Яна Вишневская - Кристофер Марло, частный детектив
Обзор книги Яна Вишневская - Кристофер Марло, частный детектив
Вишневская Яна
Кристофер Марло, частный детектив
Яна Вишневская
Кристофер Марло, частный детектив
Я - Кристофер Марло. Я тот человек, которого убили сегодня ночью в мотеле "Приют влюбленных".
Мне было 19, когда я поступил в Миддлбери-колледж в Новой Англии для изучения славистики. Я писал работу по драматургии Пушкина и подавал прочие надежды, а именно запоминал страницу текста любой сложности после одного прочтения, определял намерения мыши, скребущейся в темноте подвала, и умел разгадывать сны. Студенческая труппа с удовольствием поставила мою пьесу, смонтированную из нескольких шекспировских, - английские стихи не входят в учебный план студентов-славистов.
Профессор Уолси, мой научный руководитель, или Вальси, что для русского уха гораздо привычней, производил свой род от лорда Френсиса Уолсингема, шефа елизаветинской охранки, убежденного божьего избранника. Он имел все основания гордиться моими успехами. Уолси был еще достаточно молодым человеком, но старых правил. Он пришел в управление в середине семидесятых, когда простой хлеб полицейского осведомителя показался многим слаще, чем марихуана свободного человека. Уолси же был бессребреником, человеком религиозным, из тех, что платят любые деньги за нарушение любой из заповедей, если демократия в опасности.
Но пришло время - я как раз готовился стать выпускником, когда мой наставник не смог получить инструкций ни у Пушкина, ни у Солженицына.
Вместе с падением Советов упал спрос на его продукцию - или это была корректная форма уведомить Фрэнка о старости. Китайский Кулинарный Секрет, Протестантская Лига, Теннисный Клуб "Красный Медведь", тысячи дерзких планов захвата Вселенной - зашифрованные вывески над маленькими секретными дверцами в моей голове полыхнули в последний раз и погасли навсегда. Я послал Фрэнка к черту, вернулся в Нью-Йорк, снял контору в даунтауне и стал использовать полученные навыки в собственных интересах. Вселенная могла обойтись и без нашей с Фрэнком демократии.
Частный сыск. Просроченный значок помощника шерифа одного из северных графств, никогда не заряженный кольт тридцать восьмого калибра и 6 футов 4 дюйма разнообразных мужских достоинств позволили моим делам идти все лучше и лучше. Пушеры, проститутки, швейцары многоквартирных домов, все те, кому плевать на полицию, здороваясь со мной, улыбались. За пять лет я расторг пятнадцать браков, сохранил два, вернул с помойки нескольких сбежавших котов и купил билет на автобус до Сан-Франциско одному сбежавшему подростку. Я был хорошим детективом и не пытался больше писать пьесы в стихах. Я стал бы отличным детективом, если бы отсутствие внешних врагов не заставило управление искать внутренних.
Примерно раз в месяц незаметный для нетренированного глаза беспорядок на туалетной полочке в ванной комнате напоминал мне о днях безмятежной юности. Так мы и жили с Фрэнком все эти годы, пока он не позвонил мне сам.
До конца месяца я должен был помочь небольшой страховой компании, не имеющей штатного детектива, не выплачивать их небольшие деньги вдове задохнувшегося в собственной машине коммивояжера. Видите, сколько не.
Проделав десяток миль к югу, я заметил ее красный спортивный автомобиль, припаркованый у одного из коттеджей, еще до того, как свернул на указателе. Кажется, она не собиралась пересекать мексиканскую границу. Указатель проворковал: "Приют влюбленных". Прекрасное место, чтобы спрятаться от страховых агентов. Не очень сложная работа.
Фрэнк заметил ее машину немного раньше меня. Он показался на крыльце конторы управляющего, когда я хлопнул дверцей. Солнечный свет упал на его лицо. Он постарел неправдоподобно, так менять лица может только профессиональный грим.
"Ты - мое детище, я отдал тебе все силы, всю жизнь", - я знал, что Фрэнк хочет сказать мне.
Вдову я нашел в баре, она улыбалась толстому пуэрториканцу, сидевшему через два табурета от нее. Вялый флирт оформляла музыка из потрепанного приемника. Не очень дорогой мотель.
Я заказал два виски и много льда. За тебя, Фрэнки, моя первая любовь!
- Ты ведь не хочешь сказать, что нанимаешь меня? Обратись в полицию.
- И что я скажу им? Что меня преследуют кошмары? Меня задержат как социально опасного.
