Виталий Гладкий - Убить зверя
– Пока ничего…
– Какого хрена! – вызверился Балагула. – Ты что, ужинать сюда пришел!? Или нюх утратил? Разбери дом по кирпичу, но найди. И девушку, и то, что нам крайне необходимо. Отправляйся! Мы тут сами справимся…
С этими словами он подошел к дивану и, ловко разрезав веревочные узлы, освободил Джангирова.
– Что вам нужно? – глухо спросил хозяин дома, когда выплюнул кляп изо рта.
Он не стал спрашивать, кто ворвался среди ночи в его дом, так как понимал, что ответа не дождется.
Злобный звериный взгляд сатаниста проникал даже сквозь шапочку-маску, и Клевахин почувствовал себя очень неуютно.
– Где девушка? – Балагула одной рукой поднял хозяина дома, как тряпичную куклу, с дивана и припер к стене. – Только не устраивай здесь цирк. Иначе я с тебя душу вытрясу. Ну!?
– Я не знаю никаких девушек, – ответил белый, словно мел, Джангиров. – Прислуга уже ушла, а среди охраны…
– Вот сука! – Балагула неожиданно резко, без замаха, воткнул свой пудовый кулачище сатанисту под ребра. – Я же тебя предупреждал. Говори правду. А не то поджарю на сковородке.
Джангиров молчал. Он пока еще не пришел в себя от удара и лишь безвольно качал головой.
– Колись, падло! – бывший опер отвесил ему оплеуху. – Корчишь тут из себя героя-подпольщика. У меня и немые болтали как попугаи.
– Я не знаю о какой девушке идет речь, – достаточно хладнокровно сказал сатанист. – И вы еще пожалеете, что так со мной обращаетесь. Вы можете меня убить, но тогда я не дам даже копейки за ваши жизни.
– Во, блин! Ну, наглец… Он еще и угрожает, – Балагула завелся не на шутку. – Посмотрим, что ты сейчас запоешь… – Он швырнул Джангирова на диван, снова связал и достал нож. – Для начала я тебя слегка порежу, чтобы кровь пустить, и раны посыплю солью. Ну а после, если по-прежнему будешь дурочку валять, воткну в зад нагретый паяльник. Вот тогда и увидим, какой ты козырный.
– Напрасно… – хрипел Джангиров. – Напрасно все это… Я ничего не знаю!
– Я тоже, – отрезал бывший опер. – Пока. Но узнаю. Клянусь той стервой, которая тебя породила. Ладно, к девушке мы еще вернемся. Где твой сейф?
– У меня нет сейфа.
– И компры на своих приятелей тоже не имеешь? – ехидно осклабился Балагула.
– Не понимаю…
– Все ты понимаешь, урод… – С этими словами бывший опер подошел к картине со стеклянными глазами и полоснул по ней ножом. – Клевая аппаратура… – Немного поковырявшись, он снял закрепленные позади живописного полотна две миниатюрные видеокамеры. – Где кассеты, христопродавец?
Клевахин, который молча наблюдал за происходящим, невольно восхитился. Да, угрозыск в лице Балагулы потерял классного работника… Майору даже в голову не пришло, где могли быть установлены записывающие устройства, а бывший опер "прочитал" ситуацию, что называется, с листа.
– Молчишь? – Балагула склонился над Джангировым. – Ничего, сейчас ты у меня запоешь как кенарь…
– Погоди! – остановил его Клевахин. – Одну минуту…
В одном из углов зала стоял бар. Теперь он был открыт – видимо, его уже успели осмотреть парни Балагулы.
Но, вместо обычных бутылок со спиртным, в баре стояли разнокалиберные пузырьки, банки и колбы.
Мельком посмотрев на сломанные замки (интересно, зачем нужно было ставить на дверки весьма прочные и хитроумные запоры?), майор стал по очереди открывать сосуды и осторожно нюхать их содержимое.
Он не ошибся. То, что Клевахин искал, находилось в керамическом кувшине с высоким горлом, закрытом притертой пробкой. Этот запах теперь он не забудет до конца своих дней…
– Расслабляться будем потом, – недовольно сказал Балагула, увидев с чем возвратился майор. – У нас не так много времени.
– Вот потому мы сейчас ему и предложим отведать этой гадости. – Клевахина даже передернуло от неприятных воспоминаний.
– Что это? – с интересом спросил бывший опер, который ни на миг не усомнился в целесообразности предложения майора.
– Не знаю. Какое-то дьявольское снадобье, которое развязывает языки почище твоего паяльника.
– Клево… – хохотнул Балагула. – А он не отбросит копыта? – встревожился помощник "положенца".
– Нет. Проверено… – Клевахин наполнил бокал темно-коричневой жидкостью с неприятным серным запахом. – Открой ему рот. Не думаю, что он согласиться на этот эксперимент добровольно.
Балагула кивнул и с таким усердием исполнил указание, что даже хрустнула челюсть.
– Осторожно! – прикрикнул на него майор. – Нашему христопродавцу, как ты его назвал, еще нужно языком шевелить. И много.
