Три кварка (из 2012 в 1982) - Тимофеев Владимир

Минут примерно пять или шесть я сидел на промятой общежитской кровати, прислонившись спиной к стене, закрыв глаза, собирая в кучку «разбегающиеся по древу» мысли. Пытаясь понять и принять произошедшее. Одно дело – читать книги о попаданцах в прошлое и прикидывать разные варианты сюжета, не всегда однозначные, и совсем другое – самому оказаться в шкуре попавшего как кур в ощип бедолаги. И ведь не спросишь тут никого, не пройдешься сетевым троллем по какой-нибудь форумной ветке, где боевые офисные хомячки сражаются с подлым врагом и открывают ногой дубовую дверь ленинско-сталинско-брежневского кабинета. Нет в непосредственной близости никаких кабинетов. Ни вождей, ни их ближайшего окружения. К тому же, не собираюсь я никуда ломиться. Домой хочу. Назад, в будущее. Время, может, и не самое лучшее в нашей истории, но… родное, привычное. Свое собственное. Впрочем, и «нынешнее» – тоже, выходит… мое. Как с этой фигней разобраться – хрен знает. Понять – могу. Принять – не в силах. Пока не в силах. Что остается? Видимо, просто жить и надеяться на лучшее. Что все образуется, вернется на круги своя. Возможно, прямо сейчас. Если, конечно Шурик сумеет в 2012-м что-нибудь там подкрутить-подправить. «Экспериментатор… гребаный. Ох, доберусь я когда-нибудь до тебя! Ох, ты у меня попляшешь… аккуратист чокнутый, чаелюб, мать твою за ногу!»

Увы, прямо сейчас ничего экстраординарного не происходит. Даже щипать себя за брюхо не надо – все остается на своих местах, никто никуда во времени не проваливается. Перед глазами типичный социалистический реализм в самом его «наизастойнейшем» виде. За три года до катастройки и всяких там прочих гласностей и плюрализмов головного мозга. М-да.

Встал, прошелся по комнате. Стандартной комнате студенческого общежития. Три на шесть метров. Паркетный пол, немного рассохшийся. Четыре стены. Постучал – кирпичные, а не из хлипкого ГКЛ  [13], прошибаемого головой «железного Арни»  [14] едва ли не в каждом голливудском блокбастере.

Окно с двойной рамой и батареей-конвектором под подоконником. Стеклопакеты, конечно, отсутствуют, так что, хошь не хошь, щели на зиму придется законопатить, а потом бумагой заклеить. Не добрались еще навязчивые «пластиковые оконщики» до этих времен, где-то в конце девяностых застряли.

Выбеленный известью потолок, в центре – пятирожковая люстра. Три кровати вдоль стен, три стола, три стула. Столько же тумбочек – по штуке на брата. Хотя братьев-студентов в округе пока что не наблюдается – не прибыли еще на учебу, я – первый. А потому: кто первый встал, того и тапки. Точнее, козырное место возле окна плюс две средние полки в шкафу.

Двигать шкаф не хочу – пусть так и стоит перед дверью. Почти как охранник. Есть, помнится, у этого полированного чуда одна особенность: если кто по пьяни ломиться начнет, то сразу – створкой по рылу. Отличное средство для профилактики бытового алкоголизма. Проверено на собственном опыте.

Подошел к окну, прижался лбом к стеклянной поверхности.

Шестой этаж, внизу дворик, газон, тополя, дальше – улица. С тротуаром, как и положено. По дороге протарахтел милицейский уазик, за ним «таблетка» с красным крестом в белом круге. Навстречу им – голубой (гы-гы) ижевский «каблук». И все. Больше никакого движения. Да уж, с двухтысячными не сравнить.

К входу в общежитие прошли двое – лиц с верхотуры не разглядеть. С чемоданами. Наверное, такие же, как я, новоиспеченные первокурсники – идут осторожно, озираются, внимательно разглядывают объявления на стендах, расположенных ближе к отмостке. А вот те трое, видать, старожилы. Курс, как минимум, третий. Шествуют важно, уверенно, не спеша. В руках сумки. Либо книжки, либо, ха-ха, бутылки. Почти как в анекдоте: «… иду я, значит, Василий Иванович, в вин…, тьфу ты, в библиотеку. А навстречу мне Фурманов с авоськой. Начитанный-начитанный…»

Полюбовавшись на вид за окном, развернулся и чисто на автомате бросил непонятно как оказавшийся в руках огрызок карандаша, целя в железную кружку, стоящую на дальнем столе.

