Кто не думает о последствиях - Корецкий Данил Аркадьевич
Осмотр убитых пограничников заканчивался. Алиев зафиксировал на диктофон характер ранений, состояние оружия: сержант успел выпустить очередь, а рядовые даже не привели автоматы в боевую готовность – один успел снять предохранитель, а второй и этого не сделал…
Снизу, по утоптанной тропинке поднялся капитан Соколов в форменном бушлате поверх штатского костюма.
– Ну, что там? – поинтересовался следователь. – Объектов много?
Его уже бил озноб. Сейчас бы в вертолет да в тепло, а придется осматривать еще одну площадку… Хоть бы там было поменьше работы…
– Только труп, без левой руки, – деловито сообщил оперативник. – Видно, барс откусил… Там следы рядом…
– Барс, говоришь? – скептически спросил Алиев. Следователи всегда критически оценивают информацию оперов. – А откуда тогда здесь кровь? И вон, кровяная цепочка вниз тянется…
– И что тут особенного? – невозмутимо ответил капитан. – Здесь его ранили в руку, а там барс ее отъел…
– Ладно, сейчас посмотрим… – Алиев повернулся к судмедэксперту и криминалисту: – Василий Петрович, Сулейман, пошли вниз. И понятые тоже.
Заметив движение следственной группы, к ним подбежал старший лейтенант – замкомандира заставы.
– Товарищ майор, можно тела грузить?
– Можно, – кивнул Алиев. И неожиданно для себя раздраженно выкрикнул: – И дайте, наконец, бушлат! А то придется другого следака вызывать – мой труп осматривать! Предупреждать надо, где предстоит работать!
Члены СОГ пошли вниз, как будто их вели пятна крови, зловещими цветами расцветшие на горном снегу. Некоторые, несмотря на многочисленные предупреждения Алиева, были уже затоптаны. Это оборотная сторона множества помощников. Впрочем, не страшно: на фотографиях будет ясно видно направление и расположение кровавых следов, а сколько их: сто пятьдесят или сто тридцать – роли не играет.
Через несколько сот метров, на валуне у обочины, они обнаружили обильные багровые потеки. И под ним образовалось изрядное красное пятно на подтаявшем снегу. Эксперт-криминалист сделал снимки, Алиев надиктовал увиденную картину на диктофон. И в теплом бушлате он не согрелся: промерзший организм никак не мог прийти в норму. Быстрей бы закончить, выпить немного водки да в баню, пропариться до костей… Но, несмотря на нерабочие мысли, окровавленный камень навел его на определенные размышления, хотя высказывать их вслух он не торопился.
Пройдя дальше, почти сразу нашли оброненный автомат АКС-74У, через десяток метров – нож, а потом и лежащий на боку труп неизвестного.
– Вот, видите, а вы не верили, – слегка обиженно сказал Соколов.
У трупа действительно не было левой руки, и вокруг действительно имелись следы огромной кошки.
– Сними отпечатки пальцев, Сулейман! – распорядился Алиев. – А что это у него во рту?
Василий Петрович нагнулся.
– Шоколад «Аленка». Прямо в обертке ел…
Майор кивнул. Ситуация предельно понятная: нарушитель границы расстрелял пограничный наряд, но ответным огнем был смертельно ранен. Надо только задокументировать все надлежащим образом: назначить экспертизы, установить, что наряд расстрелян из оружия нарушителя, а он – из оружия пограничников, и прекратить уголовное дело в связи со смертью виновного… Ну еще, конечно, допросить командиров и сослуживцев погибших об обстановке в зоне ответственности заставы в предыдущие дни, обстоятельствах инструктажа и выхода наряда на охрану границы. И обязательно установить личность убитого…
– Что там с отпечатками, Сулейман? Что-то ты долго возишься!
Криминалист с недоумением рассматривал то испачканные черной краской пальцы убитого, то бланк дактокарты со слепыми черными овалами.
– У него нет отпечатков, – растерянно произнес он. – Совершенно гладкие пальцы. Не знаю, как такое возможно… В моей практике это впервые!
– Разберемся! – сказал Алиев, как будто для него это было самым обычным делом. – Что у вас, доктор?
