Геннадий Ангелов - Дневник «Норд-Оста»
— Отведи этого пацана туда, и усильте охрану детей двумя мужчинами. Понял? Выполняй, и хватит кайфовать. Не надоела наркота?
— Не-а, — ответил этот урод, и достал из кармана маленький пакетик.
Я не хотела отпускать брата, но чеченец силой вырвал его из моих объятий.
— Женя, Женечка, ничего не бойся, — крикнула я ему вслед. — Нас обязательно спасут, не теряй надежды!
— Спасут, спасут, — скривился как клоун боевик и рассмеялся диким хохотом.
Смех его был похож на лай бездомной собаки, противный и отталкивающий. Он хотел потрогать мою грудь, но я отбила кулаком его руку и показала всем своим видом, что готова постоять за себя. С грустными глазами я смотрела вслед брату, понимая, что могу живым его не увидеть. Стало больно в груди, и я горько заплакала».
Глава 11
По пути в больницу я купил Оле фрукты и цветы. Решил ей не звонить и сделать сюрприз. Настроение было хорошее и сердце с радостью ждало предстоящей встречи. В автобусе было не многолюдно, и я с удовольствием разглядывал осенние пейзажи. Москва радовала своим великолепием. В душе я, конечно, как и каждый москвич, гордился тем, что живу в столице. Огромное количество событий, знакомств и масса других вещей, которые происходили в течение одного дня. Моя работа приносила удовольствие. Пускай я не главный редактор и даже не его заместитель, но какие мои годы…
Когда вышел из автобуса, то практически не заметил, как с шага перешёл на бег. Расталкивая прохожих и прикрывая букет цветов, я летел на крыльях любви! В регистратуре узнал, что Оля лежит на четвёртом этаже. Не стал ждать лифта, я побежал по ступенькам наверх. Пациенты и обычные посетители улыбались мне вслед, видя с какой скоростью, бежит молодой парень с цветами. На четвёртом этаже чуть было не сбил с ног медсестру с медикаменты. Извинившись перед женщиной, я старался усилием воли успокоить сердцебиение глубоким дыханием. Перед дверью палаты поправил взъерошенные волосы и постучал.
— Мои любимые розы! — воскликнула она, когда увидела меня в дверях.
Я с торжественным видом вручил букет цветов. Обнял осторожно и поцеловал.
— Сашенька, наконец-то ты пришёл! Я уже хотела тебе позвонить. Где ты был так долго?
— Не хотел тебя тревожить и по правде зачитывался твоим дневником.
— Правда?
— Правда, ну давай не об этом. Как ты себя чувствуешь? Что говорит врач?
— Врач, — сказал Саша, — что ещё неделю придётся провести в больнице. Ранение не тяжёлое и я уже иду на поправку.
— Слава Богу! Как самочувствие, после пережитого стресса?
— Уже лучше, правда бывает страшно до сих пор, и я вздрагиваю от каждого стука в дверь. Такое впечатление, что чеченцы рядом и в любой момент всё повторится.
Оля закрыла руками глаза и заплакала.
— Не обращай внимания Сашенька, как только закрываю ночью глаза, так вижу минуты захвата. Взрывы, автоматные очереди, плачь, мольба о пощаде. Невозможно спокойно об этом говорить. В одно единственное мгновение прощаешься с жизнью и с тем, что в ней дорого и свято.
Я обнял Олю и прижал покрепче к себе. Было слышно, как громко стучит у неё сердце и я на короткое мгновение ощутил, то, что она чувствует.
— Жаль, что меня там не было вместе с тобой, вдвоём мы бы нашли выход.
— Да нет, не придумали бы ничего. Геройствовать хорошо дома, перед экраном телевизора или же с книгой в руках, а на самом деле, всё совсем по-другому. Когда на тебя направлено дуло автомата не до геройских поступков. Думаешь об одном, выстрелит или нет? В этот момент постучали в дверь и Оля непроизвольно вздрогнула. Пришёл доктор и сказал, что мне пора уходить, а больной делать уколы. Я простился с Олей и сказал, что завтра её проведаю. Уходил я с тяжёлым сердцем, понимая, что девочка пережила за три дня. Домой я возвращался без настроения.
«Надо приехать — думал я, — и хорошо выспаться. Оставлю все разговоры с бабушкой на завтра, сам лягу спать»
Утром проснулся рано, и захотелось сделать зарядку. Бабушка приготовила на завтрак оладьи и уже ждала меня на кухне, чтобы поговорить и узнать об Оле. Я её успокоил и сказал, что в течение недели её выпишут из больницы, и она придёт к нам в гости.
— Как она себя чувствует? — спросила бабушка.
— Ты знаешь гораздо лучше, хотя сказывается пережитый стресс. Лицо бледное, уставшее, она вспоминает своё заточение со слезами на глазах.
