Андрей Дышев - Русский закал
Я обернулся. Припадая на босую ногу, с бутылкой в одной руке и туфлей без каблука в другой, ко мне приближалась Анна.
– Послушай, зачем ты за мной следишь? – начал сердиться я. – Мне надо решить свои дела. Я не хочу тебя видеть.
– Ну ладно, ладно! – поморщилась она и села рядом. – Сейчас уйду. Не думай, что ты мне очень нужен. Просто я хочу досадить Гоше, этому колорадскому жуку.
Она протянула мне туфлю.
– Отремонтировать можешь?
Я покрутил ее в руке и вернул.
– Ее проще выкинуть.
Анна так и сделала. Сначала одну, затем, сняв с ноги, запустила в кусты другую туфлю.
– В чем же ты будешь ходить?
– В чемодане кроссовки. И вообще, здесь многие женщины ходят босиком. Ну давай же пить, открывай бутылку!.. Послушай, ты такой скучный, что мне хочется выть.
– Я тебя предупреждал.
– Нет, ты меня коварно обманул. Сначала прикинулся туристом, пообещал джунгли, а оказался занудой.
– Я тебе ничего не обещал.
– Ну ладно, не зуди. Откупоривай.
– Я не хочу пить.
– Слушай, Кирилл, я тебя сейчас прихлопну. Ты можешь сделать глоток ради дамы?
Только ради дамы я откупорил бутылку, а это оказалась шипучка, и половина вылилась на ее норковое манто. Аннушка равнодушно стряхнула брызги, пригладила мокрую шерстку ладонью и спросила:
– А тебе здесь нравится?
– Не очень.
– Зачем же ты сюда прилетел? Коммерция? Или что покруче?
Она теребила в пальцах прядь моих волос над ухом.
– Наркобизнес, – ответил я. – Скупаю кокаин и перевожу его в Россию. Моя третья ходка.
– Врешь, – сразу ответила Аннушка. – Такие котики, как ты, никогда не держали в руках наркотиков, оружия и прочих страшных штучек, а самое рискованное дело для тебя – это проводить даму вечером из кино до подъезда.
– Раскусила.
– Ну вот, видишь. А в самом деле – зачем?
– Я ищу одного человека.
– Женщину? – догадалась Анна.
– Женщину… Все, пресс-конференция закончена.
Она отпила из бутылки, пена полилась по ее щекам, шее. Аннушка долго держала вино во рту, надув щеки, пока смогла проглотить.
– И за эту гадость я отдала два бакса. А ты чего не пьешь?
– Минералки бы ледяной.
– Так пойдем поищем минералку.
– А ты не боишься потеряться? Группа, наверное, уже садится в автобус.
– Нет, не боюсь. В путевке все расписано – где гостиница, как добраться. Такси довезет. Зато Гошик понервничает, поскрипит зубами. Я ему попорчу кровушку, я этому засранцу за все отомщу.
– За что ты его так?
– За все! Он жлоб и бабник. Не успели приехать в Шереметьево, как он тут же приклеился к рыжей дуре. Я ему дала в рожу. Он обиделся и забрал у меня деньги. Сотни две осталось.
– Я вряд ли тебе смогу помочь, – ответил я. – У меня всего сто баксов.
– Ой! – Аннушка скривилась. – Еще один спонсор! Помогальщик в потертых штанах. Ты думаешь, мне нужен твой тощий бумажник?.. Сейчас допью и пойду. Сиди тут со своим дурацким рюкзаком в обнимку.
Несколько минут мы сидели молча. Аннушка потягивала из горлышка вино и смотрела на площадь. Манто, словно крупная кошка, клубком свернулось на скамейке между нами.
– Зачем ты это с собой взяла? – спросил я.
– В Москве холодно было. А знаешь, как оно греет? Вот накинь себе на плечи!
– Да нет, спасибо, я не замерз.
– Нет, накинь, накинь! Попробуй… Тепло?
– Тепло.
– Вот видишь. – Она стянула норку с моих плеч. – А можно кому-нибудь продать. Красивая ведь штучка, правда? Как ты думаешь, за тысячу баксов ее можно продать?
– Я думаю, что здесь ее никто не купит.
– А за стольник?
– Разве что какой-нибудь придурок.
– Надо искать придурка. Кирилл, по-моему, у тебя чутье на придурков. Я видела, какими глазами ты смотрел на Гошика!
Мое терпение лопнуло. Я встал, потянулся за рюкзаком.
– Ты куда?
– Анна, нам с тобой в разные стороны.
– А где твоя сторона?
– Я еду в Лиму.
– Ты думаешь, там норку купят?
– Лима – это столица Перу, другого государства. Учебник для пятого класса средней школы.
– Ну ладно, – нахмурилась она и кинула бутылку под скамейку. – Не надо учить. Я тебя провожу. Надеюсь, мое общество не слишком тяготит тебя?
Я пожал плечами. Пусть волочится за мной, сколько хочет, подумал я. В конце концов, какая мне разница?
