Владимир Гриньков - Ментовские оборотни
Дедушка заковылял прочь. Можно было догадаться, что, несмотря на свой радикулит, он в норматив уложится. Инспектор кивнул вслед дедушке и сказал, обращаясь к деморализованному Гуликову:
– Видал придурка? Еле отвязались, елы-палы!
Кажется, он Платону Порфирьевичу даже сочувствовал и уже был Гуликову почти что другом.
– Давай, мужик, по-быстрому все порешаем, – предложил инспектор. – И разбежимся. У нас на все про все пятнадцать минут, ты это слышал.
– Так у меня это, – пробормотал Платон Порфирьевич. – Нет, в смысле, денег. Я же со всей радостью! Только мне нечем! Возьмите все, что есть!
С этими словами Гуликов извлек из укромного места в своем автомобиле мужскую заначку – сто долларов.
– Еще по-быстрому могу занять! – признался он, сильно волнуясь. – Долларов двести! Но больше нету! Хоть чем могу поклясться!
Инспектор уже взял было деньги, но при последних словах Гуликова будто засомневался.
– Так ты совсем без денег, мужик? – спросил он, и в его голосе неожиданно прорезалась участливость. – Чисто на подсосе, да? До базы фиг дотянешь?
– До какой базы? – не понял Гуликов.
– Это я так, для красного словца. Я вижу, пропадаешь ты. И неужто думаешь, мы сволочи такие, что можем последнее забрать? На, брат, держи!
Инспектор ткнул стодолларовую банкноту в руки потрясенному Гуликову.
– Да, мы подставлялы, – признал инспектор. – Нам тоже кушать хочется. Но не такой же, блин, ценой! Правильно я говорю, мужики? – обратился он к сослуживцам.
Те тотчас с готовностью закивали. Мол, в чем угодно можно нас обвинять, но только не в том, что отнимаем у кого-нибудь последнее.
– А знаете, давайте мы денег ему дадим! – сказал, расчувствовавшись, капитан.
– Ой, правильно! Отслюнявим мужику, пускай ему будет счастье!
– Да вы что! – изумился очень сильно Гуликов.
Даже тогда, когда его здесь, на дороге, собирались расстрелять, он и то не так сильно удивлялся. А так, чтоб люди в погонах денег дали – это просто из рубрики «Очевидное – невероятное». Что-то сродни известию о прилете инопланетян.
– Не надо, мужики! Я вас прошу! – сказал испуганно Платон Порфирьевич. – Я ваших денег не возьму!
– Да мы же не свои тебе дадим! – тут же объяснили ему, и отношение к Гуликову сделалось такое, будто он был неразумным ребенком. – Сейчас затормозим любую пафосную тачку, водилу раскрутим на бабки, и вот ты уже в шоколаде.
– А как раскрутите? – спросил растерянный Платон Порфирьевич.
– О-о-о! – ответили ему со значением. – Тут способов столько, что только выбирай!
Инспектор повернулся к томящемуся неподалеку таджику. Тот уж давно хотел бы смыться, да боялся, что расценят как побег.
– Как жизнь вообще, урюк? – доброжелательно осведомился инспектор.
– Очень хорошо! Я счастлив! Мне все нравится! – с пионерским задором ответил Буботоджон Худойбердыев.
Он демонстрировал упоительную радость, и это чувство явно было связано с тем, что он на своем жизненном пути встретил такого хорошего человека, как господин инспектор.
– Чем занимаешься по жизни? – спросил инспектор.
– Вообще, в Душанбе я преподавал русский язык и литературу. А здесь я не по профилю, конечно, и очень переживаю, потому что русский язык – это язык Толстого, Достоевского, Чехова…
– И Чебурашки, – сказал инспектор равнодушно. – Так чем ты все-таки занимаешься? Я не понял.
– Я здесь на временной работе. На строительной. Квалифицированный труд. Кирпич. Бетон. Арматура всякая опять же.
– Понятно. В общем, наркотиками в Москве торгуешь, – определился наконец инспектор.
Сразу же с Буботоджоном Худойбердыевым что-то сделалось, и Гуликов вдруг заподозрил, что инспектор, быть может, не так уж и далек от истины, как показалось Гуликову сначала.
– Давай! – сказал требовательно инспектор и протянул руку.
– Чего? – упавшим голосом спросил таджик.
– «Чего-чего»! – передразнил инспектор. – Я насквозь тебя вижу, наркокурьер в тюбетейке. Дозу волочешь? За заработком гонишься? Давай сюда, я тебе сказал, нам для работы нужно!
Таджик действительно отыскал в складках своей изношенной одежды дозу и стыдливо протянул ее инспектору.
– Свободен! – великодушно объявил инспектор.
Благодарный таджик пытался на радостях поцеловать инспектору руку, но тот смог увернуться, тогда таджик изловчился и поцеловал инспекторский полосатый жезл, после чего развернулся и помчался прочь, имея вид совершенно счастливый.
