Диана Кирсанова - Созвездие Овна, или Смерть в сто карат
Задавая мне этот вопрос, Тошка, я уверена, не хотел сказать ничего плохого, но я все равно подпрыгнула от обиды.
– Нет!!! – заорала я злобно, стараясь отогнать от себя враз представшую перед глазами картину в деревенском стиле: тарелка борща с добрым шматом сала, плошка сметаны и ог-громный кус ржаного хлеба. – Я на диете!!!
– А-а-а, – разочарованно протянул приятель. Спустя минуту он пробормотал как бы про себя: – Чего только не творят с собой люди! Бывает, сядет человек на диету, а встать уже не может…
Я надулась.
– Ладно, не злись. Уж где-где, а в морге тебе сразу есть расхочется.
Да… Я понимала, что это глупо, что ни на каких умерших в данном случае мне смотреть не нужно – но все равно боялась. Когда Антоха затормозил у ничем не приметного здания из красного кирпича, расположенного неподалеку от Медакадемии и кардиоцентра, ему пришлось долго уговаривать меня выйти из машины – я сидела, зажмурившись и прикрыв ладонями уши, и мне казалось, что запах формалина доносится до меня даже сюда.
На самом же деле внутри помещения, куда я зашла на подкашивающихся ногах, упомянутый запах ощущался лишь слегка – и то для особых любителей принюхиваться. Длинные полутемные коридоры с потрескавшимся от тяжелых колес каталок кафельным полом были пустынны, но, к моему удивлению, отнюдь не пугающи. Более того, с обратной стороны входной двери какой-то весельчак изобразил красным фломастером следующую надпись:
«Выход в суетный мир».
И – ниже:
«Не торопись, подумай!»
Я наотрез отказалась заглядывать за редкие двери по обеим сторонам коридора в поисках старшего патологоанатома и, пока Антошка выполнял эту задачу, осталась стоять возле какого-то одиноко прислоненного к стене стола из нержавеющей стали с ободранными ножками.
Прошла минута, другая – Антошка пропал без вести, и, сделав несколько глубоких вздохов, я все-таки двинулась вперед, пугаясь гулкого эха собственных шагов. Свернула за угол – из-за одной двери доносились молодые голоса, они чему-то там смеялись, – решилась и потянула на себя створку. В небольшой комнатке с яркими лампами под потолком находились двое.
Парочка была действительно нестарой – он мыл руки у умывальника и рассказывал бородатый анекдот, она курила, на столе валялось несколько тюбиков тонального крема, круглая коробочка не самой дешевой пудры, кисточки, аппликаторы, помада – почти тот же набор, что и у меня, да и названия производителей знакомы.
– Простите, – я перевела дыхание, – простите, вы не подскажете, как мне найти старшего патологоанатома?
– Павла Леонтьича? – Женщина повернула ко мне круглое лицо с убранными под врачебную шапочку волосами. – Это по коридору направо, вторая дверь за поворотом.
У нее были очень красивые светлые глаза с как будто подкрашенными, но на самом деле просто очень черными и густыми ресницами.
– Спасибо, – я сделала было шаг назад, но тут в конце коридора послышался нарастающий стрекот колес, и краем глаза я увидела, как человек в белом халате катит мне навстречу нечто, покрытое сверху простыней. Я ойкнула и сама не поняла, как оказалась в кабинете.
– Да вы не бойтесь, – добродушно усмехнулся мне молодой человек, закрывая кран и с треском сдирая с рук резиновые перчатки. – Первый раз? Да? Не бойтесь, я сейчас вас провожу.
– А можно… мне… воды? – слабо спросила я, увидев краем глаза, как женщина загасила сигарету, отвинтила у бутылки с минералкой пробку и попридержала ее, выпуская газ.
– Пожалуйста…
Я взяла протянутую мне чашку с лопающимися на поверхности воды пузырьками и сделала несколько судорожных глотков.
– Может, бутербродик? – радушно предложила женщина. Сама она уже подносила к губам тонкий кусок белого хлеба с уложенным сверху кружочком колбасы.
Я содрогнулась и, ища, куда бы присесть на минутку, примостилась на табурете возле стола, на котором, наверное, хранились какие-то медицинские приборы – какое-то неровное возвышение было аккуратно прикрыто марлей.
– Осторожно! – предупредил молодой человек, но было поздно: я неловко подняла руку, чтобы утереть со лба холодный пот, и нечаянно зацепила рукавом легкую ткань; она с готовностью поползла за моей рукой, и в нескольких сантиметрах от себя я увидела бледное лицо.
Это был мужчина лет пятидесяти, он лежал на том самом столе, покрытый марлей, и уже при всем желании никак не мог реагировать на мое присутствие.
