Георгий Миронов - Анаконда
17 АПРЕЛЯ 1997 Г. МОСКВА. ГЕНПРОКУРАТУРА.
А. МУРОМЦЕВ
— Извини, ноги устали. Может, как хозяину кабинета, и невежливо, но...
— Да о чем ты говоришь, делай как тебе удобнее. Чай не мальчики. У меня вон в левой пятке шпора начала расти... Знаешь, что такое?
— Знаю. Жена жалуется, а меня Бог миловал.
— Меня вот нет. Съездил вчера на нашу медицинскую базу на Истру. Там хирург — замечательный человек, молодой, красивый, умный и уже опытный. Он мне года два-три назад очень хорошо позвоночник выправил. Он еще и мануальной терапией занимается. А тут к нему с этой шпорой. Так он мне, кроме лекарств и совета ходить в мягкой обуви, еще и сто пятьдесят рецептов разных ванночек для ноги выдал: и с аптечными снадобьями, и с народными, с травками там всякими.
— Неужто сто пятьдесят?
— Это, конечно, фигурально. Но главное — помогает. Хожу теперь по прокуратуре на «радость» нашим генералам, что в мундирах и туфлях томятся, в джинсовом костюме и кроссовках фирмы «Рибок». Красота! А если кто спросит, что я так неофициально одет, отвечаю: доктор прописал. Действительно, не пойдешь ведь в форме старшего советника юстиции и кроссовках. Нет, как говорится, худа без добра.
— Это точно. Худа без добра нет, — улыбнулся старший следователь по особо важным делам при Генпрокуратуре России Александр Михайлович Муромцев. Не снимая ног со стоявшего напротив кресла, он налил вскипевшую воду в чайник, помешал ложечкой, чтобы образовалась густая пенка. Посмотрел с симпатией на сидевшего напротив него во втором кресле его небольшого кабинетика высокого спортивного человека с седыми короткими волосами вокруг давно сформировавшейся лысины и с седой бородкой на усталом умном лице. Он уважал старшего советника юстиции Егора Патрикеева за обширные знания в той области, в которой чувствовал себя дилетантом. Юрист, одно время даже военный юрист, Патрикеев заочно окончил курс истории искусств истфака МГУ, защитил кандидатскую диссертацию о творчестве Бориса Кустодиева, а затем и докторскую на тему «Русские художники XIX века в контексте истории Государства Российского», но не ушел из прокуратуры. Более того, отработав ряд лет главным экспертом по преступлениям, связанным с антиквариатом, изобразительным искусством, драгоценностями, вдруг принял предложение своего друга, заместителя Генпрокурора по следствию Бориса Михайловича Кардашова и ушел во вновь создаваемое управление специальных операций. Объяснив так:
— За столом с лупой над иконой еще успею посидеть, когда все мои болезни и травмы начнут «брать за горло». А пока силы есть, интересно в новом управлении поработать. Пойми, Саша, — говорил он три месяца назад, когда они обсуждали его переход с Муромцевым, — дело не в том, что на должности замначальника управления мне генеральские звезды светят, хотя, что греха таить, плох солдат, который не носит генеральские погоны в вещмешке, мне это действительно интересно. Я пока в приличной форме. Но, судя по результатам последнего обследования на Истре, мне этой формы хватит максимум на четыре- пять лет. Вот отработаю на оперативном направлении пяток годков, получу звезду по должности госсоветника и вернусь к своей экспертизе. Пойми, ты сам всю жизнь на оперативной работе, наше новое управление и ОСО — это же своего рода прокурорский спецназ. У нас в прокуратуре никогда не было своих инструментов реализации верных, по закону принятых решений; теперь есть. Мы можем не только найти и задержать преступника, но и вернуть на родину украденные произведения искусства, уникальные драгоценности, осуществить экстрадицию по согласованию с Интерполом, как это делает служба маршалов в США, и, в соответствии с новым законом о прокуратуре, сделать еще кучу полезных для Отечества вещей. Опять же, хотя мне годков порядочно, но в прошлом — мастер спорта, «черный пояс», служба в частях особого риска в армии. Нет, и не отговаривай. Попробую себя в новом деле.
А Муромцев и не отговаривал. Он понимал кураж друга. И спортивный, и профессиональный, и должностной. Знал, что Егор сильно переживал, когда уникальные ценности утекали за бугор в результате действий организованных криминальных структур. Знал и о том, о чем мало кто знал: именно Егор вместе с Сашей Ольгиным, заместителем Генерального по кадрам и международным связям, был инициатором и автором концепции нового управления. Начальником управления пришел толковый и многоопытный генерал из ФСБ. Егор и не претендовал на должность начальника, место заместителя ему улыбалось больше, поскольку на этой должности он мог максимально реализовать свои знания и свой уникальный научно-практический опыт.
Муромцев разлил чай по хрустальным стаканам.
— Когда чашки заведешь?
— Да были чашки, были. «Ухнула» весь мой сервиз одна прелестная девица, бывшая у меня на стажировке. Понесла мыть в туалет после чаепития. Ну, девица на что-то засмотрелась по дороге...