Джангиров понял, что ему уготовано, уже после первого глотка. Впервые за время допроса на его неподвижном лице появилась гримаса отчаяния; сатанист попытался высвободится из рук Балагулы, но с таким же успехом можно было пробовать вытащить голову из слесарных тисков.
Джангиров успокоился лишь через пять минут. Все это время он извивался на диване, как змея, пытаясь вызвать рвоту усилием воли. Но бдительный Балагула зажал ему рот и с брезгливым вниманием следил за всеми его телодвижениями.
Сатанист блаженно улыбался. Теперь его каменное лицо расплылось, будто подтаявший студень, а глаза приняли глупое и бессмысленное выражение. Неужели и он так выглядел совсем недавно? Клевахин с омерзением сплюнул. Сукин сын, этот прислужник дьявола! Подлая рожа…
– Где девушка? – поколебавшись, осторожно спросил Балагула, все еще пребывая в некотором сомнении относительно эффективности неизвестного снадобья.
Но первые же слова сатаниста убедили его в обратном.
– В подвале… хи-хи… – Джангиров неожиданно визгливо, по-бабьи, хихикнул. – Там и сейф, и деньги. Вход через кухню, за посудным шкафом. Рычаг для открывания двери находится…
Одурманенный своим же изобретением, он болтал как попугай – рассказывал, что нужно, и нес разную чепуху, которая никого не интересовала. В этот словесный понос даже трудно было вставить слово.
Поскольку время поджимало, пришлось Балагуле позвать старшего группы и оставить его слушать и записывать на диктофон нескончаемый треп Джангирова, совершенно потерявшего тормоза. Клевахина так и подмывало плюнуть на гуманность и вогнать этому сатанинскому отродью пулю между глаз. В особенности когда он представил, как потешался глава секты над майором, когда расспрашивал про Лизавету.
Подвал оказался еще одним залом для сатанинских месс. Но обставлен он был побогаче, а потолки и стены украшала лепнина. Однако Клевахин на весь этот шик не обратил никакого внимания. Едва он спустился по лестнице вниз, как тут же начал искать Елизавету.
Она лежала на тахте в полуобморочном состоянии, скорее всего, под действием какого-то наркотического снадобья. Майор бросился к ней и, упав на колени, принялся тормошить:
– Лиза, очнись! Девочка моя, проснись, пожалуйста…
Но Елизавета лишь открыла глаза, в которых едва теплилась искра жизни. Она даже не пошевелилась.
– Не соврал, хорек вонючий! – торжествующе воскликнул Балагула, открыв сейф, замаскированный под обычный шкаф. – Тут кассет навалом. И какие-то бумаги. Ознакомитесь?
С трудом оторвав взгляд от лица девушки, Клевахин нехотя кивнул и встал. Он понимал, что Лизавете нужно время, чтобы прийти в себя, а потому оставил свои безуспешные попытки вернуть ее к действительности.
Бумаги он только пролистал. Чтобы в них разобраться обстоятельно, требовался не один час, а майору не хотелось оставаться в мрачном подземном храме сатанистов ни единой лишней минуты. А вот одну из кассет, выбранную наугад, он все-таки быстро прокрутил: видеоплеер и телевизор с большим экраном фирмы "Панасоник" находились тут же, за раздвижными шторками.
– Бля-а… – прокомментировал увиденное ошарашенный Балагула. – Ни фига себе бордельеро… Групповуха в изощренной форме. Статья… – он наизусть процитировал "Уголовный кодекс".
– Сейчас это называется "личной жизнью", – мрачно буркнул майор. – Ты лучше присмотрись к действующим лицам.
Когда Балагула отвернулся от экрана и посмотрел на Клевахина, его достаточно смуглое лицо было серым от волнения.
– Мамочки… – только и сказал он, энергично покрутив головой – будто хотел освободиться от наваждения.
– Да, материал знатный, – согласно кивнул майор. – Почти вся городская верхушка плюс столичные вояжеры.
– Будем делиться? – осторожно спросил постепенно приходящий в себя Балагула.
– На кой ляд мне эта бомба? Дарю тебе. Делай с этим дерьмом, что хочешь. Только дай слово, что забудешь о нашей совместной "экспроприации". Я нигде не был, никого не видел и ничего не знаю. Будем считать, что бумаги и кассеты Джангирова – моя плата за помощь. Идет?
– Заметано, – сказал после небольшого раздумья бывший опер. – Но и вы тоже никому ни пара с уст.
– Можешь не предупреждать… – С этими словами Клевахин взял на руки Елизавету и поднялся по ступеням на первый этаж. – Никита, мне нужна машина. Сейчас, – сказал он. – На сутки. Только без разных там фокусов в виде "жучков", радиомаяка и прочая. Тачка должна быть чистой и не "засвеченной". Через пару дней заяви в ГАИ, что ее угнали. Не волнуйся, – предупредил вопрос бывшего опера майор, – она будет в целости и сохранности. Я потом позвоню, где ее искать.
