Валерий Горшков - Закон мести
– Ну, смотри, где твой папа! – ласково произнес боец специального отряда, поворачивая Лену лицом к группе сотрудников РУОПа, среди которых находился и Максим.
– Вот он! – радостно воскликнула девчушка, вытянув вперед пальчик. – Папа! Папочка! Миленький!
– Леночка, доченька… – Денисов осторожно взял ее на руки и крепко прижал к груди.
Он не в силах был выговорить больше ни слова, лишь гладил крохотное тельце вымазанными в грязи руками и беззвучно плакал. Белокурые локоны девочки падали Максиму на лицо, щекоча мокрые ресницы. Ради такого момента стоило жить.
– Папуля, – отстранившись от Денисова, сказала Лена. – Правда, это плохие дяди увезли нас с мамой?
– Правда, милая, правда… – К горлу Максима подступил комок. – Они уже ушли, навсегда ушли, не бойся…
– А мама? – В глазах девочки промелькнула тревога. – Где мама?
Этого вопроса Максим боялся больше всего. Он попробовал отвести взгляд, но маленькая детская ладошка неожиданно прикоснулась к его небритой щеке. Затем туда же ткнулись теплые губы дочери.
– Она тоже уехала? – простодушно спросила дочка. – Но ведь она приедет?
– Конечно, приедет… – Денисов отвернулся, чтобы Лена не увидела его слез. – Конечно…
Он снова прижал к себе родное, любимое существо, ради которого, не задумываясь, отдал бы все на свете, включая собственную жизнь.
Один собровец приблизился к Денисову и, глядя куда-то в сторону, сказал:
– Слышишь… Надо ехать. Пошли к машине… завтра увидитесь… – Последнюю фразу парень в черной маске произнес явно без уверенности.
Денисов ничего не ответил. Только еще крепче прижал к себе Лену и направился к стоявшим неподалеку с включенными габаритами милицейским автомобилям. Дочка что-то тихо шептала ему на ухо. Максим утвердительно кивал, хотя не понял ни единого слова. Он думал о расплате. Расплате за содеянное.
– Давайте мне девочку, – предложил сержант, когда Денисов уже стоял около черной «Волги». – Я отвезу ее к отцу.
Максим чуть отстранил от себя Лену, посмотрел ей в глаза, потом приблизил свои губы к маленькому ушку, слегка касаясь мочки, где золотым огоньком поблескивала сережка. Мамин подарок. Теперь – память о маме.
– Доченька, мне сейчас нужно поехать на работу, а хороший дядя отвезет тебя к папе Володе. Ладно?..
Девочка, по-взрослому вздохнув, молча кивнула.
– Ты купил мне обезьянку? – неожиданно спросила она.
– Купил, да.
– И как назвал? – лукаво прищурившись, поинтересовалась Лена, памятуя о данном ей папой обещании.
– Дуся. Мы ведь договаривались?
Девочка кивнула, улыбнулась, помахала на прощание ручкой и позволила чужому дяде посадить ее в незнакомую машину. Там она сразу же прильнула к стеклу, молча наблюдая, как папа садится в стоящий рядом автомобиль, как вспыхивают две яркие фары и как исчезают во тьме красные габаритные огни…
И вдруг, совершенно неожиданно для сидевших рядом милиционеров, девочка горько зарыдала.
Глава 63
В здании на Литейном проспекте, в той же самой камере, в которой Денисову уже «посчастливилось» однажды побывать, стоял все тот же омерзительный запах параши, все так же тускло горела лампочка и никуда не исчезло похожее на спрута мокрое пятно на прокопченном потолке.
Максим неподвижно лежал на нарах, подложив руки под голову, и остановившимся взглядом смотрел в пустоту. Он провел в камере уже сутки, которые очень напоминали те, что унеслись в вечность во время его первого посещения этого закрытого «санатория» МВД. Дверь, захлопнувшаяся вчера, более уже ни разу не открывалась. Но Денисова это мало трогало.
Он думал о Лене, о том, что ждет ее после гибели матери и ареста отца. И чем чаще он задавал себе вопросы, на которые не было ответа, тем тоскливее становилось на душе. В ближайшем будущем он вряд ли выйдет из этого вонючего сырого каземата, если вообще когда-нибудь выйдет… После слов полковника, произнесенных в присутствии командира СОБРа, недвусмысленно дающих понять, что никакого захвата заложников, никакого миллиона долларов в несгораемом кейсе и никакого тройного убийства не было в природе, а всем, кто считает, что собственными глазами видел нечто похожее, стоит немедленно обратиться к психиатру, Денисов был почти уверен, что не будет ни официально предъявленного обвинения, ни всех прочих, положенных по закону, формальностей. Зачем Кирилленко нужен озлобленный свидетель, показания которого могли означать для него такие проблемы, от которых командиру РУОПа впору доставать свой табельный пистолет и немедленно стреляться! К тому же трофей в виде изъятой наличности – куш более чем внушительный, чтобы раз и навсегда расставить точки в столь грязном деле… Несомненно, у Кирилленко, думал Денисов, имеются все основания его тихо убрать. При этом можно инсценировать нечто правдоподобное, что можно было бы со спокойной душой внести в милицейские отчеты, либо, что еще менее хлопотно, превратить в очередную пропавшую без вести единицу. Мало ли людей пропадает каждый день в таком огромном городе?
