Михаил Нестеров - Убить генерала
То, что старик передвигался на протезе, было видно с первого взгляда. Терехин отметил его одежду, своеобразный стиль, который больше подошел бы американцу. Старик носил ярко-красную бейсбольную кепку. Длинные руки торчали из рукавов синей майки с какой-то броской надписью. Спортивные штаны с диагональными полосами-вставками больше подошли бы подростку. Первая мысль: «Переоделся» — исчезла, как только Терехин подошел ближе и поневоле отметил, что такой наряд идет старику. В нем он выглядел независимо, нестесненно и действительно походил на американца русского происхождения.
Москвич хотел остановить похрамывающего к подъезду старика, но тот сам неожиданно развернулся, будто предугадал намерение полковника, и даже сделал шаг навстречу. Хотя нет, не навстречу, он скорее всего возвращался в гараж. Забыл там что-то? А может, кого-то?
— Добрый вечер, — поздоровался Николай и представился, показывая удостоверение: — Полковник Терехин. Всего пара вопросов.
— Задавай, — разрешил Борис Михайлович. — Только побыстрее — мне некогда, с утра на дачу собираюсь.
— Один? — улыбнулся Николай развязной строгости старика. И в его глазах тут же померкло видение: снайпер, держащий на прицеле в гараже свою жертву. Если он там, то наверняка один. Такая тактика мысленного представления распространялась на каждый объект, на каждое лицо, привлекшее внимание сыщика. Этот старик и его гараж стояли в ряду массы им подобных.
— Нет, бабку прихвачу, — также недружелюбно ответил собеседник. — Вон, — Борис Михайлович повернулся и показал рукой, — сидит на скамейке, ждет, когда я ей предложение сделаю.
— Это ваш гараж? Можно заглянуть?
— Пацана со свертком ищете? Меня уже спрашивали. Два бритоголовых, на тебя похожи. Не видал ни со свертком, ни с кульком. Не прятал. Пойдем, заглянешь.
Старик первым поковылял к гаражу. Он возвращался предупредить Виктора, чтобы тот не курил: хоть и слабый, но дымок из вытяжной трубы разглядеть можно. Вдвоем с хозяином еще куда ни шло, а вот одному...
Предупредил, елки-палки, про себя ругался старик. И удивлялся себе: как он спокойно, легко и уверенно «разобрался» с этим полковником. Он чуть ли не отшил его.
На ручке болтался навесной замок, и Борис Михайлович первым делом разомкнул его, потом продел в проушины и закрыл. Подергал — надежно ли закрыт. Повернулся и глянул на полковника из-под длинного козырька бейсболки. Потом громко выругался:
— Совсем из ума выжил!
Погреба в гараже не было, и Близнец лихорадочно соображал, куда бы ему спрятаться. Скорчиться в машине? Но в первую очередь проверят ее. Стать за дверцей? Но она открывается в другую сторону. Бочка. Двухсотлитровая. Пустая или нет? Пустая. Вскрытая как консервная банка. Накрытая фанеркой. Крапивин вовсю пользовался помощью Бориса Михайловича, который громыхал замком. Сначала снял его, потом повесил. Сейчас снова открывает. Молодец. Дает шанс. Но тот, кто рядом с ним, далеко не дурак. Любой оперативник в два счета раскусит этот трюк.
Нет, прятаться бесполезно. Это все равно что самому продеть руки в наручники.
Близнец взял пистолет на изготовку и стал к двери. Он уже знал, что будет дальше. Оперативник, войдя в гараж, сразу встретится взглядом с черным зрачком пистолета. Он услышит грозное предостережение: «На пол! Лежать!» Что дальше? Дальше продолжение черной полосы, следа от колес рванувшей вперед клюевской машины.
А пока он слышал, как старик вовсю пытается спасти его.
— Я же вернулся, чтобы закрыть гараж! Вот ворона...
Старик говорил громко. Точнее, он восклицал. А тот, кто находился рядом с ним, говорил тихо, хрипло. Знакомый голос. Но слов не разобрать. И голос Бориса Михайловича стал тише. Отвечает на какой-то вопрос: «Ветеран. Ветеранить начал, когда стукнуло девять. Награды? Орден Сутулова имеется». И — не слышно бряцанья замка.
Опер поверил ему. Не мог не клюнуть на более чем естественную ссылку старика на склероз: шел закрывать гараж, вот и закрыл. И трюкачеством это не пахло. Выходит, старика перехватили на пути к гаражу. Зачем он возвращался? Но это не основное. Главное, что они уходят. Уходят... И черная полоса стала заметно светлее.
