Эльмира Нетесова - Заказанная расправа
Однажды, вернувшись из плавания, узнал, что его тетка умерла. Но не в своем доме, а в пансионате для престарелых. Скрутила ее болезнь. Да так внезапно и жестоко, что белый свет не мил стал. Кое-как к телефону доползла, вызвала неотложку. А на следующий день приступ повторился. Рядом никого, хоть волком вой. Вот и пришлось проситься в стардом, отдав за это собственный дом вместе со всем имуществом.
Полтора года племянник не навещал ее. Умирая, как ему сказали, она все время ждала и звала Юрку, просила прощенья.
С месяц он переживал. Никак не мог смириться с потерей приемной матери. О доме не вспоминал. Вскоре снял квартиру. И, поселившись в ней, не тужил, что до сих пор не имеет своего собственного жилья.
Он не был уверен, что свою старость станет доживать здесь. Оттого не покупал ни дом, ни квартиру. Юрка считал себя молодым. До списания с судна, ухода на пенсию, у него оставалось много лет. Где остановится, где сыщет свой последний причал, не загадывал, не хотел опережать время.
Но судьба вздумала жестоко испытать человека. И в открытом море, далеко от берега, среди ночи на судне начался пожар. Языки пламени вырывались из грузового отсека. Судно перевозило тюки джута из Вьетнама, и они при трении меж собой загорелись. Такие случаи бывали на других судах. Платонов же с таким не сталкивался ни разу. Все попытки потушить пожар оказались тщетными. Огонь пожирал все без остатка, и команда вскоре поняла, что спасенья ждать неоткуда. В рубку радиста не прорваться, не передать сигнал СОС. И вот тогда на судне началась паника.
Юрка впервые заорал на команду. Хотел предложить организованный спуск людей в спасательных шлюпках с обоих бортов. Куда там! Его не услышали. Все суматошно носились вокруг надувного плота и шлюпок, пытались снять крепежи с них. А огонь уже вырвался на палубу. Он нагонял команду, теснил за борт. Там, внизу — темно и холодно. Юрка попытался сорвать плот с площадки. Но пламя с ревом охватило его. Он почувствовал, как загорелись волосы на голове, пылает одежда. Кинулся к борту, зажмурившись. А может, уже задел глаза огонь? Бросился вниз головой — в черное, неведомое…
Подобрала его береговая охрана Японии лишь па четвертый день. Целых полгода лечили. Не только его, но и еще двенадцать моряков экипажа. Он весь пропах лекарствами. И лишь на четвертом месяце начал понемногу вставать с постели. У него появился непреодолимый ужас перед огнем и морем. Платонов впервые ощутил физическое отвращение к своей работе. Да и
без того не мог вернуться па море. Слишком обгорел, подорвал здоровье. И японские врачи посоветовали списаться на берег:
— Вам сделано много операций. Пластических, с пересадкой кожи. Но это ваша внешность. К сожалению, огонь поразил организм слишком глубоко. Потребуется время на отдых и восстановление сил…
Он ушел с моря, ни па минуту не пожалев о своем решении.
Вернулся в город и не узнал его. В стране начались непонятные перемены.
Платонов думал, что его встретят как героя. А на него никто не обращал внимания. Он обивал пороги всех инстанций, требуя, чтобы ему назначили пенсию, но никто его не слушал и не хотел помочь. Его футболили по учреждениям и кабинетам, едко высмеивали. Никто не предложил поддержку, не посочувствовал.
Платонов смотрел на горожан, изумляясь и не узнавая их.
Недавний баловень судьбы был забыт и отброшен за двери тех, кто называл его другом.
— Слушай, Юр, — посоветовал ему давнишний приятель, — выбирайся сам из ямы, куда влетел! Не вырвешься — сдохнешь. Теперь другое время. Идет естественный отбор, как в природе. Сильные выживают за счет слабых! Понял иль нет? Так вот, не распускай сопли! Твои жалобы некому слушать! Соберись в комок и ищи выход для себя. Не получится — сдохнешь, как дворняга, под забором! Теперь все помощи просят, но никто не получает ее! Помоги себе сам! А нет — шурши па кладбище!
Вот пивом могу угостить. На большее не рассчитывай. Теперь всяк выживает как может. И забудь о совести! Она тот груз, что тянет на дно. Нынче нужна наглая морда и начальный капитал! С него, если повезет, раскрутишься. Понял иль нет? — и, предложив Платонову остатки пива в бокале, покинул место их встречи торопливо, без оглядки.
Юрий с месяц присматривался, прислушивался ко всему происходящему. Перемены пугали и злили, вызывали недоумение и отвращение. По как ни гони их от себя, в них предстояло жить. Юрий понемногу свыкался с этой мыслью и приводил в порядок здоровье и внешность.
