Сергей Высоцкий - Анонимный заказчик
Бугаев молчал.
— Молчите, товарищ майор? Считаете, что я утопист?
«Я бы тебе кое-что похлеще мог про двойную мораль рассказать», — подумал Бугаев, начиная потихоньку раздражаться от философских пассажей инспектора. Он был по натуре человек деятельный, горячий. В тех случаях, когда знал, что его вмешательство, его энергия помогут делу, бросался очертя голову и работал самозабвенно. Но жизнь научила его не ставить перед собой неразрешимые задачи. И не тратить слов там, где он не мог помочь делом сам и не мог убедить сделать это дело других.
И сейчас он не нашел, что ответить участковому. Только пошутил мрачно:
— Утопист от слова «утопиться».
Они молча допили кофе, и Семен сказал:
— Давайте, «утопист», займемся делом. Для начала составим список людей, с кем надо побеседовать в первую очередь. В том числе выберите тех, кто занимается слесарными работами. Может быть, есть и такие, кто ремонтирует автомобили.
Лейтенант открыл свой шикарный сейф и достал две толстые большие тетрадки в черных коленкоровых обложках…
Через час они составили три списка — в одном, самом коротком, было семнадцать фамилий людей, которых следовало проверить в первую очередь. Это были вернувшиеся из заключения, спившиеся тунеядцы, люди, имевшие приводы в милицию. Во втором — те, о ком были сведения, что они пускают жильцов, и в третьем — те, кто имел дело с обработкой металлов: слесари, водопроводчики, токари, ремонтники. Их Бугаев насчитал больше пятидесяти.
— Привлекай, Павел Сергеевич, дружинников, — сказал он участковому. — Я попрошу в райотделе парочку оперативников.
— А сроки?
— Чего я тебе про сроки буду говорить? Чем скорее, тем лучше. Только по совести.
Аникин кивнул.
— Вы тоже пойдете?
— А куда ж я денусь? Пойду. Давай мне пяток адресов из первого списка.
Пока участковый писал, Бугаев вдруг вспомнил женщину, выкладывающую из цветов сегодняшнюю дату. «Вот кого надо спросить в первую очередь, — подумал он. — И прикинуть, кто еще так рано встает».
— Павел Сергеевич, — остановил он Аникина, — подожди писать. Есть одно соображение…
Участковый поднял голову от бумаги.
— Знаешь пословицу — кто рано встает, тому бог подает? — спросил Семен.
— Нет, — мотнул головой лейтенант и улыбнулся: — Это вы про нас?
— И про нас тоже. Но сначала про них, — Бугаев показал на списки. — Надо прежде всего спросить тех, кто встает в поселке раньше всех.
— В четыре вряд ли кто встает…
— Вряд ли, вряд ли! А тетку ты видел, что с цветами занималась?
— Видел. Она, наверное, случайно так рано поднялась. Может, какие-то дела заставили.
— Ладно, гадать не будем, — строго сказал Бугаев. — На станции билеты когда начинают продавать? Когда у кассиров смена? Шоферы и кондукторы автобусов у вас живут? Когда они встают, если в первую смену? Поливалки всю ночь работают.
— Да откуда у нас поливалки… — начал было Аникин, но осекся. — Нет, и правда, одна поливалка у нас есть.
— То-то же. Если поднапрячься, еще кого-нибудь вспомним. Одни рыбаки чего стоят! — И, заметив, как Аникин свел в гармошку лоб, весело сказал: — Да не морщи ты лобик! А то состаришься рано.
Еще через три часа пожилой неразговорчивый кочегар Устинов из санатория «Приморье» рассказал Бугаеву, что видел позавчера рано утром средних лет мужчину с маленьким чемоданчиком. Приметы этого мужчины сходились с теми, что сообщил Колокольников.
Каждое слово из кочегара приходилось вытягивать клещами. Сказав, что столкнулся с мужиком почти нос к носу, Иван Андреевич только пожал плечами на вопрос Бугаева, в каком месте это произошло.
— Да в поселке ж. Иду — и он шагает. А где?.. — он хмурился, напрягая память. — Нет, не помню. Вроде бы закурил я тогда. Затянулся, гляжу, мужик навстречу идет. И тоже курит.
Пришлось Бугаеву объясняться с ним, как с маленьким.
— Иван Андреевич, — вкрадчиво говорил Семен, — вот вышли вы из калитки…
— Нету у нас калитки.
— Ну, ладно. Калитки нет. Но из дома-то вы вышли? На улицу. Вы ведь на Железнодорожной живете?
— На Железнодорожной, — меланхолично кивал Устинов.
— Вышли вы на Железнодорожную улицу…
— Нет, на Морскую вышел. Мне по Морской ближе. По тропке через сад.
— Прекрасно. На Морскую, — радовался Бугаев и рисовал на листочке прямые линии. — Вот так они проходят, Морская и Железнодорожная? Правда?
— Правда, — соглашался кочегар. — Здесь наш дом, — ткнул он пальцем в план.
