Настоящая фантастика – 2014 (сборник) - Гусаков Глеб Владимирович
Глупец! Ему бы с гитаристом пообщаться!
Глупцы… Но – о чудо! – встречались и другие. Очень редко, за месяц всего три человека с трудом, но улыбнулись в ответ. Еще один – как-то странно помахал рукой.
Родители пообещали и дальше прикрывать глаза на странность сына, если Эн пообещает никогда не «корчиться» при Анинке. Даже от идеи запереть его в доме, дабы перед людьми не позорил, отказались, лишь бы от дочери любимой держался подальше. Энтон не трогал сестру. Хотя именно за ее улыбку отдал бы полжизни, но… Семья сразу с двумя «детьми-инвалидами» рискует вызвать не сочувствие, а подозрение.
– Ничего, – говорил Эн сидящей в ладони мохнатке, – когда нас станет много, я обязательно вернусь к Анинке. А там и родители все поймут! Ведь нас будет много! Надо только, чтобы поскорее стало…
Он улыбался. Горожане смотрели уже не сочувственно, а настороженно. Мамаши при его появлении хватали в охапку детей, мигая пунцовыми смайлами. Перебегали на другую сторону улицы.
Он улыбался. И, несмотря на все старания донельзя серьезных супругов, их пятилетняя дочка весело сожмурилась в ответ. И, как ни заслоняла молоденькая дамочка пожилую мать, губы старушки все равно дрогнули.
Нас мало, но мы помним.
Он улыбался…
А потом приснился сон. Антон, его мировой близнец, метался по кровати. Нет, не Антон – он сам бился в агонии, впивался зубами в подушку. А над ним склонялись незнакомые, но родные люди. Держали за руки, смотрели тревожно, но при этом с такой любовью…
Антон хрипел, не приходя в сознание.
– Я… кто-нибудь… Ритка… ааа…
– Тошенька, мальчик мой, – уставшая женщина склоняется над сыном.
Энтон застонал – не от боли, от защемившей сердце обиды. Никогда его собственные мать с отцом так на него не смотрели, не говорили с такой лаской. Да, они заботились о нем, а еще больше заботятся об Анинке. Но это ничто по сравнению с тем, как любят родители Антона. Эн ни разу не видел ничего подобного. И вряд ли увидит – ни один смайл не передаст тепла в глазах.
Антон был счастливчиком. И, кажется, умирал.
– Майра! Майр-а-а!!! МАЙРА!!! Слуги дремотные, где ты?! – Энтон метался по утреннему Городу, пугая воплями случайных прохожих. Майра не отзывалась. А больше довериться некому. Он, конечно, привык общаться с мохнаткой, но сейчас светящаяся подруга не поможет.
– Майра! – Эн всхлипнул и сел на край тротуара. Обхватил колени руками.
Магазинчик выплыл неторопливо из-за угла, когда Эн уже перестал ждать. Замер в утреннем тумане. Энтон хотел кинуться бегом, но каждый шаг давался с трудом. Внезапно навалились сомнения. Что он забыл в этом магазине? Почему верит снам и незнакомым людям, а не родителям и доктору Клео? Врач говорит, что его корчи – результат долгой болезни. Странные сны могут быть такими же последствиями! Старый гитарист, возможно, и вправду был нездоровым человеком. Как и Майра…
Все знают, что Хранители и их Дорога Жизни – это верная защита от незваных гостей, несущих смерть. Все, кроме кучки безумцев, возомнивших себя спасителями. Энтон покосился на магазин. Тот стоял как вкопанный, а Эн шел медленно. Очень медленно. Возможно, Майре надоест ждать, и она уйдет.
– Матушка дремотная, – прошептал Эн, – если она сейчас уйдет, я вернусь домой и все забуду. Научусь ходить с налобником, перестану корчиться, стану примерным сыном. Если она сейчас уйдет…
Не ушла. Энтон полз черепашьим шагом, но магазинчик, похоже, никуда не торопился. Эн толкнул дверь.
– Проходите, юноша, – Майра говорила чужим холодным голосом. – У меня есть то, что вам нужно.
– Майра…
– Именно то, – женщина, не глядя на гостя, сунула ему закупоренную колбу с мерзкой грязно-зеленой жидкостью. – Вот, специально для вас. По уникальной цене. Вообще-то «Изумрудный эликсир» стоит сто пятьдесят еренов, но сегодня у нас скидки. Поэтому вам флакончик обойдется всего в пятнадцать еренов.
