Данил Корецкий - «Сандал» пахнет порохом
Еще не успев ничего понять, он инстинктивно вдавил в пол педали сцепления и тормоза. «Волга» встала как вкопанная. Мурат ударился о руль, выскочил из машины, захлопнув за собой дверь, и отбежал в сторону, ожидая взрыва. Провел рукой по лицу, с ужасом посмотрел на окровавленную руку. Взглянул на правое плечо, сорвал окровавленный пиджак, бросил на землю. Осторожно подкрался к машине. Окна были будто закрыты красными шторками. В крыше над головой Ферзаули образовалась дыра размером в яйцо, с рваными, вывернутыми вверх краями, похожими на черный тюльпан, проросший из салона наружу. Он напрасно ждал взрыва, взрыв уже был. Ювелирно направленный, он прошил «Волгу» насквозь, разорвав пассажира на куски.
Глава 3
Шашлык из собачатины
Тиходонский край, ноябрь 2004 г. Время второй чеченской войны
С поросшего засохшим ковылем холма, до цели было метров четыреста. В пятнадцатикратный бинокль, несмотря на моросящий дождь и начинающие сгущаться сумерки, хорошо просматривалась дамба Степнянской ГЭС, неказистый домик караульного помещения и высокая крупная фигура в зеленом брезентовом плаще с остроконечным капюшоном, медленно возвращающаяся с обхода к конечной точке маршрута. Наконец, охранник приблизился и, перед тем как толкнуть дверь, откинул капюшон. Аюб даже рассмотрел розовые, то ли от бодрящей погоды, то ли от природного здоровья, щеки и написанное на лице чувство удовлетворения – наверное, потому, что обход закончен. Дощатая дверь распахнулась, и Аюб будто уловил вырвавшийся изнутри запах кофе. На таком расстоянии это было нереально, просто ему очень хотелось глотнуть крепкого, бодрящего напитка, вот и примерещилось… Сейчас этот чоповец[2] просушится, отогреется, съест чего-нибудь и завалится перед телевизором, а ему, гордому воину – один позывной «Граф» чего стоит! – предстоит валяться на сырой земле и мокнуть под льющимися с неба струями. «Ждать у моря погоды», – вспомнилась, кстати, русская поговорка. Действительно, море рядом, только искусственное… Он плотнее завернулся в длинный плащ, который мало помогает в такую хлябь, особенно когда нужно лежать неподвижно.
Граф совсем не похож на чеченца: гладко выбритые щеки, волосы с рыжим отливом, крупноватый, но вполне укладывающийся в российские стандарты нос… Его никогда не останавливают на улицах милицейские патрули – ни здесь, ни даже в Москве, где у постовых безошибочный нюх на гостей с Кавказа… Может, дело в общем облике: у него интеллигентное лицо врача или учителя, небольшая, тщательно ухоженная «шкиперская» бородка, гордая осанка, солидные манеры, да еще очки в тонкой оправе, которые скрывают блеск глубоко посаженных серых, как сталь кинжала, глаз. Как выглядят «графья», в России давно забыли, а вот облик начальства и лиц, к ним приближенных, заучили очень хорошо… И потом, «четырехглазые», как правило, не привлекают внимания: они не ассоциируются с боем, стрельбой, взрывами, а инструктажи о возможной маскировке, в эпоху всеобщего пофигизма, забываются через пять минут, а когда вспоминаются, то оказываются уже бесполезными… Но у Графа очки не для маскировки – ему действительно не хватает диоптрий. Среди людей, которые занимаются такой работой – это большая редкость.
Правда, оптика прицелов, биноклей и дальномеров легко подгоняется под любые глаза и заменяет лишние стекляшки. Вот и сейчас футляр с очками лежит во внутреннем кармане комбеза, а глаза прильнули к окулярам бинокля и видят все, что нужно. И прицел лежащего рядом «Винтореза»[3] тоже отрегулирован под его диоптрии. Но, похоже, сегодня он не понадобится. Начавший стихать дождь вновь усилился. Легкий ветерок бережно шевелит шуршащий ковыль. Даже мокрый, он выдаст подкрадывающегося врага. Смеркается, скоро совсем стемнеет. В окрестных хуторах люди уже укладывают детей спать.