Это была уже третья порция. Не очень трезвые мужчины, пересказывающие друг другу свои сны, обычно не вызывают симпатии у барменов. Мы вышли на веранду. Солнце и не думало щадить нас. Но вряд ли мне показалось, что за опущенным стеклом фургона у крайнего коттеджа блеснули стекла оптического прибора. Кажется, я запросил у страховой кампании меньше, чем следовало.
Сон, сны в летнюю ночь, сны о том о сем, смерть после жизни, подобный смерти, встанет над врагами сон-нетопырь с свинцовыми ногами, Фрэнк начал издалека.
- Сон как оружие массового поражения - вот мой последний проект. За редким исключением, люди забывают свои сны. И сами не знают, как безотчетно действуют по сценариям, навеянным снами. В молодости я до смерти влюбился в неизвестно чей портрет, оставшийся в нашей гостиной от прежних жильцов, - так изображенная на нем женщина была ласкова со мной во сне. В течение полугода я воображал, что эта прекрасная Елена сойдет ко мне, когда убедится в моей верности. Если бы ты почитал мои последние отчеты в управление, то увидел бы, сколько боли можно уместить между сухими официальными строчками. Ведь ты - мое детище, я отдал тебе почти все силы, всю жизнь. Но более подходящего героя для наших опытов быть не могло.
Ты бы сочинил специальные сны для всего мира, а я бы подсказал, для кого - в первую очередь. Мы заставили бы смотреть сны даже слепых, тех, кто давно умер или еще не родился. И все они должны были верить нам так же, как я соседской булочнице, позировавшей для предыдущего жильца, а ведь он даже не забрал своего шедевра с гвоздя в гостиной при переезде.
Но ты сбежал, а я стал посмешищем.
Ты представляешь себе Бог знает какой год, середину мая, Дептфорд - городок в нескольких милях от Лондона? Так вот, он напоминал популярный морской курорт из-за напуганных чумой лондонцев. Всем было уже наплевать, с кем ты ешь за одним столом, а потому бывший студент Кембриджа в компании карточного шулера, вора и штатного правительственного провокатора не выглядел подозрительно. Я все продумал, я отправил их в трактир и поселил в одном номере, я сунул нож за пазуху одному и заставил остальных мучиться похмельем. Драка из-за денег была единственным выходом для опального литератора. Член католического подполья или атеистического кружка, он раздражал правительство, а правительство не хотело себя связывать официальным процессом. Дело поручили мне. Я не мог бы сказать, что он знал государственные тайны, что он распустил язык, или что его стихи обещают слишком много. Просто так все удачно сложилось - карты, женщины, вино, новые религиозные веянья и военные разработки.
"Вышеупомянутым кинжалом названному Кристоферу была нанесена смертельная рана под правым глазом глубиной 2 дюйма и шириной 1 дюйм; от смертельной раны вышеназванный Кристофер Марло тогда же и на том же месте умер". Все шло отлично, пока я не перечитал протокол осмотра места происшествия и не понял, что от таких ран не умирают, что покойный по описанию скорее похож на заезжего моряка. И зачем эта компания целый день накануне драки прогуливалась по саду, примыкавшему к трактиру, будто убеждая в чем-то публику?
На этом месте я обычно просыпаюсь на мокрой от ужаса подушке. Человек со шрамом под правым глазом, ничуть не похожий на тебя, сынок, каждую ночь толкует мне о большой расплате в маленькой комнате. Каждую ночь. Мой опыт не удался. Для него мне нужен ты.
Фрэнк шумно выдохнул. Какой помощи он ждал от меня? Нестройный ход его мысли я мог читать по глазам. Я мог наблюдать, как на исходе нашей обильной и расслабленной эпохи классицизма чувство и ответственность сделали из человека - двух, превратили весы в качели. Пока я платил по счету, он нуждался в том, чтобы убить меня - как навеяли ему сны.
Куклу, которую мы сожгли в номере для нетребовательных парочек, я сделал сам. Она не очень похожа на меня, едва достает мне до узла на галстуке.
Водительские права на имя Кристофера Марло, частного детектива, значок помощника шерифа, негативы с изображением вдовы на коленях у пуэрториканца - все это горело так же хорошо, как и солома, которой была набита голова самого способного сыщика Америки.
Теперь я мог бы заняться литературным трудом.
Обратите внимание на мои стилистические особенности, которыми я обязан профессору Уолси: длинные списки вещей, называемых своими именами, отсутствие отвлекающих эпитетов, сдержанный тон повествования, динамичный сюжет, и непременно - тайна. Скорее всего, моим персонажам не хватает жизни, а вернее, ее подробностей - любимых чашек, долгих молчаливых взглядов, счастливых и легко забываемых снов. Но для тренировок у них много лет впереди.