— Ты чаще Саша навещай её, она как никогда сейчас нуждается в твоей поддержке. Возьмёшь оладьи и угостишь. Может мы вдвоём, её проведаем?
— Да нет, бабуля, не надо. Ей сейчас лишние эмоции ни к чему. Ты увидишь её, начнёшь плакать, жалеть. Пускай спокойно выздоравливает.
— Хорошо, хоть мне, и хочется её навестить, но я воздержусь!
— Я в обед поеду к ней, сейчас надо в редакцию.
На работу я приехал как раз к летучке. Послушал очередной втык шефа подчинённым и заглянул к Валерке на кофе. Он был большой мастер по свежим анекдотам, и пока парочку не рассказал, не отпускал. Вышел я от него и решил заглянуть к Александру Ивановичу. Он довольно хорошо меня встретил, и мы с ним обсудили мою статью о террористах.
— Идея, у тебя не плохая Саша, но что с дневником? Ты поговорил с Олей?
— Пока ещё нет, но сегодня всё точно узнаю.
— Хорошо, друг мой, удачи тебе и привет Олечке передай!
В больницу я быстро приехал, время было обеденное, и мы могли обо всём спокойно поговорить. Я набрал по мобильному телефону Олю и сказал, что жду её внизу.
Оля вышла на крыльцо больницы, и непроизвольно зажмурилась от солнца. Она была одета в светлый халат, и одной рукой держалась за плечо. Осторожно обняв её, я помог сесть на скамейку.
— Ты не замёрзнешь?
Оля отрицательно покачала головой, и с грустью спросила:
— Ну, Сашка рассказывай, какие там новости?
— Новости Олечка главные на сегодняшний день это захват театра. По всем каналам передают подробности и не скоро об этом забудут. В газетах целые страницы посвящены этому. Интервью с заложниками, родителями, детьми.
— Ты знаешь, в больницу тоже приходили журналисты и расспрашивали. Нет желания говорить об этом и вспоминать.
— Если не хочешь, то мы поговорим в другой раз.
— Нет, ты знаешь мне просто необходимо высказаться, столько накипело за это время.
— Хорошо, тогда давай с самого начала и старайся ничего не пропускать.
— Да ты и так читал дневник и многое знаешь.
В этот момент она достала ещё одну тетрадь и сказала:
— Вот держи, это продолжение моих приключений.
— Как продолжение? Ты, что не всё написала в дневнике?
— Нет не всё. В тетради начало, а здесь уже о том, что было дальше.
— Ты до конца не прочитал?
— Пока нет, но читаю с большим удовольствием Олечка, тем более, что мне дали задание в редакции написать об этих событиях статью.
— Даже так? — удивилась Оля. — Тогда я правильно сделала, что написала.
— Ты прямо Дарья Донцова или же Александра Маринина! Я когда читал, не мог оторваться! Из тебя получился бы не плохой романист!
— Ты смеёшься надо мной?
— Да нет, ну что ты, — и я крепко обнял её и поцеловал.
— Когда читаешь, создаётся впечатление, будто сам там находишься. Картинка — живая, яркая. Много деталей и хороший грамотный слог.
— Я писала по ночам, боялась, что заберут тетрадь и прятала её. В дневнике не всё, что нам пришлось пережить. Там не было необходимого количества бумаги.
— А, что же там ещё происходило, расскажи.
— В тетради продолжение, вторую часть я дописала в больнице. Попросила у медсестры тетрадь и уже более спокойно старалась писать. Свои выводы я сделала, когда разговаривала с террористами.
— А ты что с ними общалась?
— Да, не много. Переживала за брата и сама напросилась к женщинам, которые охраняли детей, в помощники.
— А, — а, — а, — протянул я, — тогда понятно. Я ещё об этом в дневнике не читал.
— В этой тетради прочитаешь, только давай не говори об этом маме и отцу, хорошо?
— Не знаю, зачем я это всё написала? Не могу понять? Рисковала жизнью, как партизанка на войне, — сказала Оля и задорно засмеялась.
— Ах, ты моя Мата Хари, — сказал я, и погладил нежно Олю по волосам.
— В больнице человек пятьдесят из театра. Люди не общаются, большинство угрюмы и молчаливы. Раньше я никогда не испытывала желание к таким литературным опытам, а тут на тебе. Сама удивлялась, но писала с большим удовольствием. Мне кажется, что за эти дни повзрослела лет на десять.
И она начала с умным видом вертеть головой в разные стороны.
— Не на десять, а на пятнадцать, — сказал я и залился от смеха.
Оля поняла, что перегнула и засмеялась вместе со мной.
— Родная моя, вот теперь я узнаю тебя, — и ещё крепче обнял её. — Ты такая же, как прежде.
— Уже я чувствую себя лучше, хотя плечо болит, особенно по ночам. Когда пустили газ, я потеряла сознание. Начался штурм, люди бегали в панике, не зная где спасаться и куда бежать.
