Максим Шахов - Убить президента
Синицын миновал обширный холл первого этажа, свернул в маленький неприметный коридор правого крыла и взбежал по узкой лестнице, которая в момент строительства особняка планировалась для прислуги, к себе в кабинет на второй этаж.
«Что бы это могло означать? Что же, что же, что же?» – мысленно повторял он, отпирая дверь кабинета, заходя внутрь и подходя к своему столу.
Кабинет Синицына был не совсем рабочий кабинет. Именно рабочая комната по должности у него была совсем в другом крыле здания. А здесь была его квартира. Дверь в дальней части комнаты вела в спальню, там же находился санузел. Собственно… кажется, оттуда и слышалось сейчас журчание воды. Как же это я не выключил воду, спохватился Синицын и поспешил в спальню.
И первое, что он увидел, едва только вошел в помещение, это человека крепкого телосложения, который склонился над другим, лежавшим на его, Синицына, кровати с окровавленной правой рукой. И с раненого сейчас аккуратно снимали тонкий, телесного цвета бронежилет.
Синицын замер на месте. Это было до такой степени нелепо, что походило больше на кошмарный сон, чем на реальность.
– Ничего, что мы тут так по-хозяйски расположились? – раздался мужской голос.
Синицын с трудом сдержался, чтобы не отпрыгнуть в сторону, и только повернул на голос голову. Перед ним стоял человек в возрасте лет сорока, коротко стриженные волосы отдавали сединой, а глаза смотрели с холодной иронией. И этого человека Синицын совсем недавно видел. И, кажется, даже разговаривал с ним. Только вот где?
– Три недели назад, – подсказал человек, как будто прочитал его мысли. – В этом здании. Группа приглашенных журналистов. Помните?
– Тогда вы очень умело коверкали русский язык. Неплохо получалось. – Синицын кивнул на кровать и спросил, хотя и так все было ясно: – А что все это значит? И как вы, черт возьми, сюда попали?
– Оттуда, – кивнул незнакомец в сторону въезда на территорию посольства. – Надеюсь, там все в порядке? А у нас вот… не совсем.
– Понятно. Этому человеку срочно нужна помощь. Квалифицированная. Вы мне ничего не хотите сказать?
– Хочу, – согласился человек и показал головой в сторону кабинета. – «Длинный след», если позволите. И мне нужна срочная связь с Москвой.
Кодовая фраза «Длинный след» на данный момент означала участие отечественных спецслужб в контртеррористических операциях. Этот пароль знала вся своя резидентура в Восточной Европе. Знал его, естественно, и Синицын. На всякий случай он вопросительно посмотрел в сторону двери, за которой находился раненый человек, но незнакомец недовольно остановило его:
– Не сейчас. Сначала дело.
Он уселся на стул, потер лицо руками и стал называть номер телефона в Москве в их «конторе» и код доступа. Синицын набрал номер на аппарате ЗАС, представился, когда дежурный офицер на том конце ответил ему, а потом назвал код. Код означал немедленную связь с первым лицом, которое отвечало за работу оперативных антитеррористических групп. Через минуту Синицын протянул трубку своему гостю. Гость, уловив намерение выйти и оставить его одного, отрицательно покачал головой.
– Здесь Седой, – доложил он. – Задание выполнено, хвосты оставлены аборигенам. С «Зайцем» небольшая проблема, но думаю, что мы тут решим сами… Есть!
Синицын принял протянутую ему трубку. Властный голос коротко приказал ему:
– Ваша задача, Синицын, принять срочные меры по оказанию медицинской помощи пострадавшему товарищу. Двум другим срочно убыть «домой». Лучше с дипломатическими паспортами и «диппочтой». Вам ясно? Доложите по принадлежности и выполняйте!
– Ну, во-первых, спасибо за помощь, – положив трубку и вставая на ноги, сказал Синицын. – А во-вторых, как вы все-таки сюда попали?
– Что у нас, документов мало? – хмыкнул незнакомец. – Как у нас на родине говорят – без бумажки ты…
– А зачем вам имитация дипломатической почты?
– Слушай, Синицын, – незнакомец тоже поднялся на ноги и стоял теперь напротив, чуть склонив голову и уперев руки в бока, – вопросов задаешь много. У нас хозяйства килограммов десять. Я что, в чемоданах все это должен везти? Через таможенные посты? Думай головой!
