Миша Бродский - Дорога сквозь мёртвую и живую
– Что вам дать с собой? Одежду, еду?
– Одежды той, что на нём, хватит. Дай хлеба – 10 лепёшек, сыра и бурдюк с водой. Это всё.
И вот теперь я проснулся в доме и на меня смотрит удивительный зверёк. Я стал подниматься очень медленно и осторожно, боясь его испугать.
Тогда ещё я не знал: мало чего есть на свете, что может испугать мангусту. Зверёк внимательно следил за моими выкрутасами, и тут я понял, что ему это всё должно быть очень смешно.
Вдруг мангуста резко подпрыгнул, в воздухе развернулся, застрекотал и, как стрела, выбежал из комнаты. Я вскочил и бросился за ним.
Отодвинув входной завес, в дом вошёл Захри. В руках у него был холщовый мешок, в котором билось что-то живое и очень большое. Мангуста возбуждённо прыгал вокруг Захри, пытаясь вцепиться зубами в мешок.
– Ты как, Осия, очень голоден или потерпишь? Если потерпишь, то можем начать ученье.
– Потерплю, дядя Захри.
Я чувствовал, что сейчас начнётся что-то очень интересное.
Захри развязал мешок и вытряхнул на пол огромную кобру. Кобра немедленно встала на хвост и раздула капюшон. В таком положении её голова качалась почти на уровне моего лица.
– Не боишься? – спросил учитель.
– Я же Вам говорил. Я ничего не боюсь, – обиделся я.
Действительно: сильное возбуждение, сердце забилось в груди и ничего больше – никакого страха. Я только испугался, что может начаться приступ, и Захри решит, что это от испуга.
Мангуста же застыл как каменный. Сначала я решил, что от страха. Но почти сразу понял – это был восторг при виде роскошного противника. Восторг и предвкушение битвы. Я сам это чувствовал потом много раз.
Мангуста прижался к земле и плавно заскользил в сторону змеи. Кобра внимательно наблюдала за его движением.
Мы перестали для неё существовать. Она видела врага и не сомневалась в исходе драки. Очень уж большая разница в размерах.
И это я видел потом не раз. Враги всегда были намного больше меня и всегда не сомневались в исходе сражения. А когда понимали, что творится, то уже всегда было поздно.
Змея сделала резкий выпад в сторону мангусты. Как удар плётки. Выпад пришёлся в пустоту. В последний момент мангуста неуловимым движением сдвинулся в сторону и, не останавливаясь, куснул чудовище за голову.
Противники вернулись в исходную позицию. Ещё один бросок кобры – и снова укус мангусты. Так продолжалось довольно долго.
Иногда змея застывала как будто в растерянности и переставала нападать на зверька. Тогда мангуста сам прыгал на неё и впивался ей в шею. Но как только змея начинала активный бой, он тут же отскакивал и занимал прежнюю позицию.
Два раза кобра пыталась убежать. Но каждый раз следовала немедленная атака мангусты, и оба противника возвращались в исходную позицию.
Я как завороженный следил за этим зрелищем. Змея двигалась всё медленнее и медленнее.
И, наконец, ещё живая кобра растянулась во весь рост на полу. Мангуста вцепился ей в хвост, прокусил его и стал жадно лакать вытекающую из раны кровь.
– Всё, – сказал Захри. – Пора и нам что-нибудь съесть. Возьми кувшин и набери воды из колодца. Перед дверью лежит мешок. Захвати его тоже.
Я сбегал за водой и принёс мешок, лежащий на пороге. Захри достал скатерть из деревянного ящика и расстелил на столе. Поставил кувшин с водой на стол, достал из мешка и разложил на скатерти свежий хлеб, сыр, горькие травы, чеснок и маслины.
Мы сели за стол, скрестив ноги. Захри положил ладони на колени и закрыл глаза. Знал я, что разговаривает сейчас Захри со своим Богом. Нельзя этому разговору мешать.
Очень хотелось есть. Слюна переполняла мой рот. Но ещё сильнее переполняла мою голову тьма вопросов. А тут приходилось ждать.
Наконец Захри открыл глаза, взял лепёшку и переломил её пополам. Половину протянул мне.
– Дядя Захри, если кобра укусит мангусту, он умрет?
– Поедим сначала, вопросы потом, – вместо ответа сказал Захри.
– Слышал я, как вы, палачи, людей пытаете. Но что бы так жестоко..., – пробурчал я себе под нос. Захри опешил – и развеселился. На моей памяти во второй раз. А может быть, во второй раз и за всю свою жизнь.
– Ну, пацан, ты даёшь. Не зря тебя отец не хотел отдавать. Кстати, любит он тебя по- настоящему.
И вот тебе первое правило школы Захри. Всё можешь забыть, только отца и мать не забывай. Если спросят тебя, как зовут, всегда говори, чей ты сын. Свое имя забыть можешь, но не имя отца.
