Андрей Дышев - Сладкий привкус яда
– Освободи проезд, дорогой! – попросил он.
Панин смотрел на коллегу с подозрением. Должно быть, ему не понравилось, что я сижу без наручников, рядом с девушкой и не смотрю на него.
– Все в порядке, Георгий Владимирович? – спросил Панин.
– Естественно! – заверил Мухин. – Родиона срочно ко мне!
Перед воротами началась смена позиций. Машины и милиционеры вместо неприступной стены изобразили проход. Мы катились через него, словно через толпу поклонников, а я был звездой эстрады.
– Открывай! – командовал Панин охранникам усадьбы и размахивал руками.
Мы въехали на территорию. За нами, вытягиваясь в колонну, последовал эскорт «Жигулей» с мигалками. Замыкали пешие милиционеры, которым не хватило места в машинах.
– Хотел бы я получить какое-нибудь объяснение всем этим маневрам, – проворчал Филя.
Я изнывал от желания ответить на вопрос кассира. Если бы я сейчас был на месте следователя, то по поводу сути маневров ответил бы приблизительно так: «Окунувшись мордой в тюремную парашу, найдешь объяснение». Да еще бы несколько раз заехал ему по уху за то, что неправильно переключал скорости, заглох на подъеме, и за то, что слишком много умничал. А потом бы заклеил ему рот скотчем и привязал брючным ремнем к сиденью за то, что он не пристегнулся ремнем безопасности. Я бы напоил его бензином, накормил воздушным фильтром, смоченным в моторном масле и сдобренным тормозной жидкостью. Уж я бы отвел душу!
Мухин же ответил гуманно и неопределенно:
– Сейчас узнаете.
Мы остановились у особняка. Я смотрел на него и не узнавал: за то время, пока меня здесь не было, с особняком что-то произошло – то ли его выкрасили в темную краску, то ли поставили маленькие затененные окна. Это был психологический обман. Ничего не изменилось, кроме ситуации, но все вокруг уже казалось мне чужим.
Мы с Татьяной вышли из машины. С интервалом в секунду это же сделал и Филя. А Мухин с невозмутимым видом остался на своем месте, ожидая, когда я позволю ему выйти. Он демонстрировал свой статус заложника.
Эскорт безжалостно давил саженцы. Машины запрудили парковую аллею, отравляя воздух выхлопами. Свет маячков просачивался между деревьев и через кусты; повсюду рассыпались обрывки кривых теней. Хлопали двери «Жигулей», милиционеры шли на особняк цепью, не выбирая дороги, трещали ветки, чавкал под подошвами сырой чернозем. Кто-то мочился на клумбу.
Я склонился над окном.
– Не сидите, – шепнул я Мухину. – Делайте что-нибудь!
– Полчаса назад, – сказал он, набивая себе цену, – ты хорошо знал, что нужно делать. А теперь просишь меня… Где эта твоя могила?
– Она, к счастью, еще не моя.
– Не придирайся к словам, приятель, и тогда все будет чики-чики.
По аллее, глядя поверх милицейских фуражек, быстро шел Родион, точнее… Я впервые видел это существо при свете дня. Может быть, какую-то роль сыграло самовнушение, но сейчас у меня даже мурашки побежали по спине. Как можно было сомневаться при виде этого распухшего от силикона носа, этих подсушенных, с ломаными хрящами ушей, этих неестественно натянутых щек и губ! Фоторобот Родиона, составленный пьяными свидетелями, выглядел бы привлекательнее, чем этот оборотень.
– В чем дело? – громко спросил он, приблизившись к Мухину. – Я хозяин усадьбы. Это частная собственность. На каком основании здесь находятся машины и эти люди?
– Вы кто? – спросил Мухин, игнорируя все вопросы и претензии.
– Я уже говорил…
– Хозяин усадьбы – это не фамилия.
– Но мы же с вами знакомы! Черт возьми, что происходит?!
«Тоже волнуется, – подумал я. – Значит, горячо. Очень горячо!»
– Спрашиваю в последний раз, – предупредил Мухин и взялся за кепку, удобнее пристраивая ее на своей голове.
– Орлов Родион Святославович, – ответил Столешко и поджал губы. Меня и Татьяну он будто не замечал.
– Ордер на обыск у следователя Панина, – скучным голосом сказал Мухин и принялся ходить перед колоннами.
– Прошу! – с открытостью, свойственной честному человеку, произнес Столешко и жестом пригласил Мухина войти в дом.
Я так пялился на его исполосованную физиономию, что Столешко все-таки не выдержал и, слегка выдвинув голову вперед, рявкнул мне:
– Ну, чего уставился?
– Не похож, – ответил я.
– Надоело! – крикнул Столешко и еще сильней выдвинул вперед голову, словно подставлял ее под водяную струю. – В дурдом иди! Иди в дурдом, понял?
Я посмотрел на Мухина. Тот искоса наблюдал за Столешко, точнее, за его правой ладонью. Удивительная метаморфоза! Мизинец, у которого неделю назад была обрублена фаланга, сейчас был целым и невредимым, как голова Змея Горыныча. Мухин обратил на это внимание, но ничего не сказал.
