Валерий Барабашов - Крестная мать
Автомобиль годен к эксплуатации.
Мастер_
(закорючка)
01.04.1994 г.»
— Это откуда, Николай Николаевич? — спросил Паша, показывая старику аптечку и справку, а сердце у него готово было от радости выпрыгнуть из грудной клетки.
— Ты бы спросил меня чего полегше, — ответствовал старик. — Вадька, поди, приташшил откуда-то, или ево дружки. Сам черт тут не разберется с этими железяками, а ты про какую-то бумажку спрашиваешь!
— Ну, мы-то разберемся, — солидно заявил Паша и объявил старику: — Коробку с медикаментами я пока забираю.
— Забирай, — махнул рукой старик. — Все бы отсель забрали, проходу не стало. И зачем мне этот хлам?
— Вы пока ничего не трогайте! — предупредил Паша. — Это вещдоки!
— Чево? — навострил уши старик.
— Вещественные доказательства преступления. А может, и не одного. В общем, так, Николай Николаевич. Гараж ваш я опечатываю, ходить сюда пока нельзя, понятно?
— Да чего тут не понять?!
— Племянник ваш, судя по всему, был нечист на руку.
— Раз утопили, значит, нашли, за что, — закивал горестно старик. — Дыма без огня не бывает. Охо-хо-о… Мало все ему, щенку, было. Только из гнезда вылетят — все ему подавай: машину, деньги, девок… А ему бы все наше-то с бабкой отошло, слышь, мил человек! У нас же, кроме племяша, никого и не было.
Сайкин посочувствовал старику, закрыл гараж на замок, опечатал, ключ забрал себе. Предупредил Мыс-кова об ответственности за «своевольное вскрытие опечатанного помещения», вышел на улицу.
На Спортивной сумерки уже властвовали вовсю, и скользко было по-прежнему. К остановке трамвая Паша двинулся другой дорогой, поверху — не хотелось скакать по шатким, полусгнившим ступеням: поломаешь ноги, чего доброго. Вышагивая по вечерней улице, подумал о еде: за весь день съел на ходу два пирожка с повидлом, да выпил еще в каком-то ларьке стаканчик сока. Вот и вся пища, побегай тут по преступным «хазам», поищи улики. Надо, наверное, домой двигать, хватит на сегодня.
Но, оказавшись в салоне сначала трамвая, а потом теплого троллейбуса, Паша забыл о еде: день оказался поистине удачным. Надо, пожалуй, побывать еще и у Морозовой, спросить о машине, которая сгорела в гараже Бородкина, об этой справочке на СОг, то есть, на выхлопные газы «Жигулей». И вообще, поговорить. Он, Сайкин, имеет на это полное право. Морозова поначалу пришла к нему в райотдел, он, пусть и на пару теперь с Тягуновым, ведет это дело, и должен ее кое о чем спросить.
У дома Татьяны Паша остановился, осмотрелся. Кажется, он зашел не с той стороны, подъезды здесь не просматривались. Что ж, не беда, сейчас он обойдет дом и…
Взгляд его случайно упал на хорошо освещенное окно второго этажа. Сайкин даже вздрогнул от неожиданности: на фоне четкого светлого прямоугольника он вдруг увидел Тягунова, который… обнимал гражданку Морозову!!!
Вот это было зрелище!
Паша даже раскрыл от изумления рот, да так и стоял, пока гражданка Морозова не задернула штору.
«Теперь понятно! — осенило лейтенанта. — Они любовники! Вместе убили мужа Морозовой, утопили его в болоте… Помогали им, судя по всему, Бородкин с Башметовым, которым они — Тягунов и Морозова — подарили за «работу» «Жигули», а потом убрали как ненужных и опасных свидетелей…»
Вот это открытие! Вот это поворот в расследовании дела об исчезнувшем инженере Морозове!
Сайкин бросился прочь от дома. Через несколько минут он оказался на троллейбусной остановке, торопился в управление милиции.
«Только бы полковник Кравчун оказался на месте! — еле сдерживая нетерпеливую дрожь во всем теле, думал Раша. — Я немедленно доложу ему обо всем. Тягунова и эту «пострадавшую» Морозову нужно сейчас же, немедленно арестовать! Взять их тепленьких, с постели. Это бандиты. И Тягунов — главарь!»
Внутренний телефон Кравчуна не отвечал, и Паша набрал номер Косова. Умар Асланович был на месте.
— Это Сайкин, товарищ подполковник, здравия желаю. Добрый вечер. Я бы просил… нам нужно срочно увидеться. Срочно! Безотлагательное дело! — Паша очень волновался.
— Ну, заходи. Ты где? — спокойно разрешил начальник Тягунова, а Паша, уже повесив трубку, засомневался: «Может, я зря торопился? Они с Тягуновым в дружеских отношениях… К тому же Косов — чеченец, что у него в черной голове, один Аллах знает. А, может, и он не в курсе».
Но дело было сделано, звонок у Косова раздался, надо идти.
Показав удостоверение дежурному сержанту, Сайкин не стал дожидаться лифта, побежал наверх по широкой лестнице.
