Юлия Латынина - Охота на изюбря
Ситуация складывалась неприятная: чем чаще Денис поручал дела Чарко, тем язвительней становился Федякин, чем язвительней становился Федякин, тем больше отдалял его Денис.
Окончательная драка произошла где-то в середине января, на совете директоров. Совет состоялся в большом уютном кабинете, выходившем окнами на заставленный машинами заводской двор, и Денис занял за круглым столом место Извольского. Пока обсуждали тактику комбината на арбитражном суде, назначенном на послезавтра, все шло нормально, но минут через пятнадцать Федякин поднял голову и спросил:
— Денис Федорович, не могли бы вы объяснить, почему «Стилвейл» не заплатила заводу за прошлую партию?
«Steelwhale, Ltd.» была та самая багамская офф-шорка, которой комбинат продавал сталь. «Стилвейл» платила комбинату ниже мировых цен и через сто восемьдесят дней после поставки, а недостающие для жизнедеятельности деньги комбинат брал взаймы у банка «Металлург».
— У «Стилвейл» временные трудности, — сказал Денис, — они скоро переведут деньги.
— Но ведь мы по-прежнему остаемся должны «Металлургу», так?
— Естественно, — пожал плечами Черяга
— Я слышал, что банк «Металлург» скупает долги завода.
— Он всегда этим занимался.
— Сейчас — больше, чем раньше. И еще завод взял кредит у «Металлурга». Семнадцать миллионов, я проверял. Эти деньги тут же куда-то слили! И опять взяли семнадцать миллионов!
— Ты меня обвиняешь в финансовой нечистоплотности, Михаил Иваныч?
— Ты гробишь завод, Денис Федорович, — сказал зам по финансам, — еще месяц такой жизни, и у нас не будет ни копейки. А долг перед «Металлургом» перемахнет за пятьсот миллионов.
Черяга помолчал.
— Михаил Иванович, — сказал он, — если тебе не нравится, как управляют комбинатом, у тебя два пути: пожаловаться директору или подать заявление по собственному желанию.
Федякин побледнел, потом покраснел — и выбежал из зала заседания, хлопнув дверью.
— Есть еще вопросы? — скрестив перед собой пальцы, справился Черяга.
Если вопросы у кого-то и были, то их решили приберечь до возвращения Сляба. Все хорошо помнили кадры с трупами расстрелянных рэкетиров, которые демонстрировали по местному телеканалу. Демонстрировали, кстати, гораздо чаще и дольше, чем это было бы с обыкновенной криминальной разборкой — Денис Черяга лично позвонил руководителю канала и намекнул, что трупы неплохо было бы впихнуть в каждую приличествующую передачу.
Спустя два дня (когда очередное арбитражное слушание было отложено, на этот раз оттого, что кто-то позвонил и сообщил, что в здании суда заложена бомба) Федякин полетел в Москву, к Извольскому.
Директор принял его после полуторачасового ожидания. О чем они говорили, было неизвестно, но беседа продолжалась всего двадцать минут и Федякин вышел из палаты с таким лицом, будто вот-вот собирался заплакать.
Из больницы Федякин поехал по каким-то московским делам, заехал в Центробанк, а потом зашел в Петровский пассаж, расположенный в двух шагах от величавого здания за чугунной оградой. Если бы кто-то следил за замом генерального, он бы заметил, что тот провел в Центробанке (где ему надо было получить для комбината разрешение на операцию по капитальным счетам) вдвое меньше времени, чем в торговых рядах, и такое соотношение было для Федякина довольно необычным. Раньше в этой долбаной Москве ни на какие магазины времени у зама не оставалось, а теперь, вот поди ж ты…
Побродив по центру, Федякин купил билеты в Большой театр, а перед спектаклем забрел поужинать в «Савой». Он ковырялся в тарелке довольно уныло и глядел в скатерть рассеянными глазами, и потому даже не заметил, как на стул напротив него опустился красивый сорокалетний человек с приятной улыбкой и блещущими искренностью очами.
— Ба! Михаил Иванович! Какая встреча! Федякин поднял глаза и узрел пред собой малознакомого человека, которого, впрочем…
— Серов. Геннадий Серов, вице-президент «Иве-ко», — напомнил человек, протягивая через столик руку. Рука так и осталась висеть в воздухе, Серов, чтобы скрыть смущение, поднял ее вверх и щелкнул пальцами, подзывая официанта.
— Коньяка нам! Михал Иваныч — вы что предпочитаете?
— Что хотите, — буркул Федякин.
Однако от пития не отказался, проглотил сначала одну рюмку, потом другую, а когда прибыл заказанный Федякиным молочный поросенок, охотно запил его терпким красным вином.