А сейчас ешь. То, что ты видел, это было не развлечение – это был первый урок. После еды мы его разберём по косточкам.
Мы поели. И начался мой первый урок в школе Захри.
– Если змея укусит мангусту, он умрет. Нет у мангуст защиты от яда, – сказал Захри.
– Так как же он тогда не боится змеи? Ведь стоит один раз чуть промедлить, и он мёртв, – снова спросил я.
– На то он и мангуста. Когда идёт бой, он ничего не боится и не думает о смерти. Чем больше и страшнее противник и чем он лучше вооружён, тем мангусте интересней. Смертельный бой и кровь врага – главное в его жизни. Не нужны ему ни сила, ни яд, ни огромные клыки. Бесстрашие, пренебрежение к опасности, быстрота и ловкость – это его оружие.
Потому мы и называем себя мангустами. Мы, как и мангусты, живём, чтобы убивать. Смерть и кровь – высшая радость для нас. Не для еды дерётся мангуста с огромной, вооружённой ядом змеёй. Легко мог бы он найти добычу полегче.
Так и мы: убиваем не потому, что нам за это платят. Хотя, конечно, и мангуста сейчас пожирает своего противника, и мы от платы не отказываемся. Но это нам дополнительная награда. Главное – это убивать и видеть кровь.
– Дядя Захри, Вы сказали отцу, что мои припадки – это дар божий. Что от меня зависит – благо это или наказание. Неужели я могу превратить это во благо?
– Подслушивал, поганец! Ну да ладно, я в этом не сомневался. Эти припадки и есть та причина, почему я тебя взял в ученики.
Не редкость среди израильтян пацаны, которых можно научить бесстрашию. Почти всегда не трудно научить ребёнка расслабляться и мягко двигаться, как это делает мангуста во время боя со змеёй. Можно научить драться и убивать ударами пальцев. Можно научить видеть на теле врага точки, удар в которые смертелен.
Но для того, что бы научить ребенка входить в амок, когда окружающие для тебя двигаются медленно, а твои движения для них становятся почти невидимыми, надо брать ребёнка сразу после того, как он перестаёт сосать грудь.
И никогда не знаешь, научится он или нет. Это уже как Бог даст.
Ты же случай редчайший. Это уже есть в тебе. Ты уже можешь это делать. Дар Божий это тебе. И глаза у тебя от природы – глаза мангусты. У других такими они становятся только после многих вхождений в амок.
Многому ещё тебе предстоит научиться. Надо уметь не только вводить себя в амок, но и уметь выходить из него. И управлять собой в нём. Уметь не забыть, зачем ты в него вошёл.
Ты пока этого не можешь. Надеюсь, научишься. Но главное в тебе уже есть. Остальное рано или поздно доберёшь. Остальному я тебя научу.
– Откуда взялся мешок с продуктами?
– Здесь недалеко живут люди. Они каждый день приносят мне продукты. Я бы мог стать для них Богом. Но мне это не нужно. Я им плачу. Мог бы не платить. Но так лучше.
– Ещё Вы говорили отцу, что нельзя мне жениться.
– Да. Обычная жизнь людей нам не доступна. Я уже сказал, что для нас высшее наслаждение – убивать, видеть ужас в глазах людей и видеть живую кровь.
Но всё-таки мы не мангусты. У мангуст дети есть. Тебе же всё остальное будет мешать. у нас не может быть семьи и у нас не бывает детей.
Мы не пьём вина. Мы не едим мясо. Никаких сильных ощущений. Только Амок, священное безумие.
Амок ревнив. Или он или всё остальное. Амок и кровь заменят тебе всё. Важно то, что в тебе это уже есть.
Ты пока ещё не мангуста. Пока ещё ты не умеешь красиво убивать. Но ты будешь мангустой. Потому что в тебе есть Амок и нет в тебе жалости. Ты родился убийцей.
Прошли годы. Я учился каждый день. Редко что-то объяснял мне учитель. Каждый день я как тень следовал за Захри. Делал то же, что и он. Повторял каждое его движение. Старался угадать и выполнить каждое его задание. Самым страшным наказанием для меня было увидеть, что он чем-то недоволен. Самой большой наградой – одобрительный взгляд учителя.
Захри ловил муху на лету двумя пальцами одной руки. Ловил и отпускал. Муха летела дальше. Он её снова ловил, уже другими пальцами той же руки и снова отпускал. И снова ловил и снова отпускал. Всеми комбинациями из двух пальцев, сначала одной руки, потом другой. Одну и ту же муху.
Часами я сидел и старался это повторить. Не трудно поймать муху. Очень трудно поймать двумя пальцами и не повредить. Ещё труднее поймать её много раз разными комбинациями пальцев и не повредить ни разу. Поймал – отпустил, поймал – отпустил, и так много-много раз. Беспрерывно. Проблема в том, что надо ловить одну и ту же муху. Каждый раз она должна оставаться невредимой.