– Похоже, смерть наступила от острой кровопотери, вызванной травматической ампутацией левой верхней конечности трупа, произведенной режущим предметом с бритвенной заточкой клинка, – продиктовал Василий Петрович, а Алиев повторил его слова в крохотный микрофон.
– Вот тебе и «барс отъел»! – Выключив диктофон, он повернулся к Соколову: – Он сам отрезал себе руку, чтобы не мешала. На том окровавленном камне…
– А куда же тогда делась рука-то? – спросил оперативник.
Тяжело взмахивая крыльями, орел летел над пологим склоном. Человеческая рука была тяжелой, она сковывала движения и тянула вниз, он медленно, но верно терял высоту, но стервятники никогда не бросают свою добычу. Склон поднялся и перешел в вершину, на гладком зеленом ковре шевелились беспорядочно рассыпанные серые шарики – там паслись овцы. У каждой отары есть пастух. Старый Омар издалека заметил низко летящую птицу, сначала показалось, что она ранена, но потом он рассмотрел, что орел тащит что-то тяжелое. Что это может быть? Неужели где-то схватил ягненка?! Обнаглеет, так и младенца утащит!
Он вскинул двустволку.
Бах! Бах!
Выстрелы гулко прокатились меж горных хребтов, волчья картечь со свистом ушла в небо. Основной заряд просвистел чуть левее, упруго колыхнув воздух, но один свинцовый шарик пробил крыло. Орел шарахнулся в сторону и разжал когти, выпустив чуть не погубивший его груз. Крыло болело, но слушалось, и он продолжил свой полет, надеясь дотянуть – до гнезда оставалось уже немного.
А Омар пустил на поиски собаку и через несколько минут с ужасом рассматривал принесенную ею добычу. Это была человеческая рука, отрезанная чуть ниже локтя. На запястье тикали массивные часы, явно не российского производства.
– Я заночую на заставе, допрошу свидетелей, – перекрикивая гул двигателей, говорил Алиев оперативнику. – Проследи, чтобы трупы доставили в морг, вещдоки спрячь в сейф, напиши рапорт…
– Когда я успею, уже девять вечера! – недовольно ответил тот. – Я имею право переночевать дома?
– Имеешь, – меланхолично кивнул следователь. – Тогда трупы и вещдоки забери домой. А я вернусь завтра в полдень…
– Вот так всегда! – буркнул Соколов. Он с самого начала знал, что спать придется лечь только под утро. Если вообще придется. Трупы никуда не денешь…
Посадочная площадка находилась на территории части – за плацем. Не успел вертолет коснуться земли, как к нему подбежал начальник заставы – русский капитан лет тридцати с красным от ветра лицом.
«Еременко Виктор Алексеевич», – профессионально вспомнил Алиев. Несколько раз они встречались по служебным делам, и капитан произвел на него хорошее впечатление. Они были ровесниками, и, как показалось майору, это впечатление было взаимным.
«Сейчас пригласит к себе в гости, а там уже стол, хороший дербентский коньяк, может, и баня», – размечтался уставший следователь. Здесь было тепло, но он так и не согрелся: казалось, что это ледяное оцепенение не пройдет уже никогда.
Но Еременко встретил гостя прохладно: озабоченно, без обычной в таких случаях улыбки, пожал руку и занялся текущими делами: выслушал доклад заместителя, отправил в столовую рядовых, проводил тоскливым взглядом улетающий вертолет.
– Где тела наших ребят, Артур Михайлович? – хмуро спросил он. И следователь догадался, что у начальника неприятности. Только пока не понял – какие.
– В Махачкалу отправил, в морг, – ответил майор. – А что такое?
– Пришли их родственники. Требуют немедленно выдать. Обычай требует хоронить умерших до захода солнца…
– Так солнце давно зашло!
Капитан вздохнул.
– Так они давно и требуют…
– А как узнали?
– В горах выстрелы разносятся далеко. И плохие новости – тоже… Что им ответить?
Алиев развел руками.
– Нужно провести вскрытие, извлечь пули, составить акты… Так что дня через три…
– Они просто так не уйдут! – мрачно сказал начальник. – Я им все это говорил. Они такого не понимают… Что же делать?