К чести для себя, я не завизжала и не упала в обморок. Только осторожненько так поднялась со своего места и тихо-тихо отошла к противоположной стене.
– Приятно посмотреть, правда? – тоном художника, только что закончившего работу над сложнейшим полотном, спросил меня молодой человек.
Он приблизился к покойному и еще больше приспустил с него марлю, демонстрируя мне хорошую работу:
– Вот. Двенадцать ударов топором по голове! А ведь теперь ни за что не скажешь. Три часа мы с ним возились. Сначала череп восстанавливали, буквально по фрагментам. Потом Люда, – парень кивнул на невозмутимо жующую напарницу, – сняла так аккуратненько кожу с других участков, обшила ею лицо покойного, ну, затем эти кусочки надо было соединить между собой. Ну, дальше ясно: грим, побольше пудры – и вот, теперь хоть на выставку!
Я внимательно посмотрела на молодого человека: нет, он не бравировал, парень действительно гордился своей работой. Что ж, у каждого своя гордость за профессию…
– Я… а… вы проводите меня, пожалуйста!
– Да-да, пойдемте.
Он осторожно накинул на лицо покойного белую материю и, не оглядываясь, быстро пошел впереди меня к выходу.
Я поспешила за ним, с удивлением ощущая, что страх начинает меня покидать. Беспокоило другое: куда исчез Антошка?
Очень скоро мы остановились у двери, выглядевшей посолиднее других. «Неунывайко П.Л., старший патологоанатом», – прочитала я на латунной табличке и порадовалась про себя, что в морге начальствует человек с такой оптимистической фамилией.
– Павел Леонтьич, тут девушка к вам… можно? – просунул голову за дверь мой провожатый. И, как видно, получив утвердительный ответ, сделал приглашающий жест.
За заваленным разнокалиберными бумагами столом сидел моложавый еще человек с остренькой клинообразной бородкой и очень светлыми, слегка навыкате глазами. Он оторвался от разлинованного вручную листа, который до того заполнял быстрым почерком, и посмотрел на меня сухо, но без недоброжелательности.
– Если вы по поводу опознания, то вам в прозекторскую, – сказал он и вновь склонился к бумаге.
Я торопливо порылась в своей сумке.
– Нет, я… вы простите, что без предупреждения, просто готовлю срочный материал… Я журналистка, к вам по заданию редакции, а удостоверение – вот.
Нащупав наконец в сумке твердые корочки редакционного документа, я сунула его под нос заведующему.
Павел Леонтьевич почему-то несказанно обрадовался. Он отвел мою руку, даже не взглянув на удостоверение, и поднялся из-за стола, одновременно с вежливостью указав мне на стоявший боком к его столу стул с отколотой спинкой:
– Из газеты? Это по поводу моей диссертации?
– Н-нет… Какой диссертации?
Неунывайко сразу приуныл и, казалось, тут же потерял ко мне интерес. Он сел обратно на свое место и нехотя буркнул, уставившись в сторону:
– «Влияние локального резонансного вибрационного воздействия на биомеханические параметры и некоторые физиологические показатели человека».
Я подумала и спросила:
– А?
Патологоанатом безнадежно махнул рукой:
– Ладно, это все неинтересно… Тем более что вы пришли не по этому поводу. А жаль, тема очень интересная, только половина наших сограждан не понимает всей ее важности. А другая половина понимает, но не выговорит название…
«Это уж точно», – согласилась я про себя и бодренько взяла разговор в свои руки:
– Я из газеты, провожу журналистское расследование о том, как у вас… простите, как из вашего морга похитили труп восьмидесятилетней Руфины Нехорошевой. К нам в редакцию обратился ее сын Илья, тема представилась интересной и важной, и наш главный редактор…
– А, так вы вот о чем, – еще больше поскучнел мой собеседник. Он тяжело вздохнул и нервно застучал по листу концом карандаша: – Охотники за сенсацией, мать вашу… Да ничего я не могу сказать вам нового, все уже сто раз говорено! И дети покойной меня допрашивали, и милиция приезжала, теперь вот, значит, журналисты…
Это недовольство давно уже было мне знакомо, и постепенно я обрела прежнюю уверенность в себе:
– Павел Леонтьевич! Вы напрасно видите во мне охотницу за жареными фактами, честное слово! Будь это так, я бы явилась сюда с фотоаппаратом, отщелкала бы ваших покойников – полную пленку, потом вас подловила бы, а под снимками – заголовок на целый разворот: «Заведующий моргом торгует трупами наших земляков!» Вот вам и сенсация, и никакого расследования…