От пальца кочегара на бумаге осталось черное пятно. «Очень даже наглядно», — подумал Бугаев и продолжал шаг за шагом двигаться вместе с Иваном Андреевичем по Морской улице на встречу с неизвестным мужиком. Оказалось, что встретились они на пересечении Морской и Песочной. Неизвестный с чемоданчиком шел по Песочной в сторону Приморского шоссе. Это уже было кое-что. Хоть и с большим трудом, но майору удалось выудить из Устинова еще некоторые подробности. Мужчина шел быстро и, как показалось кочегару, слегка прихрамывая. Лицо загорелое, «сурового вида», как выразился Иван Андреевич. Одет он был в темный костюм и кеды. Кроме «сурового вида», других примет кочегар не вспомнил.
Когда Бугаев с Аникиным вернулись в комнату участкового и прикинули по плану поселка, то выходило, что неизвестный мог идти только от одного из девяти домов, расположенных на дальнем от центра отрезке Песочной улицы. Сектор поисков значительно сузился.
6
Из девяти подлежавших проверке домов на Песочной улице два уже значились в составленных Бугаевым и Аникиным списках. Один принадлежал пенсионерке Зинаиде Васильевне Блошкиной, сдававшей несколько комнат жильцам, другой — слесарю-водопроводчику Тагиеву.
Аникин торопливо переписал на маленькую бумажку адреса, покачал головой и улыбнулся.
— Чего веселишься? — заинтересованно спросил Семен.
— Знакомая бабуля, Блошкина. Две недели назад заходил к ней, обещал штрафануть за то, что жильцы без прописки живут. Так ведь такая притвора! И сердце у нее колет, и печенка ноет. Раз пять капли принимала, пока со мной разговаривала. Клялась и божилась, что ни одного человека без прописки не пустит.
— А ты спросил, кто живет? — поинтересовался Бугаев.
— Спросил. — Аникин безнадежно махнул рукой. — У нее разве добьешься толкового ответа? — Он встал, спрятал бумажку с адресами в карман. — Пошли, товарищ майор?
Бугаев, сидя в кресле, потянулся и почувствовал, что хочет спать. Лейтенант заметил и сказал:
— Может, я один схожу? А вы часок вздремнете?
— Издеваешься, что ли? — Семен с трудом сдержал зевок и тряхнул головой. — Это все ваш воздух. Слишком озонистый. Мне бы сейчас у выхлопной трубы подышать.
Они вышли на улицу. Машина, на которой Бугаев приехал, стояла теперь рядом с домом. Шофер спал, надвинув лохматую серую кепку на глаза.
— Пешком пойдем? — спросил майор у Аникина.
— Как скажете. Тут недалеко.
— Тогда пешком. Незачем нам внимание привлекать.
Бугаев подошел к машине, открыл дверцу. Шофер вздрогнул и проснулся. Щегольская кепка съехала на затылок.
— Кемаришь, Саша? — усмехнулся Семен.
— Наше дело такое, — сказал шофер, поправляя кепку.
— Начальство на связь выходило?
— Нет, — шофер посмотрел на радиотелефон. — Молчит. Что, Семен Иванович, едем?
— Нет. Мы с участковым еще прогуляемся по поселку. Сейчас на Песочную улицу пойдем. Если что срочное — там разыщешь. — Он обернулся к лейтенанту. — Какие дома?
— Сорок первый и сорок третий.
— Соседи?! — удивился Бугаев. И сказал шоферу: — Подъедешь, гудни.
Шофер кивнул.
Они пошли по пешеходной асфальтовой дорожке, проложенной через сосновую рощу. Деревья росли здесь густо, тянулась к свету молодая поросль, и домов почти не было видно. Только слышались крики и веселый гомон детей, звуки музыки. Ветерок наносил горьковатый запах чуть подгорелой каши.
— Пионерский лагерь? — спросил Бугаев, прислушиваясь к напоминавшим детство звукам.
— Детский сад. У нас каждое лето не поселок, а республика ШКИД. И детсады и лагеря. — В голосе Аникина слышались недовольные нотки. — Работенки подваливает — один сбежал, другой заблудился. Да родители еще…
— А что родители?
— Ну как что?! Приедет в воскресенье папаня дите проведать, встретит другого папаню… А третьего найти — пара пустых.
— Вот ты про что! Пьют, значит?
Лейтенант пожал плечами и вдруг сказал со злостью:
— Я бы этих пьяниц! — И показал крепко сжатый кулак.
— Здоровенный у тебя кулак, — подмигнул Бугаев лейтенанту.
— Да нет, я серьезно… Побывал недавно в одном интернате. Для дебильных детей. Там такого шума не услышишь. — Аникин кивнул в ту сторону, где за соснами гомонил детский сад. — Забор двухметровый. А дети! И дебилы, и уроды. Как в кошмарном сне. Главврач мне рассказывал — большинство в пьяном грехе зачаты. Два парня…
