Кирилл Шелестов - Побег
К моему облегчению, знакомых лиц в бизнес-классе не наблюдалось, так что мне не пришлось давать жизнеутверждающие ответы на неприятные вопросы. Правда, мне показалось, что немолодая дама в шубе при моем появлении принялась что-то увлеченно шептать на ухо своему благообразному спутнику. Мне даже послышалась фамилия Храповицкого. Но мне уже повсюду мерещились намеки на наши обстоятельства.
Я сел на свободный ряд и отвернулся к окну. Пятнадцать минут назад я не пожалел бы даже чемодана, спасенного из цепких лап сотрудников таможни, лишь бы самолет задержался. Теперь я с той же готовностью пожертвовал бы им, только бы поскорее попасть домой.
Трап все не убирали, хотя никто не появлялся. Стрелки моих часов показывали уже половину девятого по московскому времени. Хотелось курить и скандалить. Миловидная стюардесса с виноватой улыбкой несколько раз возникала проходе и беспомощно разводила руками.
Наконец раздался нестройный топот по трапу, громкие хмельные голоса, и в салон ввалилась живописная группа. Расчищая дорогу, угодливо пятился представитель авиакомпании, рискуя задеть задом кого-нибудь из сидевших пассажиров. Далее, отдуваясь и хохоча, следовал невысокий плотный полковник в шинели и фуражке. Замыкал шествие какой-то насупленный парень бандитской внешности в черном костюме.
Я бросил на них рассеянный взгляд и мысленно ахнул. Главной фигурой в этой нетрезвой процессии был не кто иной, как Боня. Сверкая золотыми очками, он важно вышагивал в знакомом мне черном кожаном плаще и белом шелковом шарфе, местами, впрочем, довольно захватанном. Знаки повышенного внимания он принимал как должное. Не оставалось никаких сомнений, что именно он и был тем важным кремлевским чиновником, из-за которого задержали рейс.
— А вот еще анекдот! — кричал полковник и тянулся к Боне. — Слышь, Василич, приходит новый русский в магазин.
— Товарищи, я вас умоляю, — лепетал представитель авиакомпании. В отличие от остальных он был трезв, и ему было неловко. — Мы и так самолет на целый час задержали!
— Да ты послушай! — не сдавался весельчак-полковник. — Сейчас сам ляжешь от смеха. И вот, значит, новый русский говорит продавцу...
— Да ты его уже три раза рассказывал, — бесцеремонно прервал полковника бандит. — Кончай волынку тянуть, видишь, людям лететь пора.
Полковник вздохнул, угас и нехотя подчинился.
— Ну, бывай, Василич, не забывай нас! — напутствовал он Боню и полез троекратно целоваться.
— Главное, не пропадай, — посоветовал Боне бандит, в свою очередь прижимая его к груди. — И держи нас в курсе, если что.
— Да я, может, к вам на той неделе сам подскочу, — отвечал Боня, вытираясь шарфом после полковничьих лобызаний. — Разрулю там пару вопросов и сразу сюда.
Истомившиеся в ожидании пассажиры наблюдали за их прощанием с неприязнью.
— Как будто времени не было нацеловаться, — сердито пробормотала своему спутнику дама в шубе.
Стюардесса в конце прохода отчаянными жестами показывала представителю компании, что пора взлетать. Тот кивал, но ничего не мог поделать.
Когда полковник, бандит и представитель компании удалились, Боня отдал свой плащ стюардессе и потер руки.
— Как у нас там насчет стремянной? — жизнерадостно осведомился он. — Надо же что-то на посошок кинуть, а то пути не будет.
— До взлета спиртное распивать не полагается, — пискнула стюардесса, явно робевшая. — Извините, у нас порядки такие.
— Вот, бизнес-класс называется! — буркнул Боня и с размаху рухнул в кресло рядом со мной. — Хотим, в натуре, жить как в Европе, а перед взлетом не наливают. Я торчу от такого сервиса. — В поисках сочувствия он бросил взгляд на даму в шубе, но увидел лишь поджатые губы. Дама явно не торчала. Ни от сервиса, ни от Бони.
— Ну, что ты на меня вылупилась? — себе под нос пробормотал Боня так, чтобы дама не слышала. — Ты на мужа своего глазей, карга старая! — сколько я помнил Боню, он всегда считал себя молодым симпатичным парнем, постоянным объектом женской охоты. — Прохода не дает! Хоть бы людей постыдилась.
Он полез в сумку, достал бутылку недорогого армянского коньяка в нарядной коробке, видимо, чей-то подарок, и принялся с ней возиться.
— Составите компанию? — не глядя на меня, гостеприимно осведомился он.
— Мужчина, даже думать не смейте! — отрезал я. — Я другой ориентации. У меня жена и трое детей.
Боня уставился на меня, но в следующую секунду узнал.
