Анатолий Безуглов - Неотвратимость
– Ну что узнал?
Впрочем, взглянув на Скирду, можно было этого вопроса и не задавать. Глаза Валерия сияли, и чувствовалось, что его буквально переполняют какие-то важные новости.
– Значит, так,– зачастил скороговоркой Скирда,– в леспромхозе ни у кого лисьей шапки нет. Такая шапка есть у заготовителя, который приехал из Элисты.
– У Князева Константина Гордеевича,– не выдержал я и увидел растерянное лицо Скирды. Поторопил его: – Ну дальше, дальше.
– А дальше,– удивленный моей осведомленностью, продолжал Валерий,– то, что Князев в день наезда появился в леспромхозе как раз около двух часов. От места происшествия до леспромхоза ходу минут двадцать – двадцать пять! Вот вам и дальше! – торжественно закончил он.
– Молодец, Валерий! – хлопнул я его по плечу.– Едем в гостиницу.
– За Князевым? – подтянувшись, спросил Скирда.
– Вот именно.
– Оружие брать?
Я хотел было сказать, что не стоит, но, подумав, что этим сильно подорву интерес Скирды к предстоящей операции, великодушно махнул рукой:
– Бери!
…В вестибюле гостиницы стоял крепкий приторный запах тройного одеколона из парикмахерской. Администратор, пожилая женщина с нездоровым отечным лицом, полистав книгу приезжих, сказала, что Князев остановился в двадцать третьем номере. Мы со Скирдой поднялись по скрипучей лестнице, устланной вытертой ковровой дорожкой, на второй этаж. Скирда, как ему, наверно, казалось, шел походкой индейца, вступившего на боевую тропу.
Нахмурив брови и не вынимая руки из кармана, где лежал пистолет, он не шел, а буквально крался по коридору. На лице лейтенанта застыло суровое, сосредоточенное выражение. Я оглянулся и, увидев, что коридор пуст, шепотом сказал:
– Брать будем тихо, без рукоприкладства и перестрелок. Ясно?
Скирда поспешно выдернул руку из кармана и, покраснев, виновато посмотрел на меня:
– Ясно, Сергей Васильевич.
Подойдя к двадцать третьему номеру, я негромко постучал.
– Входите, не заперто,– раздался из-за дверей мужской голос.
Мы вошли. У зеркала, висевшего над раковиной, стоял невысокий мужчина в пижамной куртке. Я обратил внимание на его неестественно прямые плечи и спину. Видимо, перед самым нашим приходом он брился: на стеклянной полочке лежали бритва, помазок и тюбик с пастой для бритья. На левом ухе застыл клочок мыльной пены.
– Вы ко мне, товарищи? – спокойно спросил мужчина, поворачиваясь к нам.
Лицо у него было небольшое, аккуратное, с маленькими, глубоко посаженными глазами, с небольшим шрамиком, пересекавшим верхнюю губу. На первый взгляд было трудно определить, сколько ему лет. «Вот уж истинно маленькая собачка до старости щенок»,– невольно подумал я, вспомнив, что по показаниям Олейник, Князев был не первой молодости.
– Простите, ваша фамилия? – спокойно спросил я.
– Моя? Князев, а что? Да вы проходите, присаживайтесь,– приветливо сказал мужчина, тщательно промывая под струйкой воды безопасную бритву.
Я окинул взглядом номер, но лисьей шапки нигде не было.
– Мы из милиции,– сказал я как бы между прочим.
– Вот как? – без тени удивления произнес мужчина и внимательно взглянул на меня; в его маленьких серых глазах блеснул холодный, недобрый огонек.– Одну минутку.– Он ополоснул лицо и тщательно вытер его. И, заметив, что Скирда по-прежнему стоит у дверей, сделал широкий жест.– Садитесь, садитесь, в ногах правды нет.
– Ничего, я постою,– холодно ответил Скирда
Князев пожал плечами, вынул из кармана очки, протер их полой пижамы и, надев, повернулся ко мне.
– Слушаю вас.– Казалось, лицо его ничего не выражало, кроме вежливого внимания.
– Вот что, товарищ Князев. К нам поступили сведения, что вы незаконно получили в леспромхозе некоторые дефицитные пиломатериалы, надо разобраться,– веско сказал я.
– Вас ввели в заблуждение. Все, что я получил, оформлено нарядами, накладными, можете проверить.
– Это я и собираюсь сделать.
– Пожалуйста.– Князев вынул из папки, лежащей на столе, кипу документов и протянул их мне.– Чепуха какая-то. Как это, скажите на милость, я могу получить то, что мне не положено? Я ведь представляю государственную организацию, а не частную лавочку
– И все же вам придется поехать с нами
– Это еще зачем? – все так же спокойно спросил Князев.– Я думаю, что можно разобраться на месте. Поверьте, я ни в чем не виноват.
