Ветер с Юга. Книга 1 - Ример Людмила

– Молитесь, люди! Молитесь! Боги Вечные и Истинные да ниспошлют нам благодать!

Из толпы раздались редкие крики «Верую», но их сразу перекрыл громкий голос. Высокий крепкий мужчина с копной рыжих волос и такой же огненной бородой в рубахе с красно-чёрной вышивкой, с внушительным мечом на поясе, выступил вперёд и поднял руку с кулаком такого размера, что толпа, нестройно восхваляющая всех богов, мгновенно замолкла.

– Салвин Кадур! Боги не приняли твою жертву! Мы будем прокляты за эту смерть! И дети наши будут прокляты!

Лицо салвина стало сначала белым, а потом немедленно залилось краской. Глаза с ненавистью уставились на возмутителя спокойствия. Кадур хрипло выкрикнул, указывая на мужчину:

– Замолчи, Норт, иначе ты накличешь несчастье на свою голову! Боги всегда были к нам благосклонны! Они всегда принимали наши жертвы. Это знамение! Нам было знамение! Как Дерево отринуло свою ветвь с проклятым шаваном, так и весь лес скоро отринет всё их подлое племя! Веруйте, люди! Ждите следующего знака, дарованного нам Вечными, которые избавят нас от проклятья наших предков! Верую!

Толпа без энтузиазма подхватила. И тут произошло новое событие, подлившее масла в огонь. Возле ног салвина, продолжавшего заражать собравшихся своим примером, воткнулась стрела. Толпа ахнула, салвин отскочил в сторону, и все головы немедленно повернулись в сторону леса.

Там, на завале из стволов, стояла маленькая, почти незаметная на фоне деревьев, зелёная фигура. Человек поднял руки с зажатым в них луком и пронзительно свистнул. Собаки ответили ему громким лаем, а люди возбуждённо зашумели. Человек ещё раз погрозил толпе и исчез в сумраке леса.

Первыми потянулись к селению женщины. Подхватив длинные юбки, они двинулись по полю, боязливо оглядываясь на кромку леса. Помощники салвина сноровисто выкопали в стороне от дерева неглубокую ямку, спихнули туда труп и спешно закидали его землёй. Всё это время сам салвин молча стоял у камней, мрачно глядя на темнеющий вдалеке лес.

Молодой человек с фамильным носом, оживившийся во время последних событий, снова заскучал. Его родственник стоял в одиночестве, сложив руки на груди и картинно отставив правую ногу. Он иногда поглядывал на салвина, и его тонкие губы кривила усмешка, больше напоминающая гримасу боли. Толстяк с платком попробовал заговорить с ним, но господин не пожелал вести беседу, кивком головы заткнув недостойному рот.

Наконец, дело было сделано, и мужчины, подхватив с земли копья и диск, двинулись за женщинами. Шли молча, от былого радостного возбуждения не осталось и следа.

Процессия почти миновала стожок, и Никита слегка расслабился, решив, что на сей раз он отделался лёгким испугом, когда в небольшое отверстие в сене, через которое он и наблюдал всё происходившее, всунулся громко дышащий нос крутившейся рядом собаки.

От неожиданности Никита взвизгнул. Пёс громко зарычал, отскочил от стожка и оглушительно залаял. Со всех сторон к нему уже неслись другие собаки со вздыбленной на загривке шерстью, издавая жуткие звуки, от которых волосы у Никиты встали дыбом. Он громко закричал и заработал руками, стараясь глубже зарыться в сено.

Грозный окрик заставил собак замолчать и отойти, поджав хвосты. В отверстие просунулись три наконечника копий, и прозвучал новый приказ – «Выходи!» Никита затих, всё ещё непонятно на что надеясь. Но надежде сбыться не удалось. В плечо больно ткнули копьём.

– Вы чё делаете, сволочи! – Копьё исчезло. Вместо него в отверстие влезла огромная ручища в чёрной перчатке, ухватила его за руку и с такой силой выдернула на белый свет, что он пролетел несколько метров и свалился прямо под ноги важному господину с фамильным носом и золотой цепью.

Вокруг господина выстроились мужчины, почти все с обнажёнными мечами. Несколько копий сразу упёрлись Никите в спину, не давая пошевелиться. Да он и не пытался этого сделать, уткнувшись лицом в колючую стерню и мечтая только об одном – исчезнуть, сгинуть, провалиться сквозь землю.