— Дружище! — заорал он, как только к нему вернулся дар речи. — Какими судьбами?! Домой решил вернуться? Слушай, а ты хорошо подумал? — он многозначительно понизил голос.
— А чего мне опасаться?
— Храповицкий тоже думал, что нечего! — возразил Боня. — А ему браслеты на клешни — и на кичу!
Боня вздохнул, с отвращением выплеснул на пол минеральную воду из оставленного стюардессой пластикового стакана, затем налил себе немного коньяка и залпом проглотил.
— Вот какие после этого могут быть демократические реформы? — вслух пожаловался он. — Да никаких реформ! Туфта одна! Менты творят, что хотят, хуже, чем при Сталине. Девушка! — на весь салон заорал он стюардессе. — У вас закусить что-нибудь найдется или нам рукавом занюхивать?
— Скоро будет горячий ужин! — попыталась она его урезонить. — Мы еще не набрали высоту.
— Когда наберем, поздно будет! — скептически заметил Боня. — У нас в стране не успеешь высоту набрать, как тебя раз — и по шапке! Погоди! — спохватился он. — А давай мы с тобой Гаврика напряжем. Он нам мигом все разведает.
— Какого Гаврика? — спросил я, гадая, кто из влиятельных московских чинов скрывается за этим экзотическим прозвищем.
— Ну вот, парнишка меня провожал в костюме. Мор-дастенький такой. Близкий наш. Он в МЧС там, у министра правая рука. Вроде как личный помощник по общим вопросам. Ну, ты понял, да? Провернуть что-нибудь втихую, бабки принять, рамсы развести. У них в министерстве в прошлом году что-то не срослось. Кому-то они в срок не заплатили. И солнцевская братва хотела у них вертолеты за долги отжимать. Там народ отмороженый, им по барабану: министерство или частная лавочка. Должен — отдай. А прикинь, страна без военной техники останется! Нормально, да?! Вот Гаврик к ним на стрелки гонял, отмазывал. Нет, даже не спорь, — предостерег он меня, хотя я и не собирался этого делать. — Гаврик в Москве большими делами ворочает. Ты видел, как он самолет задержал?
— Так это он задержал? А я думал, полковник.
— Да какой полковник?! — небрежно отмахнулся Боня. — Генка, что ли? Генка у Гаврика за шныря. Телок организовать да шашлык пожарить. Мы сегодня в кабаке засиделись, а когда в аэропорт-то дунули, глядь, повсюду пробки. Ну, Гаврик звякнул кому надо. Обождите, говорит, с вылетом. Тут близкий наш опаздывает. Ему отвечают: да нет базара! Сидите, там, сколько хотите. Отдыхайте. Хоть международной политикой занимайтесь, хоть водку пейте. Мы рейс придержим. Летную погоду вам дадим. Ха-ха! Если надо, руками тучи разгоним.
— И много Гаврик берет за свою помощь? — поинтересовался я.
Как только речь зашла о деньгах, Боня напустил на себя деловой вид.
— А вот этого тебе сейчас никто не скажет, — развел он руками. — Может, очень много, а может, и нет. Сначала надо все до конца выяснить. Но ты не бойся, Гаврик с меня лишнего не возьмет. Так, чисто символически, чтобы расходы окупить. Ты мне на днях занеси тысяч триста баксов. Я их Гаврику передам при случае. Мне все равно на той неделе к ним по делам лететь. А как он досконально разберется, скажет, сколько еще надо.
Триста тысяч долларов за то, чтобы вникнуть в проблему, с меня еще никогда не запрашивали. Вероятно, Гаврик был уж очень мордастой персоной. Мордастее всех, кого я знал прежде.
— А какие гарантии? — спросил я, поражаясь про себя Бониной наглости.
— Гарантии? — удивился Боня. — Да кто же в таких делах тебе гарантии даст? Ты сам подумай, сколько народу вы разозлили! И Гозданкера, и Лихачева, и Черномырдина!
— Черномырдина-то мы как обидели?
Боня спохватился, что перебрал. Выигрывая время, он снял очки, задумчиво протер их и снова водрузил на кончик носа.
— Черномырдин там всему причина, — таинственно заговорил он, явно сочиняя на ходу. — Храповицкий Вих-рову капусту вгрузил, а Вихров Черномырдину не донес. Зажал. А того жаба задавила. Вот он и полез в бутылку. Взял, да и одернул Вихрова. Дескать, ты тут без меня людей назначаешь, а я их на Воркуту отправляю. Знай, мол, кто в доме хозяин. А крайним остался, само собой, Храповицкий!
Должно быть, подобные нелепые истории уже вовсю гуляли по Уральску. Впрочем, для общественности были не столь важны истинные причины наших злоключений, как то, сколько можно из нас выжать. Доить нас, похоже, собирались все: и Дергачев, и Боня, и Гаврик. Я бы не удивился, если бы к армии желающих и в самом деле успел примкнуть Черномырдин.
