Максим Окулов - По лезвию ножа, или в погоне за истиной
Подраться как следует нам не дали. Юрка успел достать меня лишь один раз, а я не смог больше сделать ни единого взмаха ни рукой, ни ногой. Нас быстренько скрутили наши же одногруппники. Юрку, матерящегося и сыплющего угрозами, утащили куда-то за угол. Меня отпустили.
— Слышь, Дэнис, — важно сказал Федор, — не надо портить мне праздник. Я думал, ты умнее и сильнее, сколько можно вообще?
Кровь (или, скорее, густые алкогольные пары) опять ударила мне в голову.
— Ты, подлец, Федор! Мы договаривались сохранить все между нами, так? Откуда же этот дебил Колобов обо всем узнал? Ты, небось, разболтал все своему дружку-компаньону? Хвастался, да?
— Я ничего никому не…
— Мой праздник… — понесло меня. — Хозяин, да? Ты хозяин жизни? Ты привык все покупать? Так и жену-красавицу себе купил! Просто башлей сколотил — и купил! Чем хвастать-то теперь? Можно с таким же успехом хвастать путаной с Тверской! — неожиданно Федор сделал какое-то неуловимое движение, в глазах у меня потемнело, пол закачался, и я в одно мгновение оказался на полу.
— Заткнись, падла! Закрой свою пасть! — Федор шел на меня с перекошенным от злобы лицом, потирая кулак. Я вскочил и бросился в драку. Не помню точно, сколько раз удалось ударить мне и сколько получил я сам, но все пролетело, как одно мгновенье. В результате я оказался в стальных лапах двух охранников, один из которых успел, кажется, меня дополнительно «отоварить». Федор стоял напротив у стены и вытирал кровь с губы. «Ага, все же я тебя достал, скотина!» — злорадно подумал я. Лена увела Федора. Амбалы отпустили меня и удалились следом. Рядом возник Стас с укоризненной физиономией.
— Пошли, Шварценеггер недоделанный, Сталлоне семимесячный, Ван Дамм голодающий… Дождался приключений на свою задницу? — бубнил он, волоча меня в сторону знакомого мне туалета.
— Стас, будь другом, принеси чего-нибудь попить пожалуйста, — промямлил я совсем уж несчастным тоном.
— Ну что с тобой делать. Сейчас принесу. Ты уж не геройствуй, сиди тихо, отмокай, — с этими словами Стас удалился, а я занялся своей физиономией. Надо сказать, ущерб ей нанесен был очень небольшой, и я немного повеселел. Стас вернулся быстро, неся в руках пару стаканов и бутылку «Боржоми».
— Привет славным обитателям туалетов! Слушай, ты сегодня где больше времени провел, а? В туалете или вне его? Может, это проявление какой-то новой неизвестной маниакальной страсти? Что-то вроде «сортирофилии»?
Я молча налил себе воды. В дверь туалета неожиданно постучали, мы со Стасом переглянулись — согласитесь, не часто можно услышать стук в дверь общественного туалета.
— Прошу прощения, мне нужен Денис, он здесь? — раздался голос Лены Зарубиной. Я резко поднялся и открыл дверь.
— Заходи, — растерянно произнес я. Аленка так и прыснула. Сквозь хохот она выдавила из себя:
— Может, лучше вы к нам?
Осознав всю комичность ситуации, рассмеялся и я. Выйдя из туалета, я остолбенел: давясь хохотом, в сторонке стоял Федор.
— Дэнис, это было так галантно — пригласить даму зайти в мужской сортир! — Федор вел себя так, словно ничего не произошло.
— Дениска, я, собственно, чего пришла, — начала Лена все еще подрагивающим от смеха голосом, — может, вам помириться? Мужу я уже сделала внушение. Он, конечно, не прав, ну и ты хорош. Может, вам простить друг друга?
— Да, Дэнис, готов признать свои ошибки, — серьезно сказал Федор. — Мир?
— Да и ты меня прости, Федор. В принципе у меня к тебе и претензий нет. Это, блин, Юрик все. Мир! — я протянул руку, и мы с Федором обнялись.
— Не сильно я тебя? — поинтересовался Федор.
— Да ерунда, а ты как?
— О’кей! Если честно, то я уже сто лет по фэйсу не получал, даже забавно! Слушай, Дэнис, у меня такая мысль возникла. Давай махнем в ночной клуб?
— В какой?
— На Новом Арбате — хозяин я там, понимаешь. Оттянемся слегка, мне здесь уже все обрыдло, а народ, кажется, дошел до кондиции, им и без меня хорошо. Поехали?