В поздний час Косов сидел в кабинете один. Выслушав сбивчивый доклад лейтенанта, Умар Асланович изменился в лице. Велел глухим голосом:
— Пиши рапорт на имя начальника управления.
— Тягунова и Морозову нужно немедленно арестовать, Умар Асланович! — горячился Паша. — Они могут куда-нибудь сбежать… И вообще…
— Да ну, куда они сбегут, что ты! — резонно отвечал Косов. — Они же не видели, что ты там под окна-ми у них… — Косову очень хотелось сказать «шпионил», но он сдержался, выбрал слово помягче — «оказался». — Ничего не произойдет до завтра, не переживай. Явится он на работу, мы его тут допросим и… арестуем, если все, что ты нашел, подтвердится.
— Подтвердится! Конечно! Я же все видел своими глазами! — доказывал Паша. — И машину Морозовых он от меня скрыл, сказал, что нет ее на учете в ГАИ, и мужа этой женщины они вместе убили.
— Ты пиши, пиши, — вздохнул Косов. — И ие делай поспешных выводов. Разбираться надо. Хотя странные ты, конечно, вещи мне доложил, очень странные.
«Зря я к нему пришел, зря, — хмурился Паша, берясь за ручку и бумагу. — Надо было дождаться утра, попроситься на прием к зам. начальника управления, завертелась бы машина. А, может, и дежурному по управлению доложить: так, мол, и так… От Тягунова, этого двуликого Януса, только пух полетел бы! Я, понимаешь, бегаю, высунув язык, по городу, голодный целый день, а мой командир — в это время тискает «потерпевшую»!.. А чечен этот, тоже, чего доброго, спрячет рапорт под сукно, да и все. Ну, пусть только попробует! Сидеть ему тогда вместе с Тягуновым».
…Часа через полтора, когда Сайкин наконец ушел, а Косов трижды перечитал написанное, позвонил вдруг Тягунов.
— Привет! — бодро сказал он. — Ты чего так поздно? Я просто так позвонил, на всякий случай! Стою, вот, троллейбус жду.
— Да я тут бумаги кое-какие разгребаю… — Умар Асланович замолчал, думал, как ему поступить? Не дать ход служебной бумаге он не мог, не имел права. Должностное преступление. Но и Сайкину не верил. С чего, вдруг тот «покатил бочку» на старшего группы, зрелого и уважаемого сыщика? Сделать то, что Сайкин написал в рапорте, Вячеслав Егорович не мог. Но, с другой стороны, с чего бы это, в самом деле, розыскнику, занимающемуся делом Морозова, обнимать его жену? Или Сайкину привиделось все?
— Слушай, Славик, — сказал Косов. — Давай я к тебе сейчас приеду, а? Посидим, чайку попьем, потолкуем.
— Давай! — искренне обрадовался Тягунов. — У меня и кроме чая кое-что найдется.
— Не обязательно… Ну, как хочешь. Еду!
— Что-то случилось, Умар? — спросил вдруг Тягунов, и Косов уловил в его голосе тревогу. — Земляки снова?..
— Да нет, это тебя касается. Сайкин у меня только что был, гвоздь мне забил по самую шляпку.
— Гм… — Тягунов помедлил. — Удивил ты меня. Через мою голову, ничего не сказал…
— Я и сам удивился, Слава. Ладно, не телефонный разговор. До встречи!
…Скоро Косов знал практически все. И решительно занял сторону Тягунова.
— Но что же мне делать с заявлением Сайкина, Славик? Если он начал вонять, то может и не остановиться. Попрет, чего доброго, напрямую к начальству, а?
— Сучонок! — в сердцах выругался Тягунов/— Гаденыш! Ходит, подглядывает… У меня и в мыслях не было, чтобы он… Вежливый, исполнительный. «Я понял, Вячеслав Егорович, я все сделаю, как вы сказали, Вячеслав Егорович…» А в мыслях вон что! Проверять за мной пошел… М-да, молодежь!
Косов расстроенно и сочувственно смотрел на Тягу-нова. Они сидели на кухне, за бутылкой красного вина, курили.
— Маху ты дал, Славик, — Косов щелкал барахлившей зажигалкой. — Сказал бы мне, посоветовались. С заявлением, конечно, я потяну. Вызовем завтра Сайкина, поговорим по-мужски. Кое в чем тебе придется лейтенанту признаться. Но, собственно, фактов у него против тебя пока что два: ты не сказал, что нашел машину в ГАИ, и женщину, Морозову, в окне обнимал. Гм.
— Я полюбил эту женщину, Умар! Полюбил и все тут! Как только она вошла к нам тогда, в первый раз, глянул на нее — все. Моя! И все! И жалко мне ее стало, и разума она меня, считай, лишила. Старый уже, виски поседели, а голову потерял.
— Да, это уж точно. Анонимку ты подкинул?
— Я. Мы с ней ездили на болото, она мне показала место, где муж ее… ну, труп лежит, где парень этот утонул. С нами еще один парень был. Ну вот. Я все записал, зарисовал, замерил. Дождался снега, чтобы следы там наши получше замело, а потом и послал…