Серов оказался прекрасным собеседником. У него была необычная судьба, Геннадий по профессии был не финансист, а военный летчик, покалечился смолоду в Афганистане и как-то от тоски по небу приткнулся снабженцем на Иркутском авиационном заводе. Потом Серов попал в «Росвооружение» и оттуда — в банк, где быстро вырос от военспеца до начальника департамента, курирующего оборонную промышленность и далее — до вице-президента. Его связи в российском ВПК были огромны, запас анекдотов неистощим, и он умел легко находить общий язык с самыми замшелыми красными директорами, которые недолюбливали беловоротничковых финансистов и души не чаяли в этом слегка прихрамывающем пилоте, так обаятельно рассказавшем, как они на транспортном АНе возили из Нигерии зеленых крокодильчиков. Очень потом удивлялись директора, когда обнаруживалось, что душка-пилот кинул их почище беловорот-ничкового жида и всякого прочего дерьмократа, ответственного за развал военной промышленности.
— А садился я на вынужденную с заглохшим движком три раза, — говорил, улыбаясь, Серов, — два в Афгане, а первый раз было так: лечу я на полигон, ракеты в кассетах, под крыльями бомбы, — и на высоте семьсот метров движок глохнет. Подо мной река, вперед город, а «Су» без движка, надо вам сказать, обладает аэродинамическими свойствами кирпича. Слава богу, зима, мороз минус сорок, Иртыш в этом месте прямой, словно палку проглотил, я перевожу самолет в пикирование — и на реку.
Сел на брюхо и скольжу по реке. Проскользил километра два, этак с ветерком, бесшумно. Остановился. Открываю фонарь — в десяти метрах сидит мужик, закутался по уши и рыбу удит. И не слышит, натурально, ничего. Я маску отстегнул и как заору: «Слышь, кореш! Ты мою лунку занял!»
Тут мужик повернулся, и как увидел, на чем я на рыбалку приехал, подхватился — и к берегу. На форсаже не догнать. Снасть он свою оставил, я подхожу, заглядываю в ведро, а там во-от такой сом!
Серов заглотил кусок осетрины, вытер красивый, немного чувственный рот и вздохнул:
— Ни до ни после мы такого сома не едали, голодно было… А вот еще был случай: летит «Антей» из Анголы домой…
Федякин понемногу развеселился. Глаза его заблестели от коньяка, он уже не отказывался чокаться с неожиданным сотрапезником, и он давно уже так от души не смеялся, слушая байку о летчике, который отказался выпить второй стакан водки: «Что, боишься машину не посадить?» «Посадить-то я ее посажу, а вот потом домой через пост ГАИ ехать…»
Потом Серов вдруг посерьезнел, попросил официанта принести кофе, и внезапно спросил:
— Вы, говорят, с Черягой чего-то там не поделили?
— Да что я там не поделил, — с досадой сказал федякин, — на глазах гробят завод.
— Как — гробят? Вы уж извините, я в этих финансовых делах хуже вас рублю…
И хотя было чрезвычайно сомнительно, что вице-президент крупного банка понимает в финансах хуже, чем сибирский замдиректор, сейчас, при уютном свете свечей и за бокалом коньяка, это казалось так естественно: ну что, в самом деле, взять с бывшего военного пилота…
— А что объяснять-то? «Стилвейл» с декабря за металл не платит. А у нас прокат отгружен вперед на шесть месяцев. И контракт Черяга со «Стилвейл» подписал на всякий случай, мол, комбинат обязуется поставлять ей сталь до 2008 года… То есть она может не платить, а по контракту комбинат обязан поставлять!
— Совсем не платит? — изумился Серов.
— Совсем, Ни копейки за месяц комбинат не получил.
— А зарплаты?
— А на зарплаты ссуды из банка берем. Налоги платит кредитами… Через два месяца при таких темпах мы «Металлургу» полмиллиарда задолжаем. А что это значит?
— Что? — со вниманием поддакнул Серов.
— Что они считают, что проиграют иск! Тактика выжженной земли! Уж если отдавать крепость врагу, то не иначе как одни головешки. Уж если отдавать завод, так не иначе как с долгом в полмиллиарда… То есть может, иск они и выиграют. Но страхуются. Мол, если выиграем, все обратно вернем, а если проиграем, то уедем на Сейшелы.
— Почему на Сейшелы? — поинтересовался Серов. — У Черяги там что, вилла?
— Да нет, я к слову… Знаете, если кто вложил в экономику Сейшел двенадцать миллионов баксов, так тут же становится почетным гражданином. Вот и вложат.
— Ну, за такие дела можно и с Сейшел вытащить.
— Вытащишь, как же. За такие деньги все Сейшелы можно купить. Сказать — давайте, ребята, я в вас сто миллионов вложу, но законы у вас должны быть такие и такие…
