— Да. Хорошо бы переговорить с этим психологом.
— Это врачебная тайна, — напомнил Андрей.
— Когда речь идет об убийстве, не до профессиональной этики, — буркнула я.
— Ну-у-у, не знаю, — пропел Андрей.
— Если я устрою тебе командировку на Дальний, ты согласишься слетать?
Андрей ответил, почти не задумываясь:
— Согласен.
— Тогда договорились. Жди звонка.
Туполев отозвался моментально:
— Слушаю тебя.
— Надо отправить одного человека на Дальний, — сразу вступила я.
— Зачем? Что-то проясняется?
— Не знаю. Для того и надо.
— И все же…
— Назар, — перебила я, — если ты против, так и скажи. Я сама в состоянии командировку оплатить.
— Ладно. Присылай человечка ко мне, Антон все сделает.
— Не человечка, — буркнула я, — а очень хорошего, ответственного товарища. Кстати, советую — обрати на него внимание. Парень с мозгами. Зовут Андрей. И денег дай в дорогу побольше, не исключено придется взятку давать.
— Дам. Что еще?
— Все, — сказала я и попрощалась, не забыв передать координаты Андрея.
Я шагала вверх по черной лестнице и думала о том, что сегодня вечером, до или после ужина, нужно спросить Михаила Петровича, почему двенадцатого апреля он посадил свою дочь под замок. И отчего-то у меня было предчувствие, что легким этот разговор не станет.
Андрей позвонил через час и не скажу, что и с ним разговор сложился приятно. Мужчины, как сговорившись, решили в тот день портить мне настроение.
— Значит, ты все же работаешь на Туполева? — не очень любезно, произнес детектив.
— Почему «все же»?
— А предчувствие было. Кто еще мог заставить Кутепова вновь начать расследование…
— Он не заставлял! Он помочь хочет!
— Ну-ну. А ты та самая девушка, которая поймала Самоеда?
— Это он меня поймал, — вздохнула я. — А потом спецназ подключился.
— Расскажешь? А то слухи разные ходят…
— Обязательно.
— Приятно будет поработать вместе, — с каплей яда, произнес Андрей.
— Прекрати, пожалуйста. Что по делу?
— Денег дали. Билет заказали. Так же дали кое-какие подвязки.
— Не кутеповские?
— Нет. Когда подключается Назар Туполев, все приобретает исключительность, — и вздохнул. — Не думал, что придется когда-нибудь на него поработать.
— Почему?
— Не важно.
— Почему ты злишься?
— Сам не знаю. Но спросить хочу — ты уверена, что Туполев не замешан в этом деле? Что нет у него здесь своих интересов?
— Уверена.
— Тебе виднее. Но в нашем городе, везде, где замешаны большие деньги есть интересы Туполева…
Большая поклонница поговорок, я всегда была согласна с утверждением, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Но мало быть согласной, важно еще следовать полученной рекомендации — сначала накорми молодца, потом приставай с расспросами. Но почему-то у женщин часто получается до смешного наоборот, — знать знаем, другим советуем, сами в нужный момент упускаем такую важную деталь как полный мужской желудок. Я выловила «дядю Мишу», в момент, когда у того от голода звенели голова и желудок, а соответственно и нервы. Кутепов ворвался в дом голодным ураганом. Пробежал по передним комнатам, поцеловал жену, клюнул в щеку дочь, потрепал сына по макушке и, получив от Таши извести — ужин будет готов через двадцать минут, — закрылся в кабинете.
Мое нетерпение было понятным. Шесть часов я так и эдак прикладывала наказание Ренаты к разным обстоятельствам, и в любой схеме всплывал наиболее очевидный ответ — воспитательный момент, вероятнее всего, связано с событиями в гостинице. Иначе, двенадцатого апреля, отец, несколько часов назад обнаруживший в номере труп хорошего знакомого, врядли взялся бы за воспитание дочери. В противном случае, или Рената натворила что-то из ряда вон, или у Кутепова нервы крепче стальных тросов.
А в простые совпадения я давно перестала верить.
— Михаил Петрович, — заходя в кабинет и плотно прикрывая за собой дверь, сказала я, — нам надо поговорить.
Кутепов сидел за столом и проглядывал какие-то бумаги.
— Что-то важное? — без тени заинтересованности, не отрывая глаз от бумаг, спросил он. Иногда мне казалось, что «дядя Миша» начинает считать меня настоящей итальянской племянницей. Бурчит совершенно по-родственному и не особо лакируется. — Что-то выяснилось?
— Почему вы в тот же день двенадцатого апреля накричали на Ренату и посадили ее под домашний арест? — в лоб спросила я.
Кутепов снял очки, отложил их в сторону и устало потер лицо ладонями:
— Это не имеет отношения к интересующим нас событиям.
— Можно об этом буду судить я? — с некоторой ласковостью, спросила я.
— Занимаясь Ренатой, ты теряешь время, — тихо сказал Михаил Петрович.
— И все же.
— Я еще раз повторяю, — с нажимом произнес хозяин дома и повысил голос, — занимаясь Ренатой, ты теряешь время!
Честно говоря, я слегка опешила. Ни окрика, ни отпора я не ожидала, так как считала свой вопрос весьма тривиальным — отца спросили, за что он наказал свою дочь? Если он так уверен, что Рената не имеет отношения к убийству, то не лучше ли объясниться?
