Марина Серова - Покой и не снится
О чем в это время думал Александр Михайлович, сказать не могу, но он упорно молчал, а я с разговорами не навязывалась. Обсудить все интересующие меня моменты и навязать ему кое-какие условия я решила по приезде. В спокойной домашней обстановке.
Лишь когда мы подкатили к черному ходу в его обитель, я спросила:
— Вы живете только вдвоем с супругой?
— Да, — ответил он и хотел было выйти из машины, но я остановила его.
— Сидите пока.
Я покинула «Фольксваген» первой. Приблизилась к особняку и проверила вероятность засад. Здесь они исключались. Парадный вход и его окрестности решила осмотреть позже. Каких-либо подозрительных предметов на земле, которые могли бы содержать взрывчатые вещества, я не обнаружила. Вернулась к машине и сказала Решетникову:
— Выходите.
Он вылез из машины. Волосы всклокочены, взгляд напуганный.
— Ну что там?
— Ничего, — успокоила я его. — Но запомните, Александр Михайлович, подобную процедуру я собираюсь проделывать каждый раз, когда мы будем входить в дом и выходить из него. И попрошу вас не выскакивать раньше, чем я закончу. Если, конечно, хотите остаться в живых, — многозначительно завершила я.
— Я все понял, — вид у Решетникова был такой, что, прикажи я ему сейчас сигануть с крыши, он проделал бы это не задумываясь.
Что ж. Такое добросовестное отношение к делу со стороны клиента уже какой-то определенный залог успеха.
— Ну и прекрасно, — улыбнулась я. — Ну что же вы встали? Принимайте гостью.
— Ах да, — спохватился он. — Пойдемте.
Следуя за Александром Михайловичем, вскоре я оказалась внутри дома. Честно говоря, черный ход мало чем отличался от парадного. Во всяком случае, войдя в него, мы сразу же очутились в гостиной. Обставлена она была со вкусом. Дорогой интерьер, предметы антиквариата, хрустальная люстра под высоким потолком — все говорило о том, что супруги Решетниковы к бедному сословию нашего российского населения не относились.
Огромная лестница, ведущая на второй этаж, была сделана из самого лучшего дерева, какое только можно найти, и покрыта красивой ковровой дорожкой веселенькой расцветочки.
— Добро пожаловать, — Александр Михайлович обвел все это рукой и, галантно взяв мою сумку, добавил: — Прошу располагаться. Это гостиная. Для сна я выделю вам одну из комнат на втором этаже. Хотите подняться прямо сейчас?
— Нет, пока не стоит, — я забрала обратно свою сумку. — Спать я пока не собираюсь, а расположить вещи успею всегда.
— Как знаете.
Дома Решетников стал совсем другим. В нем появилась некоторая вальяжность с едва заметной ленцой. Хотя он мог расслабиться и потому, что теперь находится под охраной.
Я не спеша прошлась по всему периметру гостиной. Шикарно. Другого слова не подберешь.
Невольно задержалась у телевизора с внушительной диагональю. Заинтересовал меня, правда, не он. По соседству с телегигантом на полочках располагалась разнообразная коллекция видеокассет. Меня это порадовало. Видео всегда было одной из моих слабостей. Значит, в часы досуга, находясь на охране Александра Михайловича, скучать мне не придется. Опытным взглядом киноманки я моментально разглядела несколько названий фильмов, которые с удовольствием посмотрела бы прямо сейчас.
Решетников тем временем приблизился к бару и извлек оттуда бутылку сухого мартини.
— Не желаете? — спросил он меня.
Я обернулась.
— Нет, спасибо. Если можно, кофе.
Александр Михайлович понятливо кивнул, откупорил мартини, налил себе фужер и залпом осушил его.
— А я выпью, — сообщил он запоздало.
— Пожалуйста, пожалуйста, не стесняйтесь. От того, что я здесь, вам необязательно менять свои привычки. Живите обычной жизнью, Александр Михайлович.
— Вообще-то я не пью, — попытался оправдаться он. — Просто это стресс. Сами понимаете.
— Понимаю, — вежливо ответила я. — Так как насчет кофе? Вас не затруднит?
— Один момент.
Александр Михайлович повторил проделанную ранее процедуру с мартини и удалился в боковую дверь. Я предположила, что там, видимо, находится кухня.
Помимо коллекции видеофильмов, на стенах в гостиной у Решетникова все же преобладала живопись. Признаться, я не страстный поклонник этого вида искусства, однако некоторые из картин меня заинтересовали. Я подошла к одной, висевшей рядом с диваном. Странно. Никогда не видела таких. Я приблизилась к полотну, желая разглядеть автограф мастера, кисти которого принадлежало произведение, но в этот момент за моей спиной раздался голос:
— Интересуетесь живописью?