«Нихрена себе баян! Попал!.. Хм, сначала муха, теперь карандаш. С чего бы такая точность?»

Как и положено настоящему исследователю, вытащил тетрадку из тумбочки, выдрал листок, скрутил десяток бумажных шариков и принялся «экспериментировать». Наметив целью маленькое пятнышко на шкафу. Бросал из разных точек, с разного расстояния. И по настильной траектории, и навесом, и с разворота, и от бедра… В «мишень» попали все десять «снарядов».

Потерев лоб, уселся на стул. Задумался. Кроме принципа соотношения неопределенностей ничего в голову больше не лезло. «Перемещение – импульс, энергия – время… Ага, время! Дельта по времени – тридцать лет. А что это значит? Наверное, что энергии на действие требуется существенно меньше. В некотором роде – экономия усилий. Отсюда и точность… скорее всего. Впрочем, фиг знает. Потом разберусь».

Решив поразмышлять о выявленном феномене чуть позже, встал и снова прошелся по комнате. Оба моих чемодана (между прочим, весьма приличных размеров) покоились под кроватью. К спинке ее была приторочена гитара. Чешская «Кремона», купленная еще весной аж за семьдесят с лишним рублей в Спорттоварах. В том приполярном городе, где я родился и вырос, этот магазин числился универсальным – и телевизоры там продавали, и глобусы… даже талоны на бензин по тридцать копеек за литр «семьдесят шестого» – на мотоцикле мы часто гоняли, на уроках автодела в школьном учебно-производственном комбинате (была в те времена в советском образовании подобная фишка).

А где, блин, рюкзак? Ага, я его в шкаф запихнул. Пустой. Да уж, и как только сумел, навьюченный по самое не могу, протащить весь этот немалый багаж сначала из зала прилета до автобуса, потом от центрального аэровокзала до метро, затем маршрутка до Савеловского, электричка, еще полкилометра пехом… Здоровый пацан, ничего не скажешь.

Подошел как есть, в одних трусах, босиком, к зеркалу, что на внутренней дверце у шифоньера.

«А чо? Вроде бы ничего так парнишка. Жирком еще не оброс. Все зубы на месте. На голове шевелюра, патлы до плеч. Впрочем, их все равно придется состричь – лохматых на военную кафедру не допустят, факт». Со спортом до семнадцати лет я, помню, дружил. Баскетбол, хоккей, плавание, лыжи, пробежки по пересеченной местности с приемником для «охоты на лис», футбол, конечно же, как без него. Даже разряды имеются. Что было, то было. Мышцы одрябнуть еще не успели и вряд ли успеют, по крайней мере, в ближайшие лет пять или шесть. Тем более что и в институте с физкультурой все более-менее на уровне. Советской науке дистрофики не нужны. Так же, как и разъевшиеся слонопотамы.

«Хм, а чего это я так далеко загадываю? Я ж вроде надолго здесь задерживаться не собираюсь, надеюсь на скорое возвращение. Хотя… ладно, поживем-увидим. Не будем, как его там… Во! Усугублять».

Открываю дверь, выхожу в коридор. Пока еще не основной, не общеэтажный. Пока это просто закуток в блоке на четыре комнаты. Две «двушки», две «трешки». Моя «трешка» самая дальняя. Слева – санузел, посередине – умывальники, дальше душ, за ним выход. Понятно. Комнаты заперты, внутри никого. Весь блок в моем полном распоряжении. Однако сейчас делать тут нечего, разве что граффити какие-нибудь на стенах для прикола намалевать и сказать, что «так и було». Шучу, конечно. Самому придется потом оттирать настенную живопись. В качестве поощрения. Три раза ха-ха.

Короче, надо выбираться на свежий воздух. К тому же жрать охота, сил нет.

Быстро натянул джинсы (настоящие Техасы, для обладания которыми пришлось отстоять трехчасовую очередь с «дружеским» мордобоем за пять человек до прилавка), рубашку хабэ, моднявый пиджак из кожзама и ботинки с завышенными каблуками (из моды они, похоже, вот-вот выйдут, да и неудобные – надо бы что попроще купить, без понтов), вышел из блока, запер входную дверь и направился к лифту.