Светлана Алешина - Бесплатный сыр – в мышеловке
— Ладно, — прервал меня шеф. — Мне уже все ясно. Завтра с утра зайдите ко мне, и мы вместе отправим ваш запрос по факсу, но…
— Что? — напряглась я, понимая, что за этим «но» могут скрываться неприятности.
— Инициатива наказуема исполнением. И не только. Если мне не понравится сделанная вами передача, то лично ваша премия, приуроченная к Женскому дню, пойдет на оплату этих самых материалов. Понятно?
— Понятно, — развела я руками.
— Все, можете идти.
— До свидания, Евгений Иванович.
Я возвращалась к себе в достаточно благодушном настроении, несмотря на финансовую угрозу шефа. Подумаешь, премии он меня лишит! Не зарплаты ведь. Да и не лишит: не может быть того, чтобы ему моя передача не понравилась! В этом я была уверена.
— Ну, что там? — спросила Галина Сергеевна, едва я открыла дверь. — Все в порядке или?..
— Все в порядке, — победно улыбнулась я. — Дамы, напомните мне, что у нас с вами на завтра намечено, и давайте расходиться по домам. Устала смертельно!
— У тебя завтра с утра романтическая встреча с внучкой Людмилы Ивановны и ее поклонником.
— Чьим? — не поняла я. — Людмилы Ивановны?
— Внучки, — раздраженно пояснила Галина Сергеевна. — Первокурсница филфака Люсенька Перова имеет счастье находиться в возрасте первой любви, а ты завтра будешь мило общаться с юными влюбленными, чьи чувства чистосердечно благословлены родителями с обеих сторон.
— Какой кошмар, — замогильным голосом промямлила я. — Чувствую себя мухой, увязшей в сахарном сиропе. Пусть будет проклят тот миг, когда в мою голову пришла идея не ограничиваться бонсаем.
— А я что говорила?.. — Честное слово, если я еще раз услышу эту фразу из уст Галины Сергеевны, то или сама удавлюсь, или совершу какое-нибудь уголовно наказуемое деяние над своей непосредственной начальницей. — А с одиннадцати утра ты снимаешь счастливую чету Перовых-старших в их фамильном гнезде. До этого времени должна успеть просмотреть то, что мы вчера наснимали, и решить, что годится, а что нет.
— А потом? — с тревогой спросила я.
— Потом поедешь в студию к Перовой-средней и ее мужу. Будешь любоваться живописью. Поэтому советую уже сегодня вечером подумать, о чем спрашивать дочку Людмилы Ивановны.
— Галина Сергеевна, вы моей смерти хотите? — жалобно поинтересовалась я.
— Ни в малейшей степени, — покачала она головой, — все это ты сама затеяла. Не вспомнила бы об этом треклятом празднике, так все было бы просто: поснимали бы себе деревца, поели бы пирожков — и все. А теперь изволь расхлебывать.
— Не сыпьте соль на рану! — взмолилась я.
— Буду, и не надейся, ты ведь и меня во все это втравила своей бьющей через край энергией, так что терпи.
— Лера, хоть ты за меня заступись, — я жалобно посмотрела на нашу помощницу.
— Не могу, — развела она руками. — Галина Сергеевна права, хотя, Ирина, я и на вашей стороне. Так любить свою работу, как это делаете вы, не каждому дано.
— Ехидна ты, Валерия, — вздохнула я, уловив насмешку в Лериной тираде.
— У меня учителя хорошие, — парировала она беззлобно и рассмеялась.
Мне ничего не оставалось, как присоединиться к ней. Галина Сергеевна посмотрела на нас подозрительно, ища оскорбительный намек в свой адрес, ничего не углядела и тоже улыбнулась. Таким вот улыбчивым трио мы и покинули свои рабочие места.
Сегодня вечером Володя был дома и жарил картошку. Мои вчерашние порывы готовить ужин показались мне сегодня дикими и неуместными, так гудела голова, а еще требовалось использовать ее по прямому назначению, то есть подумать.
— Ирина, что с тобой? — заботливо поинтересовался муж, глядя на мою страдальческую физиономию.
— Устала я, родной, очень устала.
— У тебя неприятности? — обеспокоился муж.
— Нет, все нормально, просто я устала.
— Бывает, — философски заметил Володя, переворачивая картошку. — Ты пойди посиди в креслице, послушай музыку, на орхидею полюбуйся… Авось полегчает. Все равно картошке еще минут десять жариться.
Предложение мужа показалось мне настолько заманчивым, что я цыкнула на поднявшую вдруг голову совесть и отправилась в комнату. Взявшись за пульт и уже почти нажав на клавишу воспроизведения, я резко отдернула палец, вспомнив вчерашнее звуковое безобразие. Но тут же успокоила себя, так как нагрянули более свежие воспоминания: утром-то меня разбудил Вагнер, а не хеви-метал. Однако Вагнера мне сейчас слушать не хотелось, пусть уж будет Вивальди. Я поменяла диск, включила музыкальный центр, вернулась в кресло, взяла в руки коробочку с цветком и блаженно расслабилась, стараясь отогнать противно сверлящую виски боль.