Я резко обернулась. У основания огромной лестницы стояла женщина в домашнем шелковом халате синего цвета и тапочках на босу ногу. Она была сравнительно молода. На вид от силы лет тридцать. Хороша собой, идеально сложена, и, главное, в ней было что-то притягательное. Пока, с первого взгляда, я не могла сказать, что именно, но что-то, бесспорно, было. Какая-то изюминка.
— Не то чтобы очень, — ответила я и пошла ей навстречу. — Если не ошибаюсь, госпожа Решетникова?
— Не ошибаетесь, — женщина протянула мне руку. — Анна Леонидовна, можно просто Аня.
— Очень приятно. Женя, — я пожала ее ладонь, заметив при этом, что кожа у жены Александра Михайловича очень мягкая, напоминающая вату.
— Вы телохранительница Саши, насколько я понимаю? — Ее огромные, широко распахнутые глаза смотрели мне в переносицу.
— Да, Александр Михайлович нанял меня. Дело в том…
Но ей это было неинтересно. Она прошла мимо и встала возле той картины, у которой застала меня.
— Вам понравилось? — спросила Анна.
— Простите, что именно?
— Картина.
— В общем-то да, — ответила я, но не потому, что испытывала какие-то чувства к картине, а только для поддержания беседы. Похоже, Решетникова была женщиной со странностями.
— А по-моему, это не очень удачная работа, — изрекла она и, оторвавшись наконец от произведения искусства, уселась на диван.
Чертовщина какая-то! Еще одна загадочная личность возле моего клиента. Неужели возле него нет ни одного нормального человека? Все с какими-нибудь странностями.
В этот момент в гостиную вернулся доктор. В руках он нес две чашки с кофе.
— Добрый день, дорогая! — поприветствовал он свою супругу.
— Здравствуй, Саша, — не поворачиваясь к нему, откликнулась она. — Что так рано?
Вместо Решетникова ответить решила я.
— Это была моя идея уехать так рано из клиники.
— Зачем? — поинтересовалась она.
— Нам необходимо кое-что обсудить, — пояснила я. — К вам, кстати, это тоже относится.
— Ко мне? — удивилась Анна. — А ко мне-то почему?
— Кое-какие ваши действия мне придется тоже ограничить. Но только по минимуму, — сразу успокоила я ее.
— Я вас слушаю, — Анна откинулась на спинку дивана и закатила глаза.
Точно чокнутая.
Я не спеша придвинула кресло к маленькому журнальному столику, на который Решетников уже успел поставить кофе, села и взяла в руки чашку. Сделала маленький глоток. Александр Михайлович последовал моему примеру.
— Отличный кофе, — резюмировала я. — Спасибо, доктор.
Сделав еще несколько глотков, я приступила к разговору.
— Значит, так. Сначала о том, что относится к вам обоим. Вы меня слышите, Аня? — окликнула я госпожу Решетникову, видя, что та так и не размежила век.
— Она слышит, — уверил меня Александр Михайлович.
— Вы не открываете никому дверь до тех пор, пока я не удостоверюсь, кто за ней. О любых телефонных звонках, когда будут спрашивать Александра Михайловича, ставить меня в известность. И наконец, как бы это ни было обидно для вас, Анна, я буду пробовать все, что вы приготовите, прежде чем Александр Михайлович сядет за стол. Процедура эта необходима по той причине, что я как непосредственный телохранитель доктора, не исключаю из-под подозрения никого. Даже вас. Надеюсь, вы не обиделись?
Она опять никак не отреагировала.
— Готовлю я сам, — тихо произнес Решетников, то ли извиняясь передо мной, то ли стесняясь этого факта. Во всяком случае, таким был его тон.
— Ах, вот оно что! — подивилась я. — Понятно.
На этом моменте разговора Анна наконец открыла глаза и спросила:
— Это все?
— Для вас да, — ответила я.
— В таком случае я пойду наверх. Меня ждет работа. — С этими словами она поднялась.
— Конечно, дорогая, — Решетников тоже оторвался от кресла и проводил ее до лестницы.
Ступив на первую ступеньку, она обернулась.
— Надеюсь, еще увидимся, Женя, — сказала она вполголоса. — Приятно было с вами познакомиться.
— Взаимно, — заверила я и вновь вернула свое внимание к кофе.
Александр Михайлович внимательно проследил за тем, как его благоверная поднялась по лестнице, и лишь после того, как она скрылась из виду, вернулся в мое общество.
