Елена Чалова - «Ярость богов»
– Не, девчонка хороша, но вот врачей я не люблю. Все мне кажется, что они, когда смотрят, то диспансеризацию проводят.
– Эй, да ты пьян или обдолбанный? При чем здесь врачи?
– А она кто, по-твоему? Докторша!
– Это кто тебе сказал?
– Да она сама и сказала.
– Придурок, она ювелир.
– Не, она сказала – гематолог.
– Геммолог, кретин.
– А я что говорю?
– Это не врач, а ювелир, специалист по драгоценным камням.
– По камням, говоришь? – шатен несколько оживился и решил, что хоть девица угловатостью и темными длинными волосами несколько похожа то ли на ведьму, то ли на ворону, но со счетов ее скидывать так сразу не годится.
Почувствовав, что на нее смотрят, Мири оглянулась. Она скользила взглядом по толпе, отыскивая того, чьи глаза только что буравили ее затылок. На секунду ей показалось, что в толпе мелькнуло знакомое лицо. Нет, незнакомое, но она его видела недавно… тонкие черты лица, аккуратная стрижка, большой чувственный рот… нет, я его точно не знаю… наверное, заметила на какой-нибудь картинке в журнале. Тут полно всяких актеров, певцов и прочих.
Она отвернулась, а когда вспомнила, где видела этого мужчину, то было поздно – человек пропал. Уехал на своем красном спорткаре, подумала Мири, и ей стало жутко.
Но как девушка здравомыслящая, она тут же убедила себя, что все выдумала, и тот красивый коктейль с зонтиком и вишенками точно был крепковат. Надо потанцевать, чтобы хмель вышел.
Вечеринка затянулась, а потом Мири вдруг задумалась: как я поеду домой? Можно попросить администратора клуба вызвать такси, но… ей опять показалось, что спину буравит тяжелый взгляд, и она вдруг решилась: вытащила из сумочки визитку и набрала номер.
– Виктор? Вы не могли бы подъехать к клубу «Жара» и отвезти меня домой? Да, спасибо, я жду.
Почему-то ей стало намного спокойнее, когда на ступенях у ярко освещенного входа в клуб она увидела мощную фигуру в короткой кожаной куртке. Он распахнул для нее дверцу и, сев за руль, коротко спросил:
– Домой?
– Да. – Боже, как же это уютно звучит: «домой»!
Паспорт ее свидетельствовал о французском гражданстве, но она с одинаковым совершенством владела несколькими языками, никогда не молилась никаким богам, а жила то в Москве, то в Лондоне. Но, выросшая в России, Мири никак не могла расстаться с привычкой считать Москву родным домом.
Юго-запад – не самый плохой район Москвы. Мири купила здесь квартиру давно и почему-то решилась на старый фонд. В ее квартире были трехметровые потолки, просторная ванная и кухня, а также одна большая и светлая комната. Вторая комната вытянутой формой напоминала пенал и была темновата. Мири использовала ее исключительно как гардеробную.
Вторую квартиру она купила в Лондоне всего пару лет назад. Надоело останавливаться в бесконечных гостиницах, а расположение Альбиона на полдороге между Новым и Старым Светом делало Лондон идеальным местом жительства для человека, который бесконечно куда-то едет.
Северная часть Лондона рядом с Риджентс-парком оказалась довольно тихим и престижным районом. Метражом и кубатурой квартира разительно отличалась от московской. Совмещенный санузел размеры имел спартанские, ни о какой ванной не могло быть и речи – только душевая кабинка. Мири заплатила некоторую сумму за разрешение снести внутренние перегородки и получилась вполне приличная студия. Последний этаж давал ей право на крохотный балкончик: стул и столик, больше ничего туда не поместилось. Но если подняться по пожарной лестнице, то можно попасть на соседнюю крышу. Здесь жильцы устроили садик, наполнив его растениями и цветами в кадках и ящиках. Железные лестницы приводили в него соседей снизу и сверху, из нескольких разных домов. Здорово было сидеть рядом с приятными людьми, пить кофе или вино и смотреть на город, на небо и на зелень парка.
«Как странно», – думала Мири, лежа на кровати и глядя на стол, где лежало письмо из прошлого, заключенное Сержем в прозрачный стеклянный конверт. Первое, что бросилось в глаза, когда Мири взглянула на текст, это имя: Жан Батист Тавернье. Она три дня трудилась как каторжная, вспоминая все, чему ее учили на уроках латыни, замучила свою кузину – филолога, жившую в Париже, бесконечными е-мейлами, но все же не могла поверить, что прочла письмо правильно.
