Шах и мат - Олежанский Георгий
Утершись рукавом изрядно потрепавшегося и изорванного комка, Архангельский наконец смог разглядеть статного человека, одетого в камуфляж песочной расцветки, не имевший каких-либо опознавательных знаков. Лицо с правильными чертами обрамляла легкая щетина, орлиный нос был аккуратно посажен между подвижными серыми глазами, взгляд которых пронизывал насквозь, словно рентген.
Питерс сидел за столом, сложив руки в замок.
— Я полагал, что наш диалог пройдет, как бы это сказать, — Питерс призадумался, подбирая слова, а Архангельский в это время внутренне напрягся, — в доверительной атмосфере. Но вы наглым образом испытываете мое терпение. Оно велико, однако все же не бесконечно. Если вы продолжите упираться, я буду вынужден применить нецивилизованные методы. Или все может быть наоборот.
— Я — старший сержант Архангельский Михаил Александрович, специалист-переводчик, командир отделения роты переводчиков 180-го мотострелкового полка Вооруженных сил СССР.
Питерс широко улыбнулся.
— Ну, вот видишь, Миша, — весело сказал он, — думаю, мы с тобой подружимся.
Архангельского передернуло. Однако виду он не подал.
— Расскажешь мне все, что я хочу знать, — продолжил он, — и я помогу тебе выбраться отсюда.
— Это как? — спросил Архангельский.
Питерс выждал секундную паузу, расцепил руки и чуть придвинулся к Михаилу.
— Очень просто, — прошептал он. — Ты встанешь и выйдешь отсюда. До ближайшей заставы русских около пяти километров на северо-восток…
Мозг Архангельского заработал, впитывая, словно губка, поступившую от Питерса информацию.
«…небольшая застава…»
«Застава!»
Перед глазами всплывала карта местности, которую он неделями изучал, прежде чем отправился на задание, и знал как свои пять пальцев. Сейчас основная цель — установить свое местоположение, а для этого необходимо разговорить американца.
— Хорошо, — произнес Архангельский. — Что вы хотите знать?
На секунду лицо Питерса выразило искреннее удивление, а затем снова стало нейтрально-добродушным.
— Где располагается твоя часть?
— Есть карта? — машинально спросил Архангельский.
Питерс махнул охраннику около двери. Тот достал из правого нагрудного кармана сложенную в несколько раз карту и протянул Питерсу.
— Вот здесь, — не задумываясь, показал Архангельский, ткнув в район населенного пункта, обозначенного на карте как «Джава», — разведчики ГРУ и рота военных переводчиков.
— Какова численность? — Лицо Питерса сделалось серьезным.
— Дайте подумать, — протянул Архангельский.
«Охранник чуть отступил от двери, — параллельно просчитывал он обстановку, — до пистолета не дотянусь, положит сразу. Надо как-то их отвлечь, выиграть время».
— Рота переводчиков — это около ста человек, разведчики ГРУ — четыре взвода, это еще около сотни. Регулярные войска — полк. Мотострелки.
Питерс молчал.
— It seems that the Russian speaking the truth, — раздался еле слышимый металлический голос, прерываемый легким скрежетом и пощелкиваниями, — in any case, the approximate largest cluster of Russian troops show satellites [9].
Питерс записывал разговор и передавал его по какому-то устройству, схожему с рацией, только значительно меньших размеров.
— Я все равно не доверяю этому русскому, — на смеси фарси и дари ответил Питерс.
— Piters, now is not the main thing. — Голос в устройстве едва различался, и лишь обостренный от долгого нахождения в подвале слух позволил Архангельскому разобрать то, что говорилось. — We received desirable us information. Also, now more essential is to perform another task. What about the Arab? [10]
— Я понял вас, сэр, — как и прежде, на смеси двух языков ответил Питерс.
Все сказанное отпечаталось в голове Архангельского, как на магнитной ленте. Похоже, американец даже не подозревал, что старший сержант прекрасно владеет не только английским, но и языками, на которых изъясняются афганские племена.
— Что ж, Миша, — добродушно улыбнувшись, вновь обратился Питерс к Архангельскому, — ты оказал мне большую услугу.