От работы на море остались кое-какие деньги. Он осмотрел свой гардероб и остался им доволен. Убедился — на люди, в обществе, есть в чем показаться. И, наведя прежний лоск, вздумал поговорить с давними влиятельными знакомыми о будущем, прощупать почву, ни словом не задевая прошлое, не прося помощи.
Встретили Платонова настороженно, молчаливо. Узнав о цели визита, оживились:
— Есть деньги? Так вложи их в дело! Не проедай бездарно. Стань акционером фирмы. И стриги доход! Так многие живут. Только приглядеться надо, где выгодней. Можем помочь в этом! — отозвались охотно и взяли на заметку. А через неделю уже обмывали удачную сделку: за гроши помогли скупить акции разваливавшейся фирмы, и она стала принадлежать Платонову.
Ему подсказывали, как разорить конкурента и, выкупив его акции, расширить свою фирму. Кого стоит взять к себе на работу и сколько платить. Как нужно контачить с поставщиками и, главное, как обвести вокруг пальца проверяющих.
Платонову очень пригодился опыт работы торговым представителем на судне. Он умел общаться даже с иностранцами, расположить их к себе. Умелое обращение давало хорошие плоды. Да и консультанты не скупились на советы. И вскоре фирма Платонова вылезла из прорухи, окрепла, стала приносить прибыль, набирать обороты. У Юрия снова появились авторитет и уважение. Сначала в своем кругу, потом и за его пределами.
Кличку Барин ему дали в Москве. Как-то он приехал туда по делам фирмы. Известных, именитых людей пригласил в ресторан. Не поскупился на угощенье. От исхода той встречи зависело слишком многое. И Платонов получил желаемое.
Он был неотразим в своем темно-синем костюме и белоснежной рубашке с золотыми запонками в манжетах. Внешность, осанка, манеры — ну просто князь! И дамы, почтившие застолье своим присутствием, украдкой бросали на Юрия томные взгляды. Но… он ничего лишнего себе не позволил. Целовал дамам ручки, нежные тонкие пальцы, рассыпал комплименты… И не более того! Ведь от мужей этих дам зависело его будущее благополучие. А потому Платонов умело держал себя в руках, казался учтивым, вежливым, но холодным и неприступным, как айсберг.
О, если б кто-нибудь мог заглянуть в его душу! Не поверил бы собственным глазам! В ней бушевал огонь похлеще того пожара, что случился на судне. В своем воображении он перебывал с каждой дамой, присутствовавшей на той встрече. Бесстыдно раздевал глазами и представлял их в постели в самых интимных позах. Мысленно тискал и лапал, мял и обладал, мучаясь от недосягаемости. Он желал всех, но не имел права прикоснуться ни к одной.
Страдал Юрий молча. Умело сдерживал обуревавшую его страсть. И очень боялся перебрать спиртного, чтобы тайное не стало явным. Этому его с самого детства учила тетка. Он одолел себя в который раз. И был вознагражден.
Тот вечер в ресторане запомнился многим. В результате Юрий приобрел могущественных покровителей, очень нужных приятелей, информаторов. Его затраты на эту встречу вскоре окупились с лихвой. Его перестали мучить проверками. Ему открыли «зеленый свет» не только в своем городе, а по всей России.
— Ну и мужик! — обсуждали меж собой клиента официантки. — Он даже с оркестром расплатился баксами. Я сама видела! Потому они для него играли до двух ночи, даже не выскакивая поссать!
— Видать, из новых русских!
— Куда им до него! Настоящий барин! Из тех — старинных! Вот бы к такому на ночь подвалить. Небось, озолотит! — закатывали глаза дурехи.
Если б они могли видеть, как в гостиничном, номере отводил душу этот барин с самой дешевой путанкой. Он снял се прямо у входа в гостиницу. И, едва войдя в номер, толкнул в постель. Не глядел ей в лицо. Зачем? Он помнил недавних — тех, с кем ужинал в ресторане, и до самого утра каждая стояла перед глазами…
Утром он выпустил бабенку из номера. Та, глянув в ладонь, пересчитала деньги, которые дал Юрий. Выругалась солоно, плюнула на дверь и пошла прочь, низко опустив голову. Ей было обидно…
Платонов быстро набирал обороты и уже не жаловался на то, что приключилось с ним в море. Оно осталось в прошлом. А раз его нельзя использовать с выгодой в нынешнем дне — значит, лучше забыть.
Юрий, как губка, впитывал в себя суровые истины нового времени. И поступал так, как оно требовало. Спокойно разорял конкурентов и партнеров — своих недавних друзей. Никому из них не помог заново встать на ноги. Он потерял всякое тепло и сочувствие.