Лицо Энтона вытянулось. То ли от резкого ценопада, то ли от ставшей чужой Майры, а скорее – и от того, и от другого.
– Майра, – Эн растерянно достал кошелек: пятнадцать еренов у него точно найдется, – с чего ты взяла, что мне нужно это?
– Хороший продавец всегда знает, что нужно покупателю. Берите и не задерживайте очередь, – пышка по-прежнему смотрела куда-то сквозь него.
Энтон растерянно оглянулся.
– Где ты видишь очередь? Тут только мы с тобой! Майра!!! Я… не буду этого брать!
Это – против всех правил.
Нельзя, никогда нельзя отказываться от того, что магазин сам для тебя выбрал. Но Эну было необходимо встряхнуть подругу. И он угадал. Холодное безразличие на налобнике Майры сменилось не менее холодным удивлением.
– Молодой человек…
– Антон умирает! Он умирает, Майра! Что будет с нами? Со мной? С ним? – Эн будто со стороны услышал собственный голос – тонкий, жалкий, готовый вот-вот сорваться – и закусил губу.
Да что же это? Второй раз за день чуть не расплакался. Он ведет себя, как пятилетний мальчишка. Как… как ровесник Антона. Эн вцепился в подоконник, чтобы не упасть, сел на пол, сжал пальцами виски. Что с Майрой? Может, все привиделось? Разговор о старых легендах, душистый чай, комната-подсобка… Нет, он и правда болен!
– Мальчик мой! – продавщица подбежала к нему, обняла за плечи, торопливо застучали, закрываясь, ставни и двери. – Мальчик! Я гибну, уже погибла, но не могу, не могу…
– Что не можешь, Майра? – он заглянул в темные глаза, в которых не осталось ни капли холода.
– Я разрываюсь между вами. Сначала Геордий, потом ты. Он… он играл на моей свадьбе. Играл на гитаре и пел.
– Старый гитарист?!
– Как прошел, неизвестно, но он пел, а я – смеялась! Впервые в жизни! Ты можешь представить? Невеста Хранителя смеялась на собственной свадьбе! Корчилась на глазах у толпы гостей! А они стояли и смотрели. Ты знаешь, у Хранителей нет эмоциональных повязок. И никаких других внешних проявлений. У них все эмоции… внутри. И они чувствуют друг друга без налобников. И я чувствовала – ледяную угрозу, презрение…
– Подожди, подожди! – Эн отчаянно потер лоб. – Тебя полюбил Хранитель?
– Не полюбил! Захотел! Хранители не способны любить, они умеют только хотеть! Они захотели наш Город, наши улыбки и нас самих! Не знаю, чем я приглянулась Эркалю. Конечно же, наш брак тут же расторгли – родственники не потерпели позора. Но Эркаль… Он сказал, что на его невесте, пусть даже бывшей, не может быть клейма безумицы. Я просила не трогать гитариста. Эркаль пообещал. Но взамен я должна была поклясться, что никогда не встречусь с музыкантом. А еще – стану хозяйкой этого магазинчика, и… его же первой покупательницей, – женщина усмехнулась. – Когда несостоявшийся муж протянул мне бутыль с грязно-сиреневой жидкостью, я подумала – яд. И вздохнула с облегчением! Но смерти не было. Было забвение. Я забыла и о свадьбе, и о смеющемся музыканте Геордие, и о том, как смеялась сама. Забыла… до встречи с тобой.
– Майра!
– Но, ты знаешь, на прошлой неделе я слышала звон гитары. Значит, Геордий жив! Эркаль не соврал.
Энтон пробурчал что-то невразумительное – отбирать у подруги малейшую радость не хотелось.
– А потом, – красавица-брюнетка не обратила внимания на замешательство Эна, – после нашего с тобой разговора, ноги сами вынесли меня сначала на улицу, а затем – к своему же прилавку, на котором стоял похожий флакон. Я положила деньги в кассу и выпила.
– И забыла меня, – прошептал Энтон.
Она кивнула.
– Но больше не забуду. Не смогу, сколько бы ни выпила.
Они помолчали. Затем Майра поднялась с пола.
– Ты что-то говорил об Антоне?
– Да. Скажи, как мне его увидеть? Не во сне, а наяву? Я чувствую, что он в беде, если бы я мог…
Продавщица грустно покачала головой.
– Это невозможно. Перейти границу Города могут… могли только Одиночки. Близнецы миров на это не способны. Они встречаются во снах. Самые везучие иногда сходятся на Озере Жизни.
