Василий Носенков - Что такое разгон
Обзор книги Василий Носенков - Что такое разгон
Носенков Василий Романович
Что такое 'разгон'
Василий Романович Носенков
ЧТО ТАКОЕ "РАЗГОН"?
Соседка Роза Георгиевна постучала в дверь комнаты некстати. Между матерью и сыном шея неприятный разговор...
Олег Туркачев, рослый молодой человек лет девятнадцати, с густой копной длинных волос, всем своим видом показывал, что к нему относятся несправедливо.
Его мать Ольга Семеновна, рыхловатая брюнетка лет сорока двух, увидев вошедшую В комнату соседку, воспрянула духом:
- Нет, вы только полюбуйтесь на него, - кивнула она головой в сторону сына. - Сама прекрасно вижу, что третий день на работу не выходит, а он? "отгул". Вот и догулялся. С завода принесли бумажку, требуют срочно явиться на работу. Подумайте, какой министр отыскался...
- Что же ты, Олежка, подкачал, - подыскивая более мягкие слова, начала соседка, - Трудись, ты уже вон какой большой. Выше мамы вымахал. Прогулы до хорошего не доведут.
- А я и не прогулял. Они мне должны были два дня, - настаивал на своем Олег.
- Отгул за прогул, так получается, - не унималась расстроенная мать.
- Не твое дело, - огрызнулся Олег, Но, не желая при соседке грубить матери, поспешил поправиться: - Почему они все на меня пальцами тычут? Что я им сделал? Я работаю! Дошло до того, что девчонки начинают придираться...
- Вот отмочил! - рассмеялась Ольга Семеновна. - Это тебя-то девчонки обидели?
- Не обижают, а пристают, - уточнил Олег.
- Нет, вы только послушайте! Он определенно ненормальный, - обращаясь к Розе Георгиевне, заговорила мать.
- Ладно, пойду на работу, - нехотя пообещал Олег.
Женщины зашушукались. Они увлеклись другой темой. Не зря же соседка явилась так рано. Олег поспешил воспользоваться затишьем и незаметно выскользнул на кухню.
2
Рабочие механического цеха собрались в красном уголке. После смены предстояло обсудить недостойное поведение Олега Туркачева, токаря, полгода назад поступившего на завод. Поводом послужила докладная записка начальника цеха о трех беспричинных прогулах Туркачева и избиении им подсобницы Марии Потапенко.
Положение молодого рабочего усугублялось тем, что приняли его на завод по ходатайству работников милиции. Уже один этот факт настораживал рабочих и заставлял отнестись к персональному делу Олега со всей серьезностью. Коллективу было известно, что ранее Туркачев был судим за кражу. Хотя на заводе до последнего случая он вел себя безукоризненно и к нему не предъявлялось никаких претензий, многие рабочие предвзято смотрели на виновника собрания, кап. на человека испорченного, не проводя четких границ между его прошлым и настоящим.
...А прошлое Олега было незавидным. Отца он не помнил, хотя тот где-то был. Мать - официантка столовой - возвращалась домой поздно, нередко навеселе, в сопровождении подруг. Женщины много говорили о чаевых, о постоянных клиентах-мужчинах с соседнего завода, ругали руководящего повара за жадность, с завистью сплетничали о молодой буфетчице Астре, которая пользов-алась успехом у мужчин. При этом они пили вино и совершенно не замечали присутствия в комнате подросткашкольника.
Ребенок проникался недоверием ко всему окружающему. Кто же честно живет, если работники столовых заботятся об одних чаевых, а заводские бездельничают и умело доят государственную казну.
Позже, когда Олегу уже было лет четырнадцать, это порочно-искаженное представление о действительности втолковывали ему его новые уличные друзья: Ленька и Роб. У них была одна цель - приобрести заграничные куртки, мокасины, пестрые носки, галстуки. Вино, девочки, твист - вот, пожалуй, и все потребности этих молодых людей, если не считать, что Роб учился на курсах шоферов и, когда требовалось организовать вылазку за город, "заимствовал", или, как он выражался, брал "напрокат" оставленный в ненадежном месте чужой автомобиль.
Дружки были старше и "опытнее", потому и спрос с них начался раньше. Первым выслали из города на три года, как тунеядца, Леньку. Роба подвел транспорт - на угнанной "Волге" он совершил наезд...
Немного протянул и Олег. Новые его дружки, Димка и Алик, оказались более решительными, чем их предшественники. Втроем они взломали витрину магазина и были пойманы с поличным на месте преступления...
Два года не прошли впустую. Там он стал токарем.
После возвращения домой Олегом занялся уголовный розыск. Устроили на завод...