Когда за окном начало смеркаться, в коридоре, в который уже раз за прошедшие сутки, раздался гулкий звук шагов. Повинуясь необъяснимому предчувствию, Максим поднялся и сел на шконке. И не ошибся – шаги остановились прямо возле металлической двери его камеры. Со скрежетом повернулся вставленный в замок ключ, лязгнул засов, и в полумрак маленького затхлого помещения сквозь распахнувшуюся дверь ворвался свет из коридора. Денисов зажмурился, прикрываясь от яркого потока ладонью и вглядываясь в фигуры «гостей». То, что их двое, он понял еще по звуку шагов.
– Подъем! – громогласно приказал здоровенный плосколицый сержант, смерив Максима презрительным взглядом маленьких, глубоко посаженных глаз.
Денисов с ненавистью посмотрел на стоящего рядом с сержантом с заложенными за спину руками полковника Кирилленко. Тот курил, зажав дымящуюся, наполовину выкуренную сигарету уголком рта. Прищурившись, высокопоставленный мент всматривался в полумрак камеры, пытаясь разглядеть лицо ее обитателя. Затем небрежно вынул сигарету изо рта и, щелкнув по ее кончику указательным пальцем, стряхнул пепел.
– Задержанный Денисов, сейчас вы будете доставлены в городской следственный изолятор, где с вами проведут беседу сотрудники Федеральной службы безопасности. С сегодняшнего дня вы поступаете в их полное распоряжение… Командуйте, сержант! – Кирилленко отошел в сторону, давая возможность Денисову покинуть камеру.
– А ты не боишься, полковник, что я расскажу серьезным дядям из «конторы» про нашу с тобой добрую дружбу с ежемесячным отчислением десяти процентов на чей-то кодированный банковский счет в Европе? Про то, как кое-кто вместе с этими ублюдками Бармашом и Ишаком подстроил похищение моей жены и дочери с целью выманить меня из Германии? Про то, что на самом деле случилось на пепелище универмага, включая изъятый тобой кейс с миллионом американских долларов?
Полковник ответил не сразу. Некоторое время он и Денисов молча смотрели в глаза друг другу, и этих секунд было вполне достаточно, чтобы Денисов понял – не будет никакого СИЗО, никакой встречи с фээсбэшниками, никаких допросов и никаких показаний против командира РУОПа, возглавляющего питерскую «ментовскую крышу». Ничего такого не будет.
Его отвезут в неизвестное место для того, чтобы поставить последнюю точку в успешно разыгранном хищником в погонах дьявольском спектакле.
– Нет, не боюсь. – Словно оттаяв, полковник натянуто улыбнулся и медленно покачал головой. Не сводя глаз с Денисова, он бросил на пол окурок, демонстративно раздавил его носком до блеска начищенного форменного ботинка и, вдруг моментально изменившись в лице, резко приказал: – Вперед, из камеры! Лицом к стене! Сержант, надеть на арестованного наручники!!!
Плосколицый сержант, выбросив вперед ручищу, схватил Максима за плечо и рывком вытянул в коридор, резко развернув и припечатав лбом к обшарпанной стене. Затрещала рвущаяся по швам ткань. Щелкнули застегиваемые на запястьях «браслеты». Размахнувшись, громила нанес Денисову мощный удар кулаком промеж лопаток, от которого у Максима потемнело в глазах и сперло дыхание. Захрипев, он стал медленно оседать на пол. Но крепкие руки подхватили его под локти и удержали в вертикальном положении. И вслед за первым последовал второй удар – на сей раз по затылку.
Голова Денисова с глухим стуком ударилась о стену, и сознание тут же заволокло густым, липким туманом…
В течение какого-то времени Максим не помнил ничего, кроме внезапно появившейся легкости во всем теле, словно он летел по воздуху. Сознание вернулось резко, как будто кто-то невидимый нажал кнопку выключателя, разом вернув все пять органов чувств. Одновременно с окружающими звуками, среди которых самым громким был шум работающего где-то совсем рядом автомобильного двигателя, тело Денисова содрогнулось от пронизывающей острой боли в затылке, а пустой, не получавший пищи вот уже двое суток желудок свело приступом выворачивающей наизнанку тошноты. Максим, с трудом отдышавшись, открыл глаза, пытаясь понять, где он находится.
