Владимир Митрофанов - Охотники на «кидал», или кооператив сыщиков
Еще оказалось, сын его был ранен в первую чеченскую и Володя сам ездил забирать парня в госпиталь в Махачкалу.
— Как я доехал дотуда — целая история, рассказать — заплачешь! Нашел госпиталь. Наши ребята лежат там все обоссанные, обосранные, в бинтах. Елки-моталки! И за все плати. А деньги они принимают там только доллары. Бля-я-я… Что творится!
Налили по стакану чая. В чай себе Володя плеснул чего-то алкогольного, типа коньяка. Предложил и Ванечке. Ванечка от напитка отказался, слушал Володин треп с интересом.
— Мы пошли на митинг за Шутова, а там эти в касках, с дубинками. Стали нас бить, мне так попало по кумполу, что потом две недели лежал в больнице Красина, думал, сдохну! Насилу оклемался. Вон, здесь пощупай, голова пробита…
Вдруг он быстро, как фокусник, убрал стакан. Мимо на выход прошла суровая тетка, покосилась с подозрением на Ванечку, потянула носом, но ничего не сказала. Володя кивнул ей вслед:
— Это комендант здания. Такая, блядь, сука! Я ее знаю: раньше работала у нас в ЖЭКе. Ее все наши сантехники ебали.
Ванечка в этом засомневался: тетка была с его точки зрения не слишком-то симпатичная, полноватая и к тому же, по его меркам, довольно пожилая — лет сорока, впрочем, наверно, была она когда-то и помоложе и похудее, опять же в подвале обычно полутемно, а сантехники всегда выпившие.
Между тем время подошло уже к семи, контора должна закрываться, а Спичечная Голова все еще не выходил. Ванечка даже несколько встревожился: не случилось ли чего. Типа, отметили сделку, перепили водяты или нанюхались кокса и получили передоз, а теперь его клиент, обоссаный, лежит в коме. Опять же и придушить за это время его вполне могли, а потом уйти черным ходом с деньгами. Однако же минут в двадцать восьмого Спичечная Голова появился очень бодрый, трезвый, кивнул охраннику Володе, обратился к Ванечке:
— Не уснул еще?
Вышли к машине. И тут от угла здания произошло движение, которое Ванечка поймал углом глаза: человек с пистолетом. Сначала нападавший выстрелил в Ванечку, который, однако, успел поймать пулю бронированной папкой — будто кирпич по ней вдарил, — а потом уже — в Спичечную Голову, однако реакции у киллера не хватило: на него, свалив его с ног, уже налетел Ванечка, который, получая удары по голове и в лицо, изо всех сил прижимал руку с пистолетом к асфальту, словно эта рука была главной целью всей его жизни. Две пули, взвизгнув, рикошетом от асфальта ушли куда-то в сторону. Тело киллера под Ванечкой извивалось и выкручивалось, словно он держал не человека, а змею. Ужас от того, что вдруг появится сообщник и выстрелит ему в затылок, холодил Ванечке спину. Волоски на его спине ощутимо стояли дыбом, как шерсть у собаки.
Все прекратилось в один миг, когда лысый огуречноголовый охранник Володя, подбежав, ударил носком берца лежащего под Ванечкой киллера точнехонько в висок — как по футбольному мячу. И еще разок добавил. Тело под Ванечкой тут же обмякло. Сдернули маску: нос нападавшего был разбит, сочился кровью, губы — тоже всмятку, как давленые помидоры, оскаленные зубы сочились кровью. Потом уже сам Володя переворачивал вялое тяжелое тело на грудь, надевал наручники, с матом орал то в рацию, то в телефон. Ванечка в это время притулился на поребрике, голова у него гудела и кружилась, он никак не мог прийти в себя. Спичечная Голова сидел в машине с открытой дверцей, выставив ноги наружу, прижав кейс к себе, вытаращив глаза. Был он смертельно бледен, как будто из него выпустили половину крови.
«Вот уж нахуй такую работу! — подумал Ванечка. — Петрович прав: одному без прикрытия никак нельзя! Кто-то обязательно должен страховать спину, работать надо только вдвоем».
Впрочем, премия за эту работу оказалась действительно впечатляющей. В то же день Спичечная Голова заплатил наличными сразу и очень много, и еще долго тряс Ванечке руку: «У меня нет слов!» Ванечка ощущал страшную слабость, ноги дрожали, как после долгой болезни, но выпиравшая через куртку пачка в нагрудном кармане рубашки грела душу. Потихоньку Ванечкино настроение улучшилось. Позже Спичечная Голова позвонил еще:
— Когда уеду, «лексус» возьмешь себе. Возьми паспорт для доверенности.
На следующий день поздним вечером сидели уже в фургоне вместе с Корабельниковым, писали картинку с камеры, установленной в доме напротив, смотрели на улицу.