Чья-то грубая рука пошарила по рубахе, схватила за пояс, потянула, нашла застёжку и сдёрнула его с Никиты. Секунда тишины разразилась криками:

– Это нож Одноухого Дрона! Где он взял его? Он не похож на шавана! Где Дрон?

– Подними его! – Властный голос перекрыл шум. Все та же рука грубо схватила Никиту за ворот и рывком поставила его на ноги. Те совершенно не желали слушаться, пытаясь вновь отправить хозяина в горизонтальное положение, но увесистый тычок в бок быстро поправил ситуацию. Рука, наконец, отпустила ворот рубахи, и Никита остался стоять на ватных ногах, трясясь так, что зубы громко стучали друг об друга.

– Боги Вечные и Истинные! На нём рубаха Дрона! – Визгливый женский голос прорезал тишину. Толпа снова загудела.

– Тихо! – Властный голос не собирался уступать. – Кто ты такой? И где Одноухий Дрон?

Никита молчал. В горле пересохло, он не мог выдавить из себя ни звука. Новая оплеуха не заставила себя долго ждать.

– Отвечай, когда господин спрашивает, шаван поганый! – Рука ухватила за ухо и больно крутанула. Никита заплакал. Слёзы потекли обильным потоком и заклокотали в горле. В толпе кто-то засмеялся. Громко всхлипывая, Никита, наконец выдавил из себя:

– Никита…

– Что ты сказал? Громче!

– Ник-кита…

– Откуда у тебя нож Одноухого?

– Нашёл.

– Да врёт он! – Женский голос завизжал уже из первого ряда зрителей. – Дрон даже в хлам пьяным его из рук не выпускал! Вор он! Может, и рубаху свою он тебе тоже подарил?

– Уймись, Феона! Господин сам всё узнает у этого висельника про твоего мужа! Говори, дьявольское отродье, а то все зубы тебе щас повышибаю! – Удар в ухо, от которого Никита, охнув, свалился на землю, красноречиво подтвердил, что говоривший сегодня не был расположен шутить.

– Борг, не вздумай его прибить. С мёртвого мало толку. – Господин поморщился при упоминании о зубах и потёр рукой в перчатке левую щёку. Ещё раз скривившись, он махнул рукой и процедил: – В подвал, на цепь.

Борг, здоровенный детина, до самых глаз заросший чёрной щетиной, с огромным мечом на поясе, рывком поставил Никиту на ноги и, подгоняя его тычками и затрещинами, погнал в сторону селения. Следом двинулась возбуждённая толпа, из которой самые любопытные так и норовили забежать вперёд, чтобы хорошенько разглядеть нового пленника.

Пройдя вдоль стены около километра, процессия завернула за угол и приблизилась к воротам, сделанным из толстых брёвен, обшитых снаружи широкими полосами железа. Над воротами нависала небольшая сторожевая башня, способная вместить достаточно воинов, готовых при необходимости изрядно попортить жизнь атакующих. При появлении толпы, на башне протрубил рог, и ворота медленно, со скрипом начали открываться.

Первым в ворота прошёл господин и его молодой родственник, затем салвин со своими помощниками, тащившими диск. Двое одетых в железные доспехи стражников стояли по обе стороны ворот и салютовали входящим обнажёнными мечами.

Следом за ними Борг за шиворот втащил в ворота уже и не думавшего сопротивляться Никиту и почти бегом поволок его, провожаемый любопытными взглядами сбежавшихся со всех сторон жителей, по довольно широкой улице к видневшемуся невдалеке двухэтажному каменному дому, обнесённому высоким, тоже каменным, забором.

Стражник у ворот дома молча пропустил их во двор, вымощенный голубыми плитами, с шикарным цветником среди деревьев, обильно усыпанных плодами. Но полюбоваться этими красотами Никите не удалось – Борг потащил его вдоль стены налево, на задний двор, оставляя позади и цветник, и сад.

Как обычно, за парадным фасадом скрывалась мало приглядная изнанка. Над деревянными постройками, предназначения которых сходу Никита определить не смог, неслось многоголосье, в котором сплелись собачий лай, мычание коров, стук деревянного валька, которым прачка отчаянно отбивала на доске бельё, скрежет песка, которым чумазая девчушка лет десяти яростно тёрла на ступеньках кухни огромный котёл, визг поросят, не поделивших помои, и ещё множество разных звуков, сопровождающих человеческую жизнь.