Илья Деревянко - Кащеева могила
— Ты что, ты что, — испуганно заголосил Федя, — ведь я ничего…
Однако договорить ему не дали. Со всех сторон послышались топот и восторженные завывания целой стаи мертвецов. На Федю обрушился резиновый град ударов.
Некоторое время озоновцы добросовестно лупцевали свою жертву, затем выкрутили руки и куда-то поволокли.
Говорящий дуб майор Меркулов пребывал сегодня в прескверном настроении. Недавно обнаружили было «кожаную куртку», но упустили. Виноват этот новенький, триста восемнадцатый, не сумел догнать! (Надо сказать, что, постоянно общаясь с озоновцами, коренные жители Кащеева приобрели изрядную сноровку в беге на длинные дистанции, однако дуб не желал принимать это во внимание.)
Сейчас он с ненавистью разглядывал стоявшего навытяжку Учватова и скрипел ветками, с трудом сдерживая ярость. Майор тужился изобрести провинившемуся достойное наказание, но ничего путного на ум не приходило.
— Как стоишь перед начальством? — рявкнул он, пытаясь выиграть время.
Учватов, тараща оловянные глаза, вытянулся еще сильнее.
— Строевым шагом вокруг меня марш! — придумал наконец майор.
Мертвец послушно выполнил приказ. Ему было все равно, что выполнять. Бывший гаишник Семен Учватов, а ныне зомби № 318, не испытывал ни усталости, ни боли, ни жалости, вообще никаких чувств. Да и не соображал, что творит, поскольку душа его, или что там у Семена вместо нее было, короче, личность бывшего гаишника пребывала сейчас далеко-далеко, в самом вонючем закоулке Преисподней.
— Р-раз-раз, два, три! — командовал дуб. — Выше ногу, четче шаг! Делай раз!
Зомби застыл, вытянув в воздухе левую ногу.
Тут до слуха майора донеслись торжествующие вопли, и на поляну перед ним вывалилась целая толпа озоновцев, которые волокли под руки бритоголового парня в кожаной куртке. Дуб так обрадовался, что полностью забыл о триста восемнадцатом, и если б был, скажем, яблоней, то непременно бы расцвел!
— Попался, бандит! — проскрипел он, грозно потрясая ветвями.
Бритоголовый ничего не ответил. Как выяснилось, он был без сознания. Зомби всегда отличались излишним усердием.
Некоторое время Меркулов соображал, что делать. Прошло минут пять.
— Облить задержанного холодной водой, — внезапно догадался он, но Палихин уже пришел в себя. Ошалело мотая головой, он озирался по сторонам. Его окружали только тупые морды мертвецов.
— Сознавайся, к какой преступной группировке принадлежишь, громыхнул дуб, — количество единиц огнестрельного оружия, имена главарей!
Федя в результате сотрясения мозга почти не понял вопроса и что-то пробормотал разбитыми губами.
— Крепкий орешек попался! — констатировал майор. — Ну-ка, обработайте его, ребята! — распорядился он.
Зомби принялись усердно избивать задержанного дубинками и пинать ногами.
Один лишь триста восемнадцатый, который не получил отмены ранее полученного приказа, продолжал неподвижно стоять, вытянув в воздухе ногу и бессмысленно тараща пустые глаза.
— Хватит пока, — наконец решил дуб и повторил прежний вопрос: — К какой преступной группировке принадлежишь, сколько единиц огнестрельного…
Но Федя Палихин уже ничего не мог ответить по той простой причине, что был мертв.
Уразумев создавшуюся ситуацию, дуб досадливо крякнул:
— Опять сорвалось, никакой возможности работать, до чего упорные, злодеи!
«Ладно, — подумал он про себя, — по крайней мере еще один сотрудник будет!»
— Па-адъем, равняйсь, смирно! — рявкнул майор, и мертвец тут же вскочил на ноги, словно Ванька-встанька.
— Номер триста девятнадцатый, шагом марш на склад за обмундированием! По забору и направо!
— Есть! — отчеканил новоиспеченный зомби и послушно замаршировал в указанном направлении.
ГЛАВА 8
Вскоре после Феди Палихина продрали глаза Анна Матвеевна и Владлен Изотопович Марципановы. Пыхтя и почесываясь, толстые супруги неторопливо выбрались из кровати. Марципановы бессменно, много лет подряд руководили крупным мясокомбинатом: Владлен Изотопович являлся директором, Анна Матвеевна — главным бухгалтером. Наворовать они успели предостаточно, особенно до перестройки, в эпоху всеобщего дефицита.