* * *В музее Управления КГБ по городу Минску и Минской области открывали новую экспозицию. На торжество в приказном порядке собрали всех старших офицеров и по двое сотрудников от каждого отдела. Собственно, это была не новая экспозиция, а обновленная, посвященная Великой Отечественной войне. Добавили материалов из рассекреченных архивов, добавили новые имена и биографии. Пригласили кое-кого из ветеранов.
Никитин стоял в первых рядах, слушал и старательно делал подобающее лицо. Вообще-то, ему в таком ключе мероприятие не нравилось. Если уж пригласили ветеранов, кому далеко за восемьдесят, то можно было бы позаботиться и о стульях. Почему это надо делать стоя? И зачем начинать так издалека свое выступление? Не лучше ли сразу о сути мероприятия?
А заместитель начальника Управления, славившийся талантами докладчика, вещал:
– …и сегодня перед органами государственной безопасности республики стоят задачи, нацеленные не просто на реализацию государственной политики по нейтрализации внешних и внутренних угроз Беларуси, не просто обеспечение стабильности конституционных основ в регионе, не только разведывательная и контрразведывательная деятельность. На нашем попечении столичный регион! И одна из основных наших задач – информирование органов власти и управления достоверными и своевременными сведениями о реальных и потенциальных угрозах безопасности столичного региона. Сегодня мы выполняем и другие задачи, которые нам диктует новое время, международная обстановка в мире. Мы обязаны противодействовать террористическим и экстремистским проявлениям, бороться с организованной и экономической преступностью, коррупцией, наркобизнесом, нелегальной миграцией.
И зачем сейчас об этом говорить, мысленно нахмурился Никитин, поглядывая на стариков-ветеранов, которые стоически выносили весь этот поток «воды» с трибуны. Пора бы уже и к делу перейти.
А дальше речь докладчика полилась, воспевая достижения управления. И что в предыдущий период в процессе обеспечения экономической безопасности, борьбы с коррупцией, преступностью и контрабандой, незаконным оборотом оружия, боеприпасов и наркотических средств управлением велась работа по 150 уголовным делам, по завершении которых осуждено свыше двух десятков лиц. И что из незаконного оборота выведено более 5 тысяч единиц огнестрельного оружия и боеприпасов, свыше 6 кг особо опасных тяжелых синтетических наркотических и психотропных веществ и средств, локализовано несколько международных каналов ввоза наркотиков.
– Сотрудниками управления взяты под личную опеку 57 ветеранов Великой Отечественной войны, – гордо заявлял с трибуны докладчик, – ежегодно проводятся военно-патриотические мероприятия, в том числе принято участие в выпуске уникальной белорусско-российской 800-страничной книги «Энциклопедия Победы. Беларусь – Москва». Совместно с органами исполнительной власти и учащимися школ реконструирован и осуществляется уход за мемориалом героев-чекистов, павших на Маковом поле при прорыве блокады в 1944 году. Пресс-службой издано три сборника публикаций по материалам СМИ. Офицерским собранием коллектива взято шефство над Ганцевичской общеобразовательной средней школой имени Героя Советского Союза Петра Григорьевича Лопатина, создано общественное объединение прапорщиков и сержантов управления…
Боже мой, думал Никитин, вы этим перед ветеранами красуетесь? Да они во времена своей молодости еще не такие подвиги совершали, они войну на своих плечах вынесли, а мы благотворительностью перед ними размахиваем.
А дальше пошло совсем уже некрасиво. Никитин заметил, что большинство ветеранов уставилось на докладчика. Речь пошла уже о самой экспозиции, о героической борьбе белорусского народа в годы войны и т. д. и т. п. Потихоньку стало создаваться впечатление, если дословно понимать докладчика, что в той войне участвовали только белорусы, что это вообще была война Беларуси с Германией.
Никитин опустил голову, чтобы не выдать себя выражением лица. У него у самого два деда лежали в этой земле. Один в братской могиле под Минском, а второй сгинул в Пинских болотах. А ведь белорусами-то оба по большому счету и не были. Дед по материнской линии был москвичом, закончил пограничное училище и попал на западную границу. Второй дед, по линии отца, был родом из Ставрополья, откуда его призвали служить на границу. Просто семья так и осталась здесь после войны. У могил своих родных. А ведь в те страшные годы никто не разбирал, никто не считался с национальностью. Страна была одна, и враг был один, общий для всех. Теперь, значит, выпячиваем только заслуги белорусов, а остальные так, мимо проходили.