Глава 5
Через пальмовый газон, грязные улочки и трущобы, повинуясь только интуиции, я вышел на автомобильную трассу и там принялся голосовать. Было бы лучше, если бы я повесил себе на грудь табличку с названием города, куда хотел уехать. Но у меня не было ни бумаги, ни ручки. Анна, разомлевшая от вина и солнца, сидела на обочине и дымила сигаретой. Она словно прочитала мои мысли, подобрала с земли кусок фанеры, вынула из сумочки губную помаду.
– Напиши, куда тебе ехать, а то месяц тут проторчишь.
Губная помада на жаре стала мягкой, и на пять букв «Guaky» я истратил ее всю, вернув Анне пустой футляр. Она усмехнулась и выкинула его.
Облака, повисшие зонтиком над белоснежными горами, немного притушили солнечный зной, но все равно больше часа мы бы не выдержали. Едва ли не каждая вторая машина притормаживала, водитель смотрел на надпись, отрицательно качал головой и ехал дальше. Гуаки – приграничный город, расположенный на берегу озера Титикака. Я предполагал, что там может быть курортная зона, которую часто посещают боливийцы, но, как видно, ошибся. Бедный народ не интересовался курортной зоной.
Вскоре рядом с нами тормознул пикап, я начал лихорадочно листать разговорник, но пухлогубый водитель, вращая белками глаз, отрицательно покачал головой, замахал руками и сделал вполне понятное движение пальцами:
– Боливиано? Песо боливиано? – спросил он, интересуясь, сколько я готов заплатить.
Боясь предложить ему слишком много, я не совсем уверенно показал ему пятидесятидолларовую купюру, но водитель мгновенно выхватил ее из моих рук и показал рукой на сиденье рядом с cобой.
– Надо было предложить ему десять! – зашипела за моей спиной, как жена, Анна и тоже села в кабину.
– А ты куда? – удивился я.
– Тебя одного только за смертью отправлять. Поехали, сеньор! Ком, ком!
Мы помчались по шоссе мимо полей, по которым таскали плуги не то быки, не то буйволы, мимо деревенек, сквозь которые прорастали высокие, как мечети, деревья, и когда я уже настроился на долгую и приятную езду, на горизонте, в обрамлении пологих гор, блеснула матовая поверхность озера.
– Что, уже приехали? – удивился я.
Боливиец принялся что-то объяснять, но я, разумеется, не понял ни слова. Тогда он вымученно сотворил пару фраз на английском, приняв нас за американцев. Когда мы проскочили дорожный знак с обозначением населенного пункта «GUAKY», я догадался, что он интересуется, куда нас везти дальше. Я сказал:
– Перу. Нам надо в Лиму. Понял?
Он понял, переключил передачу и снова надавил на акселератор. Мы снарядом неслись мимо глиняных домиков, крытых тростниковыми крышами, длинных изгородей, ограждающих пастбища, мимо песчаного пляжа с причалами на прогнивших бамбуковых опорах и парусниками с латаными грязно-серыми парусами. Анна не отрывалась от окна, восклицала при виде каждой диковинки, будь то немытый младенец, купающийся почему-то вместе с утками в грязной луже, или протянутые от шеста к шесту веревки, на которых, как белье, сушились на ветру разделанные рыбины.
Вскоре мы подкатили к пограничному посту со шлагбаумом, который приводился в действие при помощи связанной множеством узлов веревки и грозного полисмена, вооруженного дубинкой и длинноствольным ружьем. В очереди на пересечение границы стояли три автомашины. Наш водитель, полагая, что отработал деньги, развернулся в обратном направлении и съехал на обочину.
Я не спешил выйти из машины. Это был удобный наблюдательный пункт. Анна толкала меня в плечо.
– Слушай, через такую границу я с полпинка пройду. Давай поспорим. Я зайду в Перу и тут же выйду обратно.
Водитель, наблюдая за работой контрольного пункта, усмехнулся, хлопнул ладонью о ладонь и что-то сказал.
– Хорошо. Только еще раз и, пожалуйста, по-русски, – ответила ему Анна.
– Смотри, смотри! – Я ткнул пальцем в стекло.
– Они дают ему бабки, – сказала Анна. – Это для того, чтобы открыть визу?.. Послушайте, – громче сказала она, обращаясь к водителю и делая паузы между словами: – А сколько надо долларов? Сколько надо, чтобы открыть? Чтобы пропустил?
Водитель догадался, растопырил перед ее лицом обе ладони.
– Тэн!
– Десять баксов? Всего-то? За такое удовольствие? Тогда вперед! Дон Педро, вперед! Поедем в Перу смотреть на диких обезьян. Они ка-а-к прыгнут!
Но боливиец отрицательно покачал головой:
– Ноу! Ноу!
Я достал из кармана последнюю пятидесятидолларовую купюру. Водитель лишь мельком взглянул на нее и снова замотал головой.
– Ну, дон Педро! – излишне громко возмутилась Анна. – Мы так не договаривались.