— На тебя, наверное, если ты был в генеральской форме...
— Да нет, правда, споткнулась и «ухнула» сервиз.
Разговор перескочил на другую тему.
— И что, действительно, как писала в «Московской молодежной» эта красотка Маша Гринева, три монашенки убили тех женщин?
— Инсценировка была. Бригада киллеров-грабительниц, состоявшая из трех девиц-рецидивисток, действовала под разными легендами и камуфляжами. Талантливо их раскрыли. Тут, правда, горпрокуратура хорошо поработала. Там прокурором Мищенко. Он у меня тоже когда-то на стажировке был. Они в основном и раскрыли. А ко мне дело попало, потому что банда работала по всей стране. Ну, вышли мы на их след в Питере. Не скрою, помог информатор, без агентов ни нам, ни милиции сейчас с оргпреступностью не справиться. Информатор вывел на банду. Банду отследили. Взяли с поличным во время ограбления коллекционера в Златоусте. Можешь себе представить, у него была коллекция монет, золотых и серебряных, аж с времен Александра Македонского!
— Представить это я себе могу. Не пойму, как вы раскололи таких опытных рецидивисток...
— Ну, то, что взяли с поличным, это нам в плюс. А мы им, по мере расследования, все новые и новые данные экспертиз по их другим делам! Приперли к стенке. Одна и начала колоться. И вышли на заказчицу, которая давала им лицензии на отстрел конкурентов, заказывала конкретные коллекции, на которые у нее уже были покупатели за рубежом. Она же и обеспечивала «коридор» на границе.
— Вот об этом, учитывая мой нынешний интерес, поподробнее.
— Сейчас, сейчас. Вначале огорошу тебя. Знаешь, кто была эта самая заказчица?
_ ?
— Про Мадам что-нибудь слышал?
— О ней у нас только глухие не слышали. По-моему, не одна бригада, причем в разных управлениях, ее делишками занималась, да ничего ей инкриминировать не смогли. Как уж выскальзывает.
— Как анаконда...
— Не понял...
— А у нее кликуха в криминальном мире была — Анаконда. Мадам ее звали «шестерки», а те, кого она «удушивала» в своих предпринимательских объятиях, звали ее «любовно» Анакондой. Вот уж действительно хватка у этой милой и любвеобильной бабенки была как у удава.
— И что теперь? Взяли ее?
— У нас не так быстро это делается. За ней такой шлейф разнообразных преступлений тянется, а следки ведут в такие высокие сферы, что, во-первых, мне все эпизоды надо раскрутить до ее задержания, набрать ворох аргументов против нее. Тут пришлось с Русланом Бадмаевым тесно поработать. У него по ее финансовым пирамидам, по незаконному обороту сырых алмазов накопилось много чего горяченького. И с МВД, и с ФСБ сотрудничаю. Но с минимальным кругом людей. Есть основания полагать, что у нее информаторы имеются в самых высоких кабинетах правоохранительных органов. Вот обложу ее со всех сторон, чтоб Анакондочка моя не ускользнула, и уж тогда пойду на задержание. Ни минутой раньше.
— А что ты про «коридор» говорил?
— Ну, вот тебе только один эпизод, раскрученный нами намедни. — Муромцев с трудом поднялся с кресла, ойкнул, снова сел, натянул на распухшие ноги туфли, прошел, хромая, к окну, выглянул в переулок, задернул штору, проверил, включен ли прибор, гарантирующий защиту от прослушивания ведущихся в кабинете разговоров, сел на свое место, отхлебнул остывшего чаю, поморщился.
Может, разогреть водички? Если лень за свежей идти, я схожу, — предложил Патрикеев.
— Да нет. Нормально. Это я не от чая и не от ноги. Мужика жаль.
— Какого мужика? Убиты в Рудном две женщины, убийцы женщины, организатор банды — женщина, а ты мужика жалеешь.
— Добавлю, барыга в «деле» и курьер, которая везла заказанный товар в Хельсинки, — женщина. Причем молодые и красивые. Вот мужа курьера я и жалею.
— Извини, не буду перебивать, что можно, сам скажешь. Я весь внимание.
— Информатор вывела на вероятного курьера. Похищенные в Рудном и в Питере два уникальных перстня и коллекцию старинных русских орденов банда передала питерской барыге по имени Инесса. Она у нас и в ФСБ давно была в разработке. Тут мы сразу двух зайцев убили: отследили банду, которая с ней контакт имела, и проследили, на кого барыга вышла. А вышла она на... жену заместителя нашего военного атташе в Хельсинки, очень честолюбивого и толкового офицера, засидевшегося в полковниках и рвущегося на большую работу. Мужик был сильный, работящий, свободно владел тремя языками европейскими, в том числе финским и шведским, имел хорошие перспективы возглавить в близком будущем скандинавский отдел ГРУ. Тем более что у него за плечами уже был ряд весьма успешно проведенных операций в Осло и Стокгольме, а из столицы Суоми шла интереснейшая информация, касающаяся не только вопросов организации армии Финляндии, но, что более важно, по контактам армий стран Скандинавии со Штабом НАТО. А тут жена.