– Вот и хорошо,– сказал я, вставая.– Напишете объяснительную записку, много времени это не займет. Одевайтесь.
– Ну как хотите,– недовольно проговорил Князев и начал одеваться.
«Где же шапка,– мучительно думал я.– Неужели он ее выбросил?» А может быть, спрятал? Тогда придется делать обыск. И только когда Князев снял с вешалки пальто и вытащил из рукава засунутую туда рыжую лисью шапку, я, не удержавшись, облегченно вздохнул. Вот она, теперь все в порядке. Правда, бывают в жизни неожиданные совпадения…
Войдя ко мне в кабинет, Князев аккуратно разделся и закурил, не спрашивая разрешения. Держался он уверенно, как бы давая понять, что вызов его в милицию ошибка, и не более. Записав анкетные данные, я откинулся в кресле и, пристально посмотрев на Князева, спросил:
– А теперь, Константин Гордеевич, скажите мне, где вы были семнадцатого ноября с тринадцати до четырнадцати часов?
Князев зло блеснул глазами и промолчал.
– Вы что, не поняли вопроса? Могу повторить,– раздельно произнося слова, сказал я.– Где вы были семнадцатого ноября с тринадцати до четырнадцати часов?
Тут произошло что-то совсем несуразное. Князев хрустнул пальцами, глубоко, с аппетитом зевнул и, отвернувшись от меня, уставился в окно.
– Не хотите отвечать, ну хорошо. Кстати, Князев, вы водите машину?
Князев хитро посмотрел на меня, добродушно улыбнулся и высунул язык.
– Прекратите валять дурака! – строго сказал я, поняв, что Князев пытается прикинуться душевнобольным.– На месте преступления обнаружены осколки от ваших очков. Вот показания гражданки Олейник, которая по вашей просьбе купила новые очки с такой же диоптрией, те самые, которые сейчас на вас. Вот результаты экспертизы, утверждающие, что на голове убитого Карпова обнаружены лисьи волоски. Кстати, я изымаю вашу шапку для установления идентичности с найденными на месте преступления шерстинками. Но и без всякой экспертизы я убежден, что волоски именно от этой шапки обнаружены на месте преступления. Меня интересует, почему вы убили Карпова?
Князев посмотрел на меня отсутствующим взглядом и снова зевнул. На все мои последующие вопросы Князев отвечал молчанием. Только когда вызванная свидетельница Макарова среди них опознала в нем человека, которого она видела за рулем автомашины, переехавшей убитого, Князев вновь захихикал и высунул язык.
Допросы Князева шли уже третий день, но он по-прежнему молчал. Не отрицал своей вины, не оправдывался, просто молчал, тупо уставившись в одну точку. Время от времени он равнодушно зевал и почесывал небритый подбородок. Начальник следственного отдела Сурен Акопович Мартиросян предложил направить подследственного на судебно-психиатрическую экспертизу. Но я был твердо убежден, что Князев симулирует и хочет выиграть время. Для чего? По колючим искоркам, мелькавшим иногда у него в глазах, я ясно видел, что он прекрасно понимает смысл моих вопросов; чувствовалось, что его мозг работает лихорадочно и вполне отчетливо в поисках выхода из сложившейся ситуации. Нет, на экспертизу я его всегда успею отправить. Сейчас важно сломить его упрямство, дать ему понять, что выхода у него нет, заставить его говорить. Зря он рассчитывает, что я не вытерплю, нервы у меня в порядке, и я очень надеюсь, что первыми они сдадут у него. Поэтому, не повышая голоса, я в который раз задавал Князеву одни и те же вопросы.
Нашим поединком с Князевым заинтересовалось начальство. И поэтому я не был удивлен, когда ко мне в кабинет пожаловал сам прокурор Рудов. Он кивнул мне и, внимательно посмотрев на обвиняемого, тихо спросил:
– Ну что, игра в молчанку продолжается?
Князев буквально впился глазами в прокурора, он даже привстал на стуле, но тут же сел и, прикрыв рукою лицо, шумно вздохнул.
– Послушайте, Князев,– так же спокойно сказал Рудов,– неужели вы не понимаете, что ваше молчание ничего вам не даст? Ну отправят вас в больницу, назначат судебно-психиатрическую экспертизу, небольшая оттяжка, и говорить все равно придется. Может, хватит, а?
И тут произошло неожиданное. Князев медленно опустил руку и, еще раз пристально взглянув на Рудова, жестом показал, что хочет что-то написать. Я поспешно протянул ему бумагу и карандаш, ничего не понимая: ведь я десятки раз повторял Князеву эту же фразу, и она не производила на него никакого впечатления.
Князев что-то написал и протянул бумагу прокурору.