Через дамбу, по однопутной железнодорожной ветке, тепловоз два раза в сутки таскает цистерны с горючим – в сторону Степнянска, и обратно. На случай поломки шандоров[4], на плотине сверху сложены запасные, тут же стоит козловой подъемный кран на рельсах – для их установки. Но замена хотя бы одного запора – дело не пяти минут. Да и не десяти! За это время в буквальном смысле «немало воды утечет». А если «накроются» сразу два, да еще в момент прохождения по плотине взорвутся цистерны?! Хреново будет – вырвется из бетонной загородки волна высотой с четырехэтажный дом, да рванет вниз со скоростью курьерского поезда…
На смену розовощекому богатырю, из караулки вышел сутулый человечек с морщинистым лицом заядлого курильщика, наверное, ровесник неловко висящего за тощей спиной «СКС»[5]. Накинув капюшон плаща, он закурил, и неспешно побрел вдоль идущей через дамбу автомобильной дороги. Аюбу показалось, что он слышит, как тот ругается себе под нос, проклиная осточертевшую работу, противную погоду, сидящего в тепле напарника, неудавшуюся жизнь, и вообще все на свете. Вполне возможно, что так оно и было в действительности. Но этот жалкий неудачник забыл, что его никчемная, никому не интересная жизнь, призвана во время дежурства защитить жизни сотен тысяч других людей, живущих в городах и станицах ниже по Дону. А потому, свиной ты потрох, следует не курить и бормотать проклятия под душным брезентом, а бдительно, как и положено по инструкции, нести службу – без всякого курева, с откинутым капюшоном, чтобы видеть все происходящее вокруг! Потому что мизантропия, никотин и спертый воздух только сокращают твои беспросветные дни, а вот хорошо отточенный нож или точная пуля, выпущенная из бесшумного оружия, могут оборвать их в любой момент!
Приближавшийся медленнее обычного поезд лишь на секунду привлек внимание охранника, после чего он снова опустил взгляд и уставился в бурлящий поток воды, с шумом вырывающийся из-под плотины. Впрочем, и этот поток, и все остальное вокруг он рассматривал без интереса, и лишь потому, что смотреть было больше не на что. За полтора десятка лет работы в охране ГЭС эта картина ему порядком надоела, и навевала только тоску. Еще эта слякоть…
Граф перевел взгляд выше, вращая кольцо диоптрий, подрегулировал фокус, и стал всматриваться в приближавшийся состав. Но ни Аюб, ни тем более дошедший почти до середины полукилометровой плотины и ни разу не обернувшийся охранник, не могли видеть того, что происходило со стороны водохранилища. Две фигуры в темных гидрокостюмах, с ластами на поясе, спрыгнули с тепловоза, зацепили альпинистские карабины за ограждение и еле заметными тенями скользнули по веревкам вниз. Это были Фитиль и Монтана. Сразу за ними на рассыпанный по плотине щебень из тепловоза вылетели два прорезиненных мешка, а следом выпрыгнули одетые в темные болоньевые куртки Док и Алха. Сцепив мешки веревкой, они быстро перебросили их через ограждение, и спустили вниз. Сквозь воду просвечивали бетонные клинья, похожие на волнорезы, стоящие на них аквалангисты приняли мешки.
Магомед замедлил ход состава почти до полной остановки. Связанный машинист, с кляпом во рту, испуганно таращил на него глаза, сидя на полу в углу кабины. Отцепив карабины и сбросив все веревки вниз, Док и Алха запрыгнули на платформу последней цистерны. Мага добавил ходу…
– Раз, раз! – голосом Дока прошипел наушник радиостанции в ухе Графа.
Непосвященный, услышав это в эфире, подумал бы, что кто-то просто проверяет связь.
«Первая часть выполнена, – понял Аюб. – Мешки доставлены, остается уйти аквалангистам. И мне пора!»
Он дважды нажал на тангенту – это означало: «Вас понял!»
Охранник остановился, немного не дойдя до середины дамбы, и задумчиво смотрел вниз: то ли решал – идти ли ему дальше, или вернуться, то ли просто размышлял о жизни. Хотя в этот момент ему бы следовало размышлять о смерти: два мешка тротила в один миг испарят его прокуренное тщедушное тело, пробивая смертоносную брешь в бетонном теле плотины и выпуская на волю сотни кубических километров холодной, стылой воды…
Аюб спрятал бинокль за пазуху, сунул «Винторез» под плащ и, пригнувшись, побежал в сторону дороги.
* * *В кормовой каюте катера типа «Ярославец», принявшего на борт группу, было тепло – работали обогреватели.
– Если б вы знали, что там творится со стороны водохранилища! – оживленно рассказывал переодевшийся в спортивный костюм аквалангист – невысокий черноволосый крепыш, старательно вытирающий голову полотенцем. – Там под плитами целые гроты вымыты – в рост ходить можно! А рачищи – во, по локоть! И сомяры с метр, а может, и больше!
– С твоим ростом, Фитиль, конечно, можно ходить, – сказал второй аквалангист, стремительно спускаясь по трапу в каюту. Он был ростом выше среднего и славянской наружности. Но стоило ему три дня не побриться, как отличить его от кавказца было трудно. Тем более, что он долго жил в Грозном и хорошо знал язык.
– Все-то ты, Монтана, слышишь! – возмутился крепыш.