Сейчас им тоже жилось совсем неплохо, но раньше было лучше. Дело даже не в деньгах, а в уважении! При социализме Марципановы чувствовали себя важными персонами, все с ними старались дружить, все заискивали. Теперь же развелось столько новоявленных богатеев, что Марципановы затерялись в их толпе. Поэтому перестройку супруги не одобряли. В туристическую поездку они поехали, дабы поправить здоровье, пошатнувшееся в результате чрезмерного обжорства. Вот почему первым делом Марципановы решили совершить моцион, конечной целью которого являлись все те же пресловутые Кащеевы сокровища. Они, конечно, слышали о проклятии, оборотнях, но информация, особенно мистическая, всегда с трудом проникала в их ожиревшие мозги и воспринималась частично. Есть золото, можно взять, ну и все, чего тут думать! К тому же значение слова «грех» они вообще не понимали, это что-то церковное, а «религия — опиум для народа», так их в школе учили. Все же Владлен Изотопович немного недоумевал. Как это можно просто взять, когда испокон веков нужно было обязательно украсть? Долго, тяжело шевелил он извилинами, пока наконец не сообразил — приватизация!
— Приватизация! — произнес он вслух, многозначительно поглядев на жену. — Пойдем, Аннушка, за золотом!
Та в настоящий момент примеряла перед зеркалом платье. Местная деревенщина небось таких сроду не видывала! Правда, по причине внушительных габаритов Аннушка в зеркало не вмещалась и ей никак не удавалось осмотреть свой наряд целиком. В лучшем случае одну треть.
Поэтому она не услышала мужа, поглощенная всецело собственными проблемами.
— Приватизация, говорю! — разозлился Владлен Изотопович. — Слышишь, дура!
— Сам дурак, — автоматически отозвалась жена, все так же безуспешно пытаясь уместиться в зеркале. Воцарилась тишина.
— Что?! — примерно через минуту вдруг завизжала разгневанная Анна Матвеевна, до которой наконец дошел смысл услышанного: — Как ты меня назвал, старый козел?!
— Ну что ты, Аннушка, что ты! — засуетился перетрусивший Владлен Изотопович. — Я только говорю — приватизация, мол, золотишко, мол, раздают бесплатно, камешки там всякие!
— Где дают, по сколько в руки?! — оживилась Анна Матвеевна, но муж в ответ лишь растерянно развел руками.
— Вот! — заорала она в полной ярости. — Никогда ты ничего не знаешь, жирный идиот! Знаешь только, как секретаршам своим, блядям, под юбки заглядывать!
Мелкая семейная неурядица начинала принимать опасный оборот. Владлен Изотопович напрягся, с трудом шевеля заскорузлыми извилинами. Супруга тем временем вопила все сильнее:
— Знаю, все знаю! И про Ленку твою, потаскуху, и про Вальку, шалаву!
При этом она размахивала руками, надвигаясь на мужа подобно тайфуну.
Страх придал последнему сообразительности.
— В музее, вот где! — неожиданно родил он.
Слово это подействовало на мадам Марципанову, как ушат холодной воды.
— Ась, что? — осела она, ворочая заплывшими глазками.
— В музее! — гордо повторил Владлен Изотопович и, стремясь закрепить достигнутый успех, льстиво добавил: — А как тебе это платье идет, Анечка!
В ответ супруга что-то довольно хрюкнула.
— И где он находится? — через некоторое время уже спокойно спросила Анна Матвеевна.
— А вот выйдем на улицу да у людей спросим, — суетливо зачастил Марципанов, опасавшийся новой вспышки жениного гнева. — Мы же ночью с тобой говорили об этом, ты сама это придумала, золотая у тебя голова!
— Ладно, пошли, — окончательно подобрела жена и решительно двинулась вперед, волоча за собой, как на буксире, Владлена Изотоповича.
Демонстрация на площади шла полным ходом. Ветераны, изрядно приободрившиеся после избиения Рыбаковых, вспоминали молодость: борьбу с врагами народа; ударные стройки, где они работали в качестве надзирателей или конвоиров; службу в доблестных органах НКВД. Бренчали медали, брызгала слюна, размахивали костыли. Надо сказать, что настоящих фронтовиков здесь не было. Большинство из них поумирало от ран, а те, что остались, — на подобные сборища не ходили, да и медалей имели негусто, бренчать было нечем.
Интересно, почему те, кто проливает кровь, остаются в тени, умирают преждевременно, а тыловая сволочь, нюхавшая порох разве что на расстрелах безоружных людей, живет до глубокой старости, густо увешанная орденами, бьет себя кулаком в грудь и качает права?!
Однако мы отвлеклись. Так вот, ветераны, стало быть, бренчали медалями, Нелипович снова благоговейно слушал, телохранители Рожкова щедро подносили водку разомлевшим алкашам, а сам товарищ Рожков густо обливался потом, продолжая толкать речь.