— А что, давай, — согласился я.
— Молодцы, — обрадовалась Лена, — а я тут тебя, Федор, прикрою. Поезжайте!
Только мы направились к лестнице, как из-за угла появился Колобов.
— Федор, Арсен звонил, с тобой гаварыть хочэт, — передразнил он кавказский акцент.
— Да ну его, завтра, все завтра. Мы вот с Дэнисом к нам в клуб собрались, — ответил Федор. Я же, видимо, переменился в лице. — Дэнис, ты чего? Ах, да, Юрок, — последовало после паузы, — вам бы с Дэнисом помириться. Ты, скажу честно, вел себя по-свински.
— Да я чего, — серьезно произнес Колобов, — Дэнис, дружище, не держи зла на меня, правда. Я же не по злобе, а так — по дурости. И ваши с Федотом сопернические отношения — секрет Полишинеля. Полкурса об этом знало. Кто меня за язык дернул?
— Ну и ты меня прости, я тебе вроде как по зубам заехал, — ответил я.
— Что было, то было и быльем поросло, айда в клуб, — обнял нас Юра за плечи и потащил к выходу. Меня такой расклад никак не обрадовал, а что было делать?
— Юра, а ты, может быть, останешься? На кого меня одну оставляете, джентльмены? — Лена стояла наверху, держась за перила.
— Ленок, ты вполне справишься, а за твоим благоверным глаз да глаз нужен, да и как он без своей правой руки, то есть без меня? Пока! — разрушил Колобов мою последнюю надежду провести вечер с университетским другом наедине в отсутствии ставшего мне вдруг ненавистным Колобова, но вставать в позу и делать демонстративные жесты не хотелось. Как говорится, плохой мир лучше доброй ссоры. Часы на Спасской башне мерно отбивали 22.00.
* * *Из задумчивости меня вывел свист закипевшего чайника. Налив чаю, я уставился в окно. Квартира располагалась на первом этаже панельного дома, напротив притаилась такая же обшарпанная пятиэтажка. На улице было пасмурно, с неба сыпалось непонятно что — то ли дождь, то ли снег. Я уже забыл, когда в последний раз в Москве была нормальная зима, сухая, с пощипывающим морозцем и хрустящим белым снегом. Видимо, демократия приближала нас к Европе не только в области экономики и политики. Голове стало чуть полегче, но на душе было премерзко. «Может, все же поехать домой? — подумалось мне. — Выспаться как следует, а там видно будет. Ну не преступник же я в конце концов!» Однако даже отдаленное представление о нашем «правосудии» немедленно изгоняла из головы мысль «там разберутся». Нет, прав Стас, к следователю попасть я всегда успею, пока надо попытаться разобраться самому. Допив чай, я оделся, отметив, что одежда моя имеет вполне благопристойный вид, в карманах обнаружилась наличность — кажется, не меньше, чем вчера при выходе из дома, документы — права и техпаспорт, а также ключи от машины и квартиры тоже были при мне. Уже неплохо. Захлопнув дверь, я вышел из подъезда. Мимо проходила женщина лет тридцати.
— Простите, не подскажете, как мне выйти к дороге? — окликнул я ее.
— К проспекту Вернадского?
— Ага, — значит, это где-то на Юго-западе.
— Вам нужно пройти между этими домами, — показала она прямо перед собой, — там увидите.
— Спасибо.
Выйдя на проспект Вернадского, я поймал частника и минут за 15 доехал до смотровой площадки МГУ. Погода не годилась для прогулок, на улице было малолюдно. Часы показывали 14.15. Зная в высшей степени положительную черту Стаса — никуда не опаздывать, получалось, что у меня есть 30–40 минут свободного времени.
Бросив взгляд в сторону, я заметил маленькую церквушку, которая раньше почему-то воспринималась мною исключительно как одна из деталей природного пейзажа. Ни разу в жизни я не заходил в Храм Божий, если не считать поездку в Иерусалим. «А почему бы и нет?» — подумал я. Только я подошел к двери, как оттуда потянулись один за одним иностранные туристы. Дождавшись, пока они выйдут, я юркнул внутрь. Вокруг был полумрак, пахло каким-то дивным благовонием[4], меня в буквальном смысле окутала атмосфера покоя, стабильности и какой-то сверхъестественной защищенности. Слева от входа стояла большая тумба, верхняя часть которой была покрыта позолоченным металлом с рядами маленьких подставок под свечи. С противоположной стороны расположилось Распятие с лампадой[5]. Я встал перед этим сооружением, на котором стояло несколько горящих свечей, и воспоминания не заставили себя долго ждать…
