Владимир Колычев - Брат, держи удар!
— А разве меня не выпускают?
— Еще чего… На допрос…
— Какой допрос в час ночи? — Никита возмущенно вскинул брови.
— А это не ко мне вопросы… Давай, пошевеливайся! Лязганье замков, запоров, мрачные коридоры, скрип дверей-решеток, конвоиры. На конечном этапе пути — мрачный, плохо освещенный кабинет. И два крепких мужика в джинсах и потертых кожанках. Хмурые озабоченные лица, злобные, уставшие взгляды. Один среднего роста, коренастый, с квадратным лицом и массивной нижней челюстью. Второй высокий, жилистый, хищный колючий взгляд глубоко посаженных глаз. Непонятно, кто эти люди — или следователи, или опера. Но в любом случае — менты. Тут и гадать нечего.
— Захады, дарагой! — непонятно почему с кавказским акцентом сказал первый.
Второй бесцеремонно подошел к Никите, грубо схватил его за шиворот и подтащил к табурету, намертво вкрученному в пол. Рядом батарея центрального отопления. Щелкнули наручники — одной рукой Никиту приковали к трубе.
— Это беспредел, — исподлобья посмотрел на ментов Никита.
— А мы менты-беспредельщики, — хохотнул один из них. — Не слышал о таких?..
— Вы за это ответите…
— Заткни пасть, мурло!.. Или тебе заткнуть?
— Вы, наверное, не знаете, с кем имеете дело?
— Как это не знаем? — вроде бы искренне возмутился коренастый. — Знаем. Убийца ты. Самый натуральный убийца…
— Это еще надо доказать.
— Зачем доказывать? Ты нам во всем признаешься.
— Вы, наверное, меня не за того принимаете.
— Да?.. А кто ты такой?
— Я владелец отеля «Эсперанто», я член совета директоров крупнейшей нефтяной компании…
— Член? А ты знаешь, что член членом вышибают?.. — засмеялся один.
Менты вели себя как последние хамы. Словно перед ними не крупный бизнесмен, а забулдыга с помойки. Откровенно издевались над ним.
Что это, непонимание ситуации или какая-то игра?
— Олигархи хреновы… Вот из-за таких козлов, как ты, и рушится страна! — сделал очередной выпад в его сторону коренастый.
Смешно ему, весело.
— Привыкли делать все, что хотят, — ухмыляясь, развивал тему высокий. — Пупами земли себя возомнили. Что хотят, то творят. Захотел девку убить — никаких проблем. В голову из пистолета зарядил и ногой из машины выпихнул. И все дела. А закон?.. Закон как тряпка, только на то, чтобы ноги вытирать, и годится… А вот ошибся ты, мурло. Не ты над законом стоишь, а закон над тобой…
— Я не вижу здесь закона. Я вижу одно беззаконие. Ваше поведение оскорбительно… Где прокурор?
— И следователь тебе будет, и прокурор… Но сначала ты чистосердечно во всем признаешься, изложишь все на бумаге. Возможно, мы даже оформим тебе явку с повинной. И тогда будет полный порядок…
— Чистосердечное признание? Вы ждете от меня такого признания?.. Вы, наверное, издеваетесь?
— Мы? Издеваемся? — хищно усмехнулся высокий. — Да нет, мы пока просто беседуем….
— Ну так что, признаваться будем? — спросил коренастый.
— Не в чем мне признаваться.
— Да?.. А если хорошо подумать?..
— Пусть подумает, — кивнул высокий. И подмигнул своему напарнику.
Никита ничего не смог с ними поделать, когда они свалили его с табурета на пол. Отцепили руку от батареи, схватили за ноги и резко занесли их за голову. И закрепили их за шеей наручниками.
— Посиди, подумай… — сказал коренастый.
Хорошо сказал — посиди. А как сесть, когда ноги за головой — будто Никита йог какой-то. Положеньице не позавидуешь.
Никита занимался кикбоксингом, легко садился на продольный и поперечный шпагат — мышцы у него растянуты. Но в данном случае этого мало. Боль разрывала тело на части.
— Ну что, признаваться будем?
— Скоты!..
Никита понял, угрозами и обещаниями кар небесных этих типов не пронять, они от него уже не отступятся. Эти менты получили приказ сломать его. И они будут из кожи вон лезть, чтобы выбить из него признание. Вернее, он из кожи лезть будет. Ведь неизвестно, какие еще пытки ждут его.
— Ну так что, будем молчать? — продолжал изгаляться над ним коренастый.
— Да пошел ты!..
