Массандрагора. Зов Крысиного короля - Безродный Иван Витальевич
– Что это?! – закричал Пашка.
– Не знаю! – Хорошавин попытался разъединить створки лифта, но они не поддались. Тогда он выстрелил вверх еще раз. Вспышка, искры, верещание чудища… Прямо на голову Пашке полилась новая порция жидкости, и он с отвращением отпрыгнул в соседний угол кабинки.
Еще немного, и уродливые челюсти достанут людей… Пашка приготовился к бою, решив, как это делается в фильмах, засунуть ей дуло бластера прямо в пасть и пальнуть зарядом с максимальной энергией. Должно получиться, должно!..
Но в этот момент треснули стены. С мерным шелестом из дыр полезли новые ростки, на этот раз зеленого цвета и с дрожащими маленькими листочками. Час от часу не легче! Одно, второе, третье, десятое… Плотно окружив щелкающую зубами пасть, ростки неожиданно схватили ее и принялись выталкивать обратно. Чудище заметалось, откусило пару подвернувшихся ростков, но те сдаваться не собирались. Они упорно гнали монстра назад, выворачивая его длинную челюсть.
– Не стреляй! – прошептал капитан. – Кажется, это помогает нам! Может, оно – Гельмут?
– Наверное, – с облегчением кивнул Пашка.
Ростки сжимались все сильнее, стягиваясь на морде чудища, словно кольца удава – ее уже практически не было видно, только извивающийся зеленый ком. Однако и царапанье когтей на крыше заметно усилилось, послышались глухие удары, потолок прогнулся сильнее, и проем начал постепенно увеличиваться – стала видна огромная когтистая лапа. Бам – вмятина в другом месте. «Только бы оно не рухнуло сюда, только бы не упало!..» – со страхом думал Пашка, даже не пытаясь представить себе, что из себя это оно представляет.
Послышался низкий, утробный вздох, зеленые ростки замерли, напряглись и… с силой вытолкнули монстра наружу. Он в бессилии заверещал, запрыгал на крыше лифта, но быстро затих, и даже его лапы исчезли. Некоторое время ростки еле заметно подрагивали, как будто устали и теперь нервно отдыхали, а затем медленно втянулись обратно в стенки лифта.
– Твою мать! – практически одновременно произнесли Пашка и Федор.
Лифт зажужжал, качнулся и медленно покатил наверх, даже свет включился на полную мощность. Они молча посмотрели друг на друга, тяжело дыша. Вот так дела!.. Но, кажется, все было не так уж и плохо.
Наконец кабинка остановилась, и дверцы разъехались в стороны.
– Что-то вы долго; где прохлаждались-то?
Перед ними, ухмыляясь, стоял Сармат.
– …! – в сердцах сказал капитан. – Я же чуть не продырявил тебя! Шутник, блин…
– Ладно, чего там. – Сержант пожал плечами. – Услышал шум – думал, снова каракатицы всякие прут, ну, я и…
Пашка огляделся. Круглый холл, широкие стеклянные узорчатые двери, пальмы, дорогие ковры, хрустальные люстры, у зеркальных стен – рыцарские доспехи. Все сверкает и сияет… У стены лежало несколько обугленных трупов: судя по растрепанным, длинным и светлым волосам, это были гвардейцы Тунгуса, блондинки-охранницы. Бедные девчонки…
Увидев взгляд Пашки, Сармат ухмыльнулся:
– М-да, пришлось их сразу отрезвить, парень. Так что пошалить с ними не получилось. В следующий раз, думаю…
– Где он?.. – хрипло спросил Хорошавин, сразу переходя к делу. – Где?!
– Дело сделано, капитан, преступник пойман. – Сержант щелкнул пальцами и указал на одну из дверей. – В процессе предварительного дознания, так сказать. Я тут, видите ли, времени зря не теряю.
– Знаем мы твои допросы… Веди меня к нему!
– Да пожалуйста! – ухмыльнулся Сармат. – За мной, товарищи. Ох уж эта мне кунсткамера…
Он повел их в одну из комнат пентхауса.
– Прошу любить и жаловать – господин Максим Фаронов! – торжественно объявил сержант. – Только руками не трогать. Мне кажется, он ядовитый. Так что бейте ногами.