Мимо фургона в сторону Балтийского вокзала, подволакивая ноги, прошагали трое низкорослых гопников. Все были с пивом, причем опять же с литровыми баклагами.
Корабельников проводил их взглядом:
— Какие-то они все маленькие. Наверное, виновато внутривидовое скрещивание. Они трахаются внутри собственного вида, кто попадется. Инцест, плохое зрение, болезни зубов, общий дегенеративный вид и в то же время страшная звериная похоть: трахают все, что движется. Жуть, одним словом.
Между тем, время шло. На экране появились искомые лица. Выключив свет, любовники начали заниматься своим ночным делом. Детали было видно плохо: загар маскировал тела на темном белье, только сверкнула белой полоской с темными точками сосков незагорелая грудь и такая же белая волосатая мужская задница, которая, как рычаг нефтекачалки, ритмично и неутомимо вздымалась над кроватью. Потом оба постонали, какое время полежали, поговорили. По очереди сходили в душ. Поели в кровати клубники. Потом любовников потянуло на оральный секс. Тут уже солировала женщина. Мужчина часто задышал, потом заскрипел, как отдираемая гвоздодером доска. Затем женщина, вытирая уголком одеяла губы, спросила:
— Тебе было хорошо?
Мужчина неопределенно хмыкнул.
Корабельников в это время сделал выразительный жест, будто сует два пальца в рот, чтобы вытошниться.
Ванечка хотел сплюнуть, но было некуда. Пришлось накопившуюся слюну проглотить.
— Что, думаешь, с ней наш заказчик сделает? — спросил он.
— Ничего. А что с ней можно сделать? Не убьет же он ее! Это же не Восток, где женщин за такие вещи забивают камнями. А еще там или где-то в Африке есть обычай обрезанья женщин. Не знаю, правда, что там у них обрезают и зачем это делают. Но у них там так принято.
— Наверно, чтобы оргазма не было. Тогда и искушения не будет.
Ванечка только пожал плечами.
Корабельников по ходу дела сообщил информацию по заказчику: мужчина лет пятидесяти хочет жениться и решил получить информацию о кандидатке. Ей тридцать два, раньше замужем никогда не была. Детей нет.
— А не велика ли разница в возрасте? — изумился Ванечка. — У него, наверно, и хер-то не стоит!
Корабельников поскреб в затылке:
— Я тоже считаю, что максимальная разница для мужика — пятнадцать лет, не больше! Идеально когда он лет от пяти до десяти старше жены. А пятнадцать — это предел. Такое мое личное мнение по опыту жизни. У меня сейчас подруге двадцать четыре, мне — в сентябре будет тридцатник — ужас!!! Я считаю: у нас — нормальная разница. А она иногда мне твердит: «Ты — другое поколение», а я так не считаю. Поколение — это тридцать лет… Короче, ни хера этот мужик себе жену не найдет. В таком возрасте выбора просто не существует в принципе. Бабы до тридцати — все для него слишком молодые. В их сознании он — старик, годится в отцы, одышка, брюхо торчит, хер не стоит, трахается редко, мешки под глазами. Разок перепихнуться с таким это одно, а выйти замуж, жить вместе — совсем другое. А за тридцатку свободных женщин уже нет — все разобраны и перетраханы. Если и есть где-то формально свободная, то непременно чья-нибудь любовница — вот тебе наглядный пример! — Корабельников кивнул на монитор. — В этом возрасте большинство уже побывали замужем и успели развестись, почти у всех дети от первого брака подросткового возраста, для которых мать вовсе не сексуальный объект для чужого мужика, а личная собственность, и они обычно очень ревнивы. И что они этому мужику скажут? «Знаешь что, новый папочка? А пошел-ка ты нахуй!» К тому же сразу возникнут проблемы: кто и где будет жить. А на фига мужику это нужно? Тетки после сорока уже в большинстве своем идут с гормональными деформациями и целлюлитами. Тут, правда, имеется один положительный момент: дети от предыдущих браков уже взрослые и им пофиг, куда свалит маман — лишь бы не лезла в их дела и освободила жилплощадь. А после сорока пяти у баб уже начинается массовый климакс, внуки: ворота в старость открыты нараспашку. Своих детей с ними уже не заведешь — засмеют. Понятно, во всем возможны счастливые исключения. Если ты миллионер, то тебе и в семьдесят отсосут, да еще при этом причмокнут и ребеночка родят — лишь бы денег оставил при разводе или после смерти, которой будут ждать с нетерпением.
— И какой вывод?
— А такой, что ни хера нашему заказчику не светит! Даже если он женится на этой тетке, то она родит ребенка только от любовника. Короче, никаких шансов. Надо было раньше думать!