Конечно, она слышала о Жане Батисте Тавернье; любой ювелир знает о человеке, который привез в Европу и продал Людовику XIV голубой бриллиант, который мы сегодня знаем как «Хоуп», по имени одного из владельцев, английского банкира. Камень был прекрасен, но не принес счастья своим владельцам.
«Хоуп» переводится с английского как Надежда, но его история может лишь подчеркнуть несоответствие внутреннего содержимого и имени, присвоенного несведущими людьми.
История алмаза необычного синего цвета (такие бриллианты встречаются очень редко) начинается в Индии. Жан Батист Тавернье рассказывал, что с риском для жизни заполучил его в храме индуистского бога Рамы и то был левый глаз бога, который считался карающим. Впрочем, это всего лишь красивая легенда. Действительность выглядела куда прозаичнее, а потому не годилась для начала долгой и кровавой истории. На самом деле Тавернье приобрел алмаз на шахте Коллур в Индии. Первая огранка открыла его необычный цвет, и весил он тогда около 112 каратов. Тавернье привез камень в Европу, где преподнес его Людовику XIV. (Вернее, продал за немалую сумму в три миллиона ливров.) «Король-солнце» был так очарован новой драгоценностью, что даже присвоил своему подданному дворянское звание. Он приказал заново огранить камень, и вес его сократился до 67 каратов. А дальше и начались злоключения, которые некоторые люди склонны рассматривать как мистические. Мири всегда считала, что история камня лишь отражала характеры людей и времен.
По приказу Людовика XIV бриллиант был огранен в форме сердца весом 45,5 карата и подарен фаворитке дю Барри.
Фаворитка короля вскоре впала в немилость, и алмаз вернулся к Людовику XIV. Однажды, танцуя на балу, «король-солнце» наступил на ржавый гвоздь и умер от гангрены. После его смерти бриллиант перешел к Марии-Антуанетте. Красивый алмаз заинтересовал принцессу Ламбаль, и королева позволила ей поносить изысканный камень. После того как бриллиант вернулся к владелице, принцесса была убита. А через некоторое время обезглавили и Марию-Антуанетту.
Переходя из рук в руки и принося несчастье всем своим владельцам, камень был куплен ирландским банкиром и коллекционером Хоупом, в честь которого и получил свое имя. До этого он назывался «Синий Тавернье», «Французский голубой бриллиант» и даже в свое время был вставлен в Орден Золотого Руна. Купленный в 1830 году семейством Хоупа, в 1901 он был продан Генри Фрэнсисом Хоупом для погашения карточных долгов.
Купил алмаз султан Абдуль-Хамид II и через некоторое время потерял свою любимую супругу, попавшую в руки насильников и убийц. А позже и сам султан расстался с жизнью в изгнании. Следующим владельцем камня был русский князь, который подарил алмаз парижской танцовщице Ледю. Однако проклятие настигло и их: через некоторое время князь в порыве ревности застрелил свою любовницу, а сам пал жертвой покушения. Испанец, владевший в дальнейшем кровавым бриллиантом, утонул.
В конце концов «Хоуп» оказался у Эвелин Уолш Маклин – богатой дамы из Вашингтона. Ее муж спился и закончил свои дни в сумасшедшем доме, сын попал под машину в раннем детстве, а дочь покончила жизнь самоубийством, наглотавшись таблеток. И уже после смерти миссис Маклин, завещавшей свои драгоценности внукам, ее любимая внучка погибла в возрасте двадцати пяти лет.
Наследники продали камень торговцу драгоценностями Гарри Уинстону. Как ни странно, ничего плохого с ним не случилось. Возможно, он просто был здравомыслящим человеком, которому не ударило в голову его богатство. Одно время он выставлял алмаз на всеобщее обозрение, собирая деньги на благотворительные цели. Но затем Уинстон подарил его Смитсоновскому институту в Вашингтоне.
Мири перевернулась на другой бок и решила, что нет над бриллиантом никакого проклятия. Просто времена было такие, ну и люди, конечно, тоже. Жадность, интриги. В свое время она немало читала про Жана Батиста Тавернье и решила для себя, что этот человек ей нравится.
Тавернье был великим путешественником, несколько раз побывал в Индии (которая в те время была фактически недосягаема для европейцев) и пользовался всеобщим уважением как человек исключительной честности. Как таковой он и пострадал: когда уже в преклонном возрасте ювелир возвращался с Востока, намереваясь уйти на покой, его обобрал собственный племянник. Старик хотел было вернуться в милую его сердцу Индию, но на дорогах было неспокойно. Он кинулся в Париж – там свирепствовала чума. И тогда неисповедимые пути занесли его в Московию, где он и умер, оставив в наследство приютившему его купеческому семейству несколько драгоценных камней.