Филя снова повеселел, принялся жадно курить и забавлять Татьяну историями из банковской жизни. Улучив момент, я близко подошел к Мухину и передал ему пистолет. Следователь сначала посмотрел на его номер, затем извлек из рукоятки магазин и, убедившись, что я не присвоил себе ни одного патрона, сунул «макаров» под плащ.
– Чего ждем? – трубил Столешко. – По какой причине меня оторвали от важного дела?
Напролом, через кусты и грядки, на меня шел Панин с двумя милиционерами. Тройка шла красиво и целеустремленно. На лицах застыло выражение мужественной решительности. Я сделал шаг назад и оказался между Мухиным и Татьяной.
– Пожалуйста, – краем рта попросил я следователя, – не позволяйте Панину выкручивать мне руки. Пусть сначала разроет могилу.
– Хорошо, – согласился Мухин. – Сначала он разроет могилу.
Милиционеры оцепили особняк. Строители и служащие за их спинами выбирали удобные зрительские места. Многие лица я видел впервые.
– Гражданин Ворохтин! – за несколько шагов известил о своем приближении Панин. Однажды в детстве я потерялся на вокзале, а когда мама нашла меня, у нее было очень запоминающееся лицо. Такое же было сейчас у Панина.
– Валя! – сказал Мухин и подрезал Панина, неожиданно шагнув ему навстречу. – Нужны две лопаты.
«Где князь? – думал я. – Почему его здесь нет?»
Татьяна незаметно взяла меня за руку и пожала ее. Она будто спрашивала: все ли правильно мы сделали?
– Ну? – спросил меня Мухин и улыбнулся улыбкой стоматолога, прячущего щипцы за спиной. – Куда дальше?
Я кивнул на овраг и, не таясь, с любопытством посмотрел сначала на Филю, а потом на Столешко. Было уже не просто горячо! Физиономии двух негодяев просто плавились от жара. Филя стрелял глазами по сторонам и глубоко затягивался дымом, словно хотел быстрее собрать ту самую пресловутую каплю никотина, убивающую лошадь. Столешко, этот новоявленный Фантомас в рваной маске, пристроил и зафиксировал на лице выражение иронии и презрения, но прошло несколько минут, и его измученное операцией лицо устало, и бессменное выражение на нем потухло. Нет слов описать, насколько он стал гадок.
– Веди, о Данко! – кивнул Мухин и пошел рядом со мной. Я слышал за собой голодное дыхание Панина. Энергичный следователь не отставал от меня ни на шаг. Мы спускались по скользкому склону. За моей спиной шуршала листва, напоминая шум прибоя. Над нами возмущались и обильно гадили вороны. Краем глаза я видел, как меня догоняет Татьяна; она попыталась встать со мной плечом к плечу, но ее оттеснил Панин. Ветки хлестали по его двубортному пиджаку, щелкали, если попадали по пуговицам. Он не успевал защищаться от веток и соперничать с девушкой, и ему приходилось туго. «Наверное, не успел ни поесть, ни выпить как следует в день своего рождения», – с сочувствием подумал я.
Мы приближались к могиле. Я уже видел между деревьев коричневый бруствер и толстый, зияющий дуплами замшелый ствол, под которым я спрятал банку с кислотой. Пора было приступать к комментариям.
– Вчера ночью, около полуночи… – сказал я Мухину, но он отрицательно покачал головой и взглядом показал на Панина. – Ночью, после того как в моей комнате нашли пистолет, – сказал я Панину, – мы с Татьяной случайно оказались на краю этого оврага и услышали, как внизу кто-то копает…
– Сейчас он скажет, что копал я, – блестяще подтвердил поговорку про вора и горящую шапку Филя.
Мы подошли к могиле. После минувшей ночи ее никто не потревожил – я увидел на комьях глины следы своих кроссовок.
– Что было дальше? – спросил Панин, но мне показалось, что он больше озабочен не моим рассказом, а тем, как бы не упустить меня во второй раз.
– Мы действительно увидели Гонзу с лопатой в руках, – продолжал я. – Когда мы подошли ближе, он кинул лопату и побежал на противоположный склон.
– Интересно, как они могли узнать меня в полной темноте? – хмыкнул Филя. – Может быть, это они сами копали, а потом решили свалить на меня… Вот это чей след, интересно бы узнать?
– Все! – Панин, как регулировщик, поднял руку вверх. – Всем молчать!
Мухин, выполнив все мои требования в обмен на табельное оружие, удовлетворенный и спокойный как никогда, прогуливался вокруг могилы, поглядывая на часы. Наверное, он думал о том, успеет ли на пятичасовую электричку. Столешко прислонился спиной к стволу дерева и скрестил на груди руки. Я заметил, что до этого он сделал несколько безуспешных попыток встать рядом с Филей, но кассир каждый раз отходил от него, стараясь держаться ближе к Панину. Двое милиционеров с лопатами, как с винтовками наперевес, без энтузиазма приблизились к могильному холму. Панин, убедившись, что все возможные пути к моему побегу отрезаны милиционерами, отошел от меня и встал так, чтобы его видели все.