Сейчас он не миллионер, не бизнесмен. Пытки и унижения сорвали с него респектабельную оболочку. Он снова стал тем, кем был каких-то семь лет назад…
В девяносто третьем году он вернулся из армии. И по стечению обстоятельств попал в криминальную группировку. Рядовым бойцом. Только за первый месяц он два раза побывал в ментовке. Тогда его пытали точно так же, кололи на признание. Но он все выдержал. Потому что он прежде всего мужчина, боец и телом и духом.
И сейчас он все выдержит. Не смогут сломать его менты. Не по зубам им Никита Брат.
— Значит, не хочешь признаваться. Ну ладно…
Наручники с ног сняли. Тело вернули в нормальное положение. И тут же руку скрепили наручниками с левой ногой. С правой сняли туфлю, носок. И началось…
— Что вы делаете, гады?..
Очень болезненный удар по пятке перевел последнее слово в протяжный стон.
А удары сыпались один за одним. Дубинкой по пяткам. Древнейшее средство пыток. И в застенках гестапо его применяли. Теперь вот менты на вооружение взяли. Фашисты проклятые!..
Боль превысила порог терпения. Никита не сдался. И будто в награду за это он потерял сознание.
Очнулся все в том же кабинете. Сидя на табуретке. Руки прикованы к батарее. И обе ноги тоже скованы наручниками. Голая распухшая ступня на полу. Мышцы жутко болят, суставы ломит. И глаза мозолят ухмыляющиеся физиономии ментов.
— А ты крепкий орешек, Никита Брат, — вроде как с осуждением покачал головой коренастый.
— Но ничего, и не таких ломали, — пробасил высокий. — В «слоника» поиграем?
На этот раз они надели ему на голову противогаз. И пережали шланг.
Никита начал задыхаться. От внутреннего напряжения, казалось, лопнет голова…
Семь лет назад его пытали точно так же. Два капитана. Светлов и Вершинин. Борцы с организованной преступностью. И пакет на голову ему надевали, и противогаз. Но Никита все выдержал. Не сдал своих дружков. За что и поплатился. Менты подставили его под удар. Братки обвинили его в предательстве. С большим трудом он сумел перед ними оправдаться.
В конце концов он вышел из банды. Через горы трупов лежал его путь к свободе. Не хотели братки отпускать его.
Но он стал свободным человеком. И даже сдружился с теми же Светловым и Вершининым. В дальнейшем они совершили вместе немало славных дел.
Только вот с этими типами Никита никаких общих дел иметь не будет. Потому что не бандита они сейчас пытают, а законопослушного гражданина. Они выполняют чей-то заказ. Узнать бы чей?..
У Никиты чуть глаза на лоб не вылезли, сосуды в голове едва не полопались. Он умирал. Но палачи не позволили ему даже сознание потерять. В самый последний момент они отпустили шланг. Воздух хлынул в легкие. Но Никита радости не испытал. Он знал, это только начало…
— Признаваться будем? — спросил коренастый.
— Нет, — замычал он.
И снова подлая рука пережала шланг.
Никита умирал и снова оживал. Иногда на короткое время терял сознание. Ему приходилось тяжко, не было сил терпеть пытки, хотелось выть от ужаса перед очередным истязанием. А его палачи только смеялись. И участливо спрашивали, не желает ли он чистосердечно признаться в содеянном преступлении.
Он не соглашался. И каждый раз качал головой. Менты уже не улыбались. Глаза коренастого наливались кровью от бешенства.
— Ну что, гад, бумагу писать будем? — сдирая с него маску, орал он. — В последний раз спрашиваю, бумагу писать будем?..
Никита замотал головой. У него уже не оставалось сил, чтобы говорить.
— Ну ты меня достал! — сквозь зубы процедил мент. И с силой ударил его кулаком по лицу. Один раз, второй. Никита не мог оказать ему сопротивление. Руки пристегнуты к трубе батареи, ноги стянуты наручниками…
А мент продолжал с остервенением бить его. Мощные удары сотрясали голову, где-то внутри что-то хрустнуло. Губы всмятку, носом хлынула кровь, все лицо покрылось кровавыми ссадинами и шишками.
Сначала было больно. Затем боль притупилась. Л коренастый все бил и бил.
Остановился он, когда Никита потерял сознание.
Его окатили холодной водой, Никита пришел в себя. Но глаз не открывал. И слышал, как переговариваются меж собой менты.
— Идиот ты, Саша, идиот… Зачем ты морду ему разбил? Теперь знаешь, сколько шуму будет?
— Будь спок, у меня на этот счет все готово!
— Точно?
— Обижаешь… Я сейчас этому козлу помойному еще и ливер отобью… Не расколется, на себя пусть пеняет… Эй, а ну давай, поднимайся, мурло!..
Коренастый больно пнул его носком под ребро. Никита открыл глаза. Его резко подняли с пола. Усадили на табурет.
— Жить хочешь? — пристально глядя ему в глаза, спросил высокий.