* * *Николай был уверен, что нашел снайпера. Уже во второй раз. Может, потому, что между ними была налажена невидимая связь, пролегли те призрачные мосты, по которым мысленно бродил полковник ФСБ. Он мог взять Крапивина вот сейчас, бросив старику: «А ну-ка, ветеран, бросай валять дурака». Старик играл умело, но все же играл. И опытный оперативник раскусил его в два счета. Игра началась с прелюдии: «Пацана со свертком ищете? Никого, даже с кульком, не прятал». Потом проделал фокус с замком, причем руки старика заметно подрагивали. Он не прятал в гараже ни кульки с коноплей, ни пакеты с маковой соломкой. Он прятал там снайпера, нашедшего в семидесятилетнем старике единомышленника. Пусть просто сочувствующего. Еще вчера Николай мог воскликнуть: «Но как, как ему это удается?! Симпатии, основанные все на тех же человеческих отношениях?» Да — с очень существенной поправкой: он пускает в ход это секретное оружие.
Николай мог давно поставить точку в деле второго снайпера... но все еще стояла перед глазами жуткая картина: бронированный джип «Мерседес», который откровенно таранит «Субару-кабриолет». Она стала размываться со временем, на первый план выходил «спортивный интерес»: своими глазами увидеть ту черту, которая станет для Близнеца финишной линией. В какой-то степени к этому подталкивала все та же генеральская откровенность: «Я бы позволил ему нажать на спусковой крючок». Почему бы полковнику не «позволить» того же самого?
Терехин мог оправдаться перед собой: местные оперативники не нашли беглеца, а он тут вроде как лишний, не пришей рукав. Но не стал опускаться в мелочах, как не стал в свое время «валить всю вину на Вадима Соловьева». Он не хотел ничьей крови — ни генеральской, ни какой другой. На почетном первом стартовом поле стояли интерес и азарт, оба из одной конюшни. И если Вадиму он мог сказать, кто из них двоих хуже, то Крапивину — нет. Потому что Николай представил себе другого Близнеца — в тяжелом камуфляже, размывающем его фигуру. Он невидимой тенью подбирается к вражеской базе, мысленно фотографирует ее, запоминает расположение строений или палаток, считает боевиков (сколько их там, сотня или две?); уточняет координаты, сообщает их руководству; поднимает голову и с ужасом видит несущиеся к земле авиабомбы, ракеты; видит убитого товарища... И с этим грузом возвращается на базу. Там, в горах, он не был ничьим агентом, а просто солдатом, выполняющим приказ.
И разогнавшегося было Терехина окончательно остановил именно этот тормоз.
Глава 27
Убойная сила
7 августа, суббота
Пять утра. Солнце еще не встало. По темной улице ехала «Ока». Багажник на крыше забит обычным дачным инструментом: мотыга, пара лопат, моток веревки, еще что-то, что скрывалось под объемным свертком.
За рулем «Оки» сидел семидесятилетний старик и ловко орудовал рычагами, расположенными под рулевым колесом. Его мозолистые руки жали на тормоз, прибавляли газу. Близнецу он виделся марсианином на марсоходе.
Борис Михайлович часто бросал взгляд на потолок и успокаивал больше себя, нежели пассажира.
— Выдержит. Я газовый баллон возил на крыше. Один раз приехал с баллоном в ГАИ. Я ведь каждый год комиссию прохожу. Каждый год надо подтверждать, что я одноногий. Да. Проверяют, не отросла ли у меня нога. Гаишник увидел баллон и говорит: «Не положено». Баран бараном. Он подумал, что я на газу езжу! Объясняю ему: мол, на дачу еду. А ему по фигу. Пока растолковал... Он потом минут двадцать смеялся. Чуть ли не расписку потребовал, что я никому не скажу.
— Нам сюда, — показал Крапивин направление.
— Я там не проеду. Колдобины там здоровые, а колеса маленькие. Один раз застрял. Места знакомые, двором прокачусь.
Дорога шла чуть под горку. Старик быстро сориентировался. Он повернул ключ зажигания, и «марсоход» поехал к последнему подъезду накатом. Водитель, довернув руль, вывел машину к торцу дома.
— Стоп! — скомандовал старик. И нажал рукой на педаль тормоза. — Приехали.
Крапивин быстро вышел из машины и развязал веревку. Снял с крыши винтовку и положил ее на землю. Огляделся. Почти все окна в соседних домах были темны, лишь единицы светились из-за запахнутых штор. Хорошее время, лучше не придумаешь.
Он склонился над раскрытой дверцей и глянул на старика...
Вот сейчас он должен сказать что-то. Поблагодарить или просто попрощаться.
Тяжелый момент. Не находилось слов благодарности, и прощаться не хотелось.
«Порой люди не хотят слышать слов благодарности, и правильно делают. Когда она в глазах — это я понимаю...»
Выручил сам старик, горячо зашептав:
— А сумку-то, сумку!..
