Наталья Андреева - Моя чужая женщина
Алина посмотрела на часы: кто бы это мог быть? Сегодня она ждала только поставщиков и еще дизайнера по интерьеру. Цветы цветами, но надо продумать и остальные декорации. Цвет и фактуру ткани, которой прикроют мебель, где именно будет стоять портрет, а где гроб с телом, как разместятся приглашенные и так далее. Народу будет немного, но все – люди значительные. Они будут не только смотреть, но и оценивать. Со многими ей еще работать. Нет, скупиться нельзя.
«Должно быть, это дизайнер», – подумала она и поднялась с дивана. Потом «сделала» лицо и пошла открывать дверь – сама, потому что отпустила прислугу, дабы наедине предаться скорби. Она не хотела, чтобы в этот момент ее кто-нибудь увидел. Последние два дня Алина остро нуждалась в одиночестве.
К огромному ее удивлению, на крыльце стоял мужчина, которого она до сей поры видела мельком, но чье лицо запомнила. И хотя его сюда не звали, мужчина смотрел на хозяйку так, словно и не сомневался в том, что в дом его впустят. Этот взгляд она не забудет никогда!
– Простите? – обозначила легкое удивление госпожа Одинцова.
– Одинцова Алина Сергеевна?
– Да.
– Греков Юрий Павлович. Старший следователь прокуратуры. Можно войти?
– А на каком основании вы хотите войти в мой дом, старший следователь прокуратуры Юрий Греков?
– Юрий Павлович.
– Допустим.
– Нам надо поговорить.
И он, решительно отодвинув с дороги хозяйку, ступил через порог. Госпожа Одинцова оторопела от такой наглости и подумала, что напрасно отпустила вместе с прислугой и охрану. Но нетрудно все вернуть. Один звонок, и…
– Не стоит, – словно прочитав ее мысли, сказал Юрий Греков.
Дверь в гостиную была открыта, и он без колебаний направился туда. Алина Одинцова следом. Она была женщиной неглупой и понимала, что без веских оснований человек себя так вести не будет. Он знает, куда и зачем пришел. Это право сильного: диктовать свои условия.
Людей Алина чувствовала прекрасно, и сейчас прислушивалась к себе, к своему внутреннему голосу. Что она чувствует по отношению к Юрию Грекову? К его визиту? Недоумение? Пожалуй. Уважение к его решительности? Возможно. Но главное: опасность. От него исходит опасность.
Греков между тем прошел в гостиную и остановился перед портретом Михаила Одинцова. Пока вдову не проконсультировал дизайнер, портрет покойного с традиционной траурной лентой стоял в центре гостиной.
– Готовитесь, значит, – усмехнулся Греков.
– Простите?
– К похоронам любимого мужа, говорю, готовитесь. – Слово «любимого» он сказал с откровенной иронией. – А не боитесь в таком богатом доме одна?
– Я не открываю дверь кому попало, – сухо сказала вдова.
– Мне вот окрыли.
– Во-первых, у ворот коттеджного поселка охрана. Посторонних сюда не пускают. Во-вторых, вызвать мою личную охрану очень просто. Только нажать на кнопку.
– А не поздно они приедут?
– Да что вы, собственно, хотите? – начала злиться Алина.
– Поговорить. И свидетели нам ни к чему. Я, кстати, знаю, что вы отпустили прислугу и личную охрану.
Юрий Греков швырнул теплую кожаную куртку в кресло, потом развалился на диване и сказал:
– Я бы чего-нибудь выпил.
– Я вас на угощение не звала.
– Ну-ну, Алина Сергеевна! Вы же умная женщина! Я в этом убедился, – загадочно сказал гость. – Поэтому принесите нам обоим выпить, сядьте в кресло напротив, расслабьтесь и послушайте меня.
– Хорошо, – кивнула она.
Алина Одинцова прошла на кухню и сделала коктейль себе и виски со льдом Грекову. Почему-то она подумала, что этот мужчина предпочитает крепкие спиртные напитки.
Так и есть: взяв из ее рук стакан с виски, он с удовлетворением кивнул:
– Отлично!
Алина присела на краешек кресла, стараясь держать спину прямо, и отпила из бокала «Маргариту»:
– Ну?
– Итак, все прошло успешно?
– То есть?
– Опера состряпали отказ в возбуждении уголовного дела?
– Какого уголовного дела? – вскинулась Алина.
– По факту смерти вашего мужа?
– Мой муж застрелился, – отчеканила она. – Это самоубийство.
– А почему он не оставил предсмертной записки?
– Что, все оставляют? Разве мало он об этом говорил?
– Кому говорил? Вам?
– И мне.
– А почему он это говорил?
– Видите ли, у него была депрессия.
– А по поводу чего депрессия?
– Я не понимаю: это что, допрос?
– Нет. На допрос я бы вызвал вас в прокуратуру, – с усмешкой сказал Греков.
– Тогда на каком основании вы задаете мне эти вопросы?