Тот усмехнулся в ответ:
— Хорошо, теперь я могу уйти?
Питерс указал в сторону двери.
— Как я тебе и обещал, ты можешь уйти.
Архангельский с трудом поднялся.
«Ведь не отпустит!»
— Последний вопрос, — произнес в спину Архангельскому Питерс, когда тот проделал половину пути к двери. — Зачем русским в войне с афганцами переводчики с английского.
«Переводчики с английского» — фраза обожгла разум Архангельского, как удар хлыста обжигает хрупкую человеческую плоть, оставляя на теле вечные шрамы как напоминание о допущенных промахах и ошибках.
«Зачем?» — так спросил американец.
Архангельский понял, что этот вопрос он сознательно приберег напоследок устроенного и разыгранного как по нотам спектакля. Питерс знал все с самого начала: кто такой Архангельский, когда и по какому маршруту выдвинулся его отряд, поставленные перед ним боевые задачи. Он просто лениво играл с ним, разбавляя уже порядком приевшуюся и наскучившую жизнь в этой жаркой стране, где у США, имелись национальные интересы. Забавлялся как кошка с мышкой, перед тем как убить.
Необъяснимая ирония жизни… или жестокий план смерти?
Какое откровение! Но не слишком ли поздно дарованное?
Вопрос Питерса прояснил, что ждет Архангельского после маленького импровизированного спектакля.
«Смерть!» — вот что ему отведено под занавес, и не будет никаких аплодисментов.
Архангельский это отчетливо понимал, а где-то внутри воля говорила, что дальше играть по установленным Питерсом правилам никак нельзя.
И, находясь на волосок от смерти, Архангельский увидел мизерный, но все же шанс на спасение, альтернативный финал разыгравшегося действа. Необходимо что-то предпринять теперь или уже никогда.
Неожиданно для всех, Архангельский громко и протяжно расхохотался. Во все горло, согнувшись пополам и схватившись за живот.
Питерс и стоявший возле двери охранник, недоумевая, переглянулись. А старший сержант, продолжая заливаться истерическим хохотом, просеменив метра полтора и оказавшись почти вплотную к охраннику, прижался боком к стене дома и сполз на пол.
— Уф… — Он утер рукавом выступившие на глазах слезы.
Некоторое время спустя он успокоился, и лишь редкие всхлипы напоминали еще о недавнем приступе веселья. Вот только глаза Архангельского почему-то не смеялись.
— Что вас веселит, господин Архангельский? — сухо спросил Питерс, а губы растянулись в легкой, ничего не выражающей дежурной улыбке.
Тот еще раз хохотнул.
— Вы, американцы, — секундой позже ответил он, — двуличные суки. Улыбаетесь, расточаете лживые слова, пропитанные ядом, держа за спиной нож, который без зазрения совести вонзите в спину, стоит только отвернуться. У нас про таких, как вы, говорят: «Лучше злобный матерщинник, чем тихая тварь».
Оценив эффект своих слов, Архангельский с горечью осознал, что американца они нисколько не задели. Тут Питерс приложил палец к уху и посмотрел куда-то в сторону.
«Центр?» — пронеслась в голове Архангельского мысль.
— Как Араб? — бросил он.
Питерс отреагировал мгновенно: взгляд стал жестким, наполнился ненавистью и злобой.
Американец вынул из кобуры пистолет и снял его с предохранителя.
Сидевший на полу Архангельский перекатился в сторону, туда, где находился опешивший и не среагировавший вовремя охранник, вытащил прикрепленный специальными ножнами боевой нож и вонзил тому в ногу.
Прогремел выстрел, и пуля выбила из стены дома в том месте, где секунду назад находился Архангельский, щепки вперемешку с мелкими кусочками камня.
Охранник взвыл от пронзившей его острой боли и согнулся пополам: Архангельский еще раз ударил его ножом, но уже в пах. И они оба завалились на пол.
Питерс выстрелил еще дважды. Одна пуля, как и первая, выбила щепки из стены, вторая вошла в ногу охраннику, который заорал с новой силой.