Ярко освещенная белая комната была заставлена разнообразной аппаратурой, компьютерами, микроскопами, какими-то насосами с пластмассовыми бачками и булькающими в них жидкостями, большими и малыми экранами с извивающимися разноцветными линиями и прочими атрибутами серьезной медицинской лаборатории. Также здесь находилась простая койка, застеленная белоснежной простыней, большой плоский телевизор на стене, круглый журнальный столик с парой увядших хризантем в приземистой вазе и раковина – как ни странно, не первой чистоты. На номер-люкс пентхауса это место мало походило.
Посередине стояло обычное инвалидное кресло, а в нем… Фаронов?! Пашка, стараясь в очередной раз уже точно ничему не удивляться, смотрел на жалкое, скрюченное тельце фактически без ног – на их месте виднелся только небольшой бугорок, прикрытый сине-зеленым клеенчатым фартуком. Странная, деформированная, очень маленькая голова Фаронова на тоненькой волосатой шее повернута немного вбок, возможно, парализована, почти безволосая, лишь пара жалких прядей, безвольно висящие руки – очень худые и в темных пятнах, на лбу глубокие вмятины, одного уха нет, нос раздвоен заметной щелью, на впалых щеках седая пятидневная щетина, изо рта капает слюна, по лбу течет пот, и в ужасе вращаются маленькие красные глазки, не останавливаясь ни на мгновение. К затылку Тунгуса подключен серебристый кабель, а в его бока вставлено множество трубочек большого жужжащего аппарата, находящегося рядом, – по ним циркулировали жидкости разных цветов. Неужто это и есть тот самый грозный Тунгус, повелитель полигона, а может быть, и всей Машины?! Что случилось с ним?!
– Ну, судя по описаниям Циммермана, это и есть настоящий Фаронов, – сказал капитан, отвечая на немой Пашкин вопрос и не скрывая своего отвращения к хозяину кресла. – Хотя, конечно, не исключено, что и…
– Да он это, он! – хмыкнул Сармат.
Тунгус скосил на него глазки. Его слабенькая голова шаталась и тряслась, как у новорожденного котенка.
– Чтоб ты сдох, мразь! – пропищал он тоненьким голоском и устало откинул голову на спинку кресла. Провод, выходящий из затылка, слабо звякнул экранированной оплеткой.
– Охо-хо! – растянулся в улыбке сержант. – Ты поговори еще у меня! Так, какую бы еще трубочку выдернуть… – Он подскочил к креслу и рванул одну из трубок, выходящих из бока Фаронова. Брызнула розоватая жидкость, и Тунгус забился в конвульсиях, закатив глаза.
– Что ж ты делаешь, живодер… – прохрипел он.
Пашка заметил, что пару трубок Сармат выдернул еще до их появления здесь.
– Сержант! – строго прикрикнул на него Федор. – Отставить! А ну-ка, засунь обратно!
– Есть отставить, – недовольно проворчал Сармат. – Ща засуну, погодите. Только вот куда… Может, в задницу, а?
– Где Соломон?! – выкрикнул Пашка. – Отвечай, Тунгус! Что ты сделал с ним?! – Его очень страшила перспектива увидеть своего параллоида в таком же плачевном состоянии, как у Гельмута или «хозяина».
– Спокойно, Павел, сейчас разберемся. – Капитан закинул бластер за спину. – Иди-ка ты лучше к лифту, займи позицию. Если что – свисти-стреляй, понял? Живо!
– Есть! – Пашка, оглядываясь, вышел, и Хорошавин плотно прикрыл за ним дверь.
– Ты лучше отсоедини вон тот кабель в башке, – услышал он перед этим слова капитана Сармату. – Кажется, это его связь с Машиной.
Пашка принялся прохаживаться по холлу, особое внимание уделяя коридору, ведущему куда-то на другую сторону башни. Ну, теперь-то все будет нормально, теперь-то они выберутся с этого чертова полигона, и все непременно наладится! М-да… Рассказать кому – не поверят! И как там Тимоха-то поживает? И конечно же надо будет лично наведаться к Заире, чайку попить. Эх, шаманочка эдакая!..
Время тянулось медленно. Из-за закрытой двери доносились непонятные обрывки разговора, то переходящие в крик, то внезапно затихающее – в такие моменты казалось, будто там собралась группка друзей, обсуждающая совместный поход в ресторан или на рыбалку. Но это было не так… В башне же стояла мертвая тишина, Пашка даже слышал стук своего сердца. Гельмут «на связь» не выходил, Заира тоже. Он постепенно успокоился, и настроение его существенно приподнялось.