"Лучше бы и не устраивали!" - с досадой думал он, проходя к передней скамье, где для него было подготовлено место...
- Воришка - клещ на теле трудящегося, - услышал Олег по дороге чье-то замечание. Он пропустил его мимо ушей. Все равно уж?
...Да, все складывалось не так, как он рассчитывал.
Раньше ему казалось, что полгода безупречного поведения вполне достаточно для того, чтобы зарубцевались старые раны. Но люди пользуются, видно, другим мерилом жизни. На самом доле эти полгода оказались никем не замеченными и не учтенными, бесследно растворились в чужой памяти, как щепотка соли в огромной бочке воды. Только теперь Туркачев до конца осознал, как легко и быстро можно потерять доверие и с каким трудом приходится восстанавливать его заново...
Маша Потапенко, со вспухшей губой и заплаканными глазами, диковато озираясь по сторонам, сидела у левой входной двери. Кругом - сочувствующие подружки. Все в черных сатиновых халатах, плотно повязаны косынками.
Он сидел обособленно, в первом ряду напротив стола, за которым восседали "судьи". Длинные волосы прикрывали сзади всю шею, а когда он поворачивал голову, вплотную касались воротника куртки.
Председательствовала за столом член месткома Клавдия Егоровна Румянцева. У нее мальчишеская стрижка седеющих волос, совсем нестарое лицо, но темные тени под глазами выдают возраст - ей около пятидесяти.
Олег знал ее младшего сына Владьку. Вместе учились до девятого класса, дружили только до пятого. Кажется, недавно все это было. Но сейчас Владька Румянцев учится уже на втором курсе Кораблестроительного института...
Вопреки ожидаемым нападкам, председательствующая дружелюбно посмотрела на Олега, зачитала "обвинительное заключение" и потребовала объяснить товарищам причину такого поведения.
Туркачев молча встал, одернул куртку. Может быть, ему понравился тон Клавдии Егоровны или просто он обрадовался, что депо наконец пришло в движение, глаза его просветлели.
Он пожал плечами и бойко начал, обращаясь к сидящим за столом:
- А чего говорить много? Я не хочу...
- Выйдите сюда, - прервала его Румянцева, - повернитесь лицом к товарищам и им рассказывайте.
- Можно и так, - согласился Олег, умеряя пыл.
Он рассказал, что девчата в цехе недолюбливают его, часто поднимают на смех, ехидничают, прячут инструмент. А позавчера их поведение превысило всякую меру, Во время работы Потапенко подошла к нему сзади и начала состригать волосы.
- Вот, полюбуйтесь, - Олег приподнял с воротника грязные волосы. Повыше затылка сияла небольшая плешь.
В зале засмеялись.
Румянцева постучала карандашом по графину, требуя тишины.
- Что было дальше? - спросила она.
- Ну, я не рассмотрел точно, кто это был из девчонок, и наугад размахнулся рукой... попал Потапенко по лицу... Какое она имеет право стричь меня?
- Так он говорит, Маша?, - спросила Клавдия Егоровна девушку.
- Не совсем так, - робко начала с места Потапенко. - Мы, то есть все девочки, давно ему предлагали, чтобы он подстригся. А то что это такое, не голова, а копна какая-то...
- Правильно, - поддержал ее старый мастер Кузьмич. - По технике безопасности с такими волосами работать на станке запрещается! Я не знаю, куда смотрит Монастырский... В общем, девчата правы на сто процентов, такое мое мнение, - закончил он.
- А почему ты после этого сбежал с работы и прогулял три дня? - спросил комсорг цеха Михаил Григорьев.
- Пропьянствовал, - объяснил Туркачев.
Тут уж стук карандаша по графину не помог. Заговорили все сразу, каждый по-своему.
- Почему мы не прогуливаем?
- Ему наплевать на честь цеха...
- Гнать таких с завода грязной метлой!
- Как выгонишь - он преимущество имеет, в тюрьме сидел. Таких перевоспитывать надо, а не гнать, товарищ дорогой...
Выступающие говорили много. Приводили примеры добропорядочности молодых рабочих, бросали упреки парткому, комитету комсомола, которые плохо ведут воспитательную работу среди молодежи. Излагали свои наскоро придуманные рецепты воспитания.
Олег неподвижно сидел на своем месте, вобрав голову в плечи, будто стараясь смягчить сыпавшиеся на него удары. Он прислушивался к некоторым советам, про себя соглашался с ними или нет, но раскрыть рта не смел. Пусть уж бьют до конца...
Слово взял старик Николаев:
- Для этого молодого человека есть единственный путь спасения: побольше работать и, не скажу поменьше, а совсем перестать пить...
- И не курить! - вставил острый на язык Витька Мотюхин, известный в цехе лодырь.