– На том основании, что для того, чтобы покончить с собой, – нужен повод. И повод веский. Ваш муж был человеком богатым, на здоровье не жаловался…
– Вот тут вы ошибаетесь. Он не мог иметь детей. Это и было причиной депрессии.
– Он обращался к врачам?
– Да.
Обращался ли муж к врачам! Да он столько денег на них потратил! И как это ее бесило!
– А вы? Обследовались?
– Вы что, смеетесь?
И Алина невольно расправила плечи. Кто бы сомневался, что женщина, находящаяся в такой блестящей физической форме, не может иметь детей? Она же сияет здоровьем! И гляньте-ка на портрет Одинцова: худой, плечи узкие, углы рта опущены. Типичный очкарик.
– А может, ваш муж болел? – усмехнулся Греков. – Настолько серьезно, что это стало причиной бесплодия?
– Я его медицинскую карту не изучала! – отрезала Алина. – Может, и болел. В детстве.
– Значит, он был в депрессии. А как насчет…
– Послушайте, я отказываюсь отвечать на ваши вопросы, – оборвала непрошеного гостя хозяйка дома. – Милиция здесь уже была.
– Я знаю, – спокойно сказал Юрий Греков. – Это дело ведет мой лучший друг Володя Петров. Кстати, это от него я получил исчерпывающую информацию: о том, что случилось, как вы себя вели и что именно сказали. Не понимаю, как вам удалось обвести его вокруг пальца? Чем вы его купили? Я знаю, что Петров взяток не берет. Так почему он вам все-таки поверил?
– Потому что я говорю правду, и мой муж действительно был больным человеком. Мы и познакомились при соответствующих обстоятельствах. Это было девять лет назад. Я тогда работала психологом, и у меня это неплохо получалось.
– Ну-ка, ну-ка, – подался вперед Греков. – И что же так беспокоило Михаила Одинцова?
– Это врачебная тайна.
– Значит, вы вышли замуж за своего пациента?
– Это не возбраняется. Впрочем, вскоре после замужества я бросила работу.
– И стали лечить его одного. Так?
– Михаил больше не нуждался в лечении, – сухо сказала вдова.
– А как же тогда ваши слова насчет депрессии и склонности к суициду? И вообще, консультировали его в качестве психолога, а медицинскую карту не посмотрели. Разве психолог не должен интересоваться другими заболеваниями пациента? Похоже, вы что-то скрываете, Алина Сергеевна.
– Я просто не хочу распространяться о его болезнях… Ну хорошо, я расскажу, потому что мне кажется, что вы меня в чем-то подозреваете. А поскольку вы следователь…
– Вот именно. Мне ничего не стоит настоять на том, что все-таки стоит возбудить уголовное дело и провести повторную экспертизу: насколько расположение входного отверстия пули соответствует вашей версии о самоубийстве. Я думаю, есть и еще кое-что.
– Что вы имеете в виду? – побледнела Алина.
– Вы мне сначала поведайте, как все было, и с чего это вдруг преуспевающий бизнесмен Михаил Одинцов решил застрелиться? А я послушаю.
– Хорошо, – кивнула вдова и сделала большой глоток любимой «Маргариты». – Я расскажу все с самого начала…
Первые полчаса в пробке
«Жигули»
Греков все еще не мог прийти в себя. Значит, это правда! Его Пробка дала взаймы такие огромные деньги и даже не потребовала расписки! Размазня! Кретинка! И как теперь это доказать? Нет, ты подумай! Она ведь знала, что муж нуждается в средствах! Что строит дом! Мечтает о новой машине! Деньги нужны были ему, а она отдала их какой-то…
Юрий захлебнулся от возмущения. Просто нет слов! Ай да Нинка! А кстати, откуда у нее такие деньги?
Он покосился на Петрова. Володька все знает. И про Одинцову тоже? Нет, не может быть!
– Ну все. Встали окончательно, – вздохнул Володя Петров. – И что там могло случиться?
Они находились в центре стального потока. И справа, и слева в несколько рядов стояли машины, нестерпимо пахло выхлопными газами. Юрий Греков поморщился и поднял стекло. В салоне «Жигулей» вмиг стало душно. В довершение всего дождь прекратился, и из-за туч выглянуло солнышко. Машина моментально стала нагреваться. Греков почувствовал, что ему плохо, и так рванул ворот рубашки, что отлетела верхняя пуговица.
– Пить… – прохрипел он.
– Бутылка у тебя в руке, – удивленно сказал Володя.
– Ах да…
Деньги – вот что его мучило. Он любил деньги. Спрашивается, а кто ж их не любит? «Денег никогда не бывает много», «Не учите меня жить, лучше помогите материально», «Не в деньгах счастье, а в их количестве» – фразы, которые люди повторяют изо дня в день. Юрий Греков их не употреблял. Он вообще боялся говорить о деньгах, так как считал, что это их отпугивает. Он любил деньги тайно и страстно, пересчитывал их с какой-то мучительной, патологической жадностью и думал, что об этом никто не знает.