У меня это почти получилось, особенно приятно было смотреть на цветок, который мне снова захотелось понюхать. Я поднесла коробочку к лицу и постаралась уловить аромат орхидеи сквозь неплотно прилегающую крышку. Мне показалось, что я опять ощущаю какой-то очень знакомый запах, кажется, горького миндаля… Однако приступ головокружения и дурноты не дал мне разобраться с воспоминанием аромата. Пришлось ткнуть коробочку на столик и нестись в ванную, где меня вывернуло наизнанку.
Отвратительные ощущения, терпеть не могу, когда это со мной случается. Я полоскала рот, стараясь избавиться от кислого привкуса рвоты, а в дверь уже рвался встревоженный Володя:
— Ирина, что с тобой?
— Не беспокойся, все в порядке, — слабо отмахнулась я.
— А что было? — продолжал допытываться муж.
— Голова закружилась, — нехотя призналась я. — И вырвало.
— Ира, тебе надо срочно к врачу.
— Не говори глупостей! — рассердилась я. — Некогда мне по врачам ходить, работы полно!
— А если ты все-таки беременна?
— Да не может этого быть, понимаешь, не мо-жет! И никаких «если».
— Значит, ты нездорова, и все равно нужно провериться, — упорствовал Володя.
— Хорошо-хорошо, — согласилась я, — как только станет посвободнее, так сразу же покажусь нашему терапевту. А ты лучше на кухню вернись, а то картошка сгорит.
— Ой! — Володя мигом исчез из ванной и через пару секунд вернулся. — Ух, слава богу, не сгорела. Идем есть, я еще молока купил.
Мы поужинали в молчании, Володя сверлил меня пристальным взглядом, стараясь отыскать следы скрытого недуга, исподтишка глодавшего любимую жену, а я думала обо всем понемногу, лениво растекаясь мыслью по древу. Как-то так само собой, совместно с перевариванием картошки, утряслись и переварились рабочие вопросы, поэтому после еды осталось только записать свои соображения на завтра.
Глава 4
Среда вышла совершенно безумной. Утром я встретилась с продолжающим пребывать в хмуром состоянии Павлом и поехала снимать юных влюбленных. С нами отправилась Лера, так как именно она окончательно договаривалась со всеми расплодившимися из-за моего дурацкого энтузиазма героями передачи и знала в лицо Светлану Перову.
Девочка оказалась очень милой, как, впрочем, все члены этой семьи. Эдакая Мальвина с золотистыми локонами и голубыми глазами. И юноша был под стать: лубочный ангелочек, да и только! Вот грех мне будет за это, но я уже начинала тихо ненавидеть и саму себя, и семейство Перовых с их пасторальным счастьем. Слава богу, что юнцы были понятливыми, и мне не пришлось долго возиться со съемками — управились за полчаса.
Потом я проторчала в кабинете шефа почти полтора часа, потребовавшихся для отправления факса и телефонного утрясания всех нюансов и тонкостей. Евгений Иванович периодически недовольно взрыкивал, проявляя тем самым свое отношение к сотрудникам, так лихо транжирящим междугородный тариф. Я умоляюще на него смотрела, так как не решалась перебраться в свой кабинет и остаться без начальственной поддержки, которая могла потребоваться в любой момент. Но, по крайней мере, я добилась того, что мне клятвенно пообещали к пяти часам вечера скинуть все требуемое по Интернету. Можно было временно перестать дергаться хотя бы по этому поводу.
По дороге в кабинет меня перехватила Галина Сергеевна и потащила в операторскую, где мы в темпе марш-броска принялись просматривать отснятый материал под руководством хмурого Павлика. Осознав, что в оставшееся до поездки к Перовым время уложиться все равно не получится, я отправила Леру звонить и договариваться с машиной, зная, что девочка справится: был у нее дар с блеском выполнять самые заковыристые поручения. И она-таки справилась!
Увы и ах, но большая часть полученного материала оказалась непригодной: подвело освещение, понадобилось многое переснимать. В первом часу наша съемочная группа снова была в гостях у Людмилы Ивановны. Двадцать минут объяснений, что кому надо делать; затем последовали уговоры хозяйки покушать и наши вежливые отказы. Как ни странно, сегодня даже Павлик был с нами солидарен в нежелании тратить драгоценное рабочее время. Он вообще был сам на себя не похож: если не снимал, то смотрел в пол или отворачивался, тоскливо пялясь в пространство. А Лера вела себя подчеркнуто сухо и деловито. Только Галина Сергеевна была такой же непринужденной, внимательной, как, впрочем, и всегда.