– Вот! – сказал инспектор, продемонстрировав Гуликову наркотик. – Считай, что деньги у тебя в кармане!
– Не надо! – ужаснулся Платон Порфирьевич, который, вообще-то, никогда не был человеком жестокосердечным, и уж во всяком случае не был готов разбогатеть такой ценой.
– Надо! – сказал инспектор твердо. – Ты посуди, мужик, как жизнь устроена несправедливо. Ты ездишь на «Запорожце», и цена ему…
Инспектор посмотрел на Гуликова в ожидании подсказки.
– За пятьдесят долларов я его по случаю купил, – ответил Гуликов и застеснялся.
– Вот! – в сердцах сказал инспектор. – Пятьдесят долларов машина, и еще в заначке у тебя сто. В сумме получается всех сокровищ у тебя при себе – сто пятьдесят баксов. Правильно?
– Получается, что так, – приуныл автолюбитель Гуликов.
– А у него вот, – махнул инспектор жезлом в сторону иномарки, – одна только покрышка стоит те же сто пятьдесят! Не колесо целиком, а одна только покрышка! – все больше возбуждался инспектор, и было заметно, как он ожесточается. – Где справедливость, а? Мне за людей обидно, понимаешь? Такая нищета кругом, а он, гад, едет при таких деньгах!
Инспектор яростно махнул жезлом, давая команду иномарке остановиться.
Попади кто-нибудь по неосторожности в этот миг под жезл, дело могло закончиться серьезной травмой или другим каким несчастьем. Иномарка остановилась. Инспектор успел быстрым движением сунуть упаковку с наркотиком в руки растерявшемуся Гуликову и шепнуть:
– Я пока буржуя отвлеку, а ты бросай ему в салон наркоту!
И он уже поворачивался к машине, чтобы разобраться с владельцем иномарки. Тонированное стекло в двери приопустилось. Гуликов изумился, обнаружив за рулем дорогого авто своего недавнего знакомого. Это был тот самый хмырь в очочках, страховой агент, с которым Платон Порфирьевич объяснялся каких-нибудь полчаса тому назад и который теперь спешил, по-видимому, по каким-то своим страховым неотложным делам.
– Ваши документики, пожалуйста! – потребовал инспектор, отвлекая на себя внимание водителя иномарки.
А капитан уже подталкивал Гуликова в спину, побуждая его действовать активнее.
– Я не хочу, – заупрямился Платон Порфирьевич. – Я не буду. Он, конечно, гад и вымогатель, но я так не хочу.
– Ты его знаешь? – тут же догадался капитан.
– Общались с ним недавно, – неохотно признал Гуликов.
Капитан посмотрел внимательно на Платона Порфирьевича и с ходу определил:
– Общение сердечным не было. Не сложилось.
Гуликов кивнул, подтверждая.
– Тем более! – горячо зашептал капитан. – Так ему и надо, паразиту! Давай кидай ему наркоту!
– Не хочу! – упрямился Гуликов.
– Да ты что! – увещевал его служивый. – Деньги срубишь по-быстрому! Жене сережки купишь! Детям – «сникерс»!
Платон Порфирьевич судорожно вздохнул и отвернулся.
– Эх! – сказал в сердцах капитан. – Добрый ты человек!
Снял фуражку и промокнул взмокший лоб платочком.
– Ладно! – принял он решение. – Сами все сделаем, как надо! А ты стой молча и только кивай, когда потребуется!
И не успел еще Гуликов что-либо ответить и даже не сообразил, что здесь к чему, как капитан уже переместился к иномарке и сказал водителю с той суровостью в голосе, которая обычно демонстрирует неотвратимость грядущего наказания:
– А вам известно, уважаемый, что полагается за оставление места ДТП?
– А что такое? – не испытал страха страховой агент, который и не в таких переделках бывал, похоже.
– А то такое, – сказал ему с нажимом капитан. – Вы пять минут назад путем наезда повредили транспортное средство…
Он вдруг сделал плавное движение, описывая воображаемую дугу полосатым жезлом, и в итоге жезл уперся во вмятину на боку «Запорожца» – в ту самую вмятину, которую четверть часа назад сделал сам Платон Порфирьевич Гуликов, ударив по своей машине ногой. Не иначе будучи при этом под гипнозом.
Страховой агент всмотрелся в инкриминируемую ему вмятину, потом осмотрел «Запорожец» целиком и вдруг сказал:
– Знакомая машина.
Стоявший поодаль Платон Порфирьевич почувствовал себя нехорошо.
– Видел я эту машину буквально только что, – продолжал страховой агент. – И даже осматривал ее на предмет оформления договора страхования. И никаких там вмятин не было, я точно помню.
– Сначала не было, – сказал со значением капитан. – А потом вы допустили столкновение, из-за чего образовалась эта вмятина, и вы в итоге с места происшествия скрылись.
