Андрей Дышев - Одноклассники
– К тому же я не доверял ему до конца. Курга не был полностью зависим от меня и мог в любую минуту проболтаться о нашем с ним сговоре. И потому я не поставил его в известность, когда мы с Вешним сымитировали мое убийство. Как и следовало ожидать, Курга все принял за чистую монету. Он решил, что теперь никогда и никому не сумеет доказать, что захват заложников был всего лишь инсценировкой, придуманной майором милиции Земцовым, что это специальная операция… Плюс ко всему Ириша подлила масла в огонь, мастерски повесив на несчастного Кургу двойное «убийство». И он сломался окончательно…
Земцов попытался встать из-за стола, но его вдруг повело в сторону, и он снова опустился на стул, потянув на себя край скатерти. Бутылка упала, вино стало толчками выплескиваться на стол.
– Эй, народ! – хриплым и страшным голосом крикнул он, неточным движением хватая бутылку. – Почему никто не ест и не пьет? Я ж для вас старался!
Он запрокинул голову и стал пить вино большими глотками. Опустошив бутылку, он поставил ее под стол, вытер красные губы ладонью и произнес:
– Окружили, затравили, как волка… Никто не пожалеет. А ведь раньше вы все меня любили. Я знаю, все девчонки были от меня без ума!.. Не надо лгать, притворяться – чувства не проходят.
Земцов ударил локтем о стол, повернулся и посмотрел на Ирину, которая по-прежнему сидела на диване.
– Ириша! Ты знаешь… Я был не прав тогда. Я все помню, и у меня до сих пор вот тут болит, – он скривился и стал массировать грудь. – Да, я хотел унизить тебя, это правда. Знаешь, высокий рост и красивая рожа не гарантируют отсутствие комплексов. Я очень комплексовал, и мне как воздух надо было кого-то унижать, над кем-то смеяться… Вы все правы – я идиот, скотина, подонок!.. Ириша! Ну подними же глаза! Ты ведь простишь меня?
– Господи, – прошептала Ирина. – Когда же все это кончится?
Она отложила журнал, опустила ноги, надела туфли и вышла в прихожую. Земцов с досадой чмокнул губами и развел руками.
– Упорхнула птичка…
Он снова попытался встать из-за стола, и на этот раз ему это удалось. Дотянулся до нетронутой бутылки, отхлебнул и, опираясь о стол, подошел к Люде.
– Ты же любила меня, малыш. Помнишь, любила? А сейчас?.. Думаешь, я не знаю, что это ты убила Пирогова? А? За дурачка меня держим?..
Он хотел опустить руку ей на плечо, но промахнулся и едва устоял на ногах.
– А Федька герой. Рыцарь! Я бы так не смог – сие есть факт. Так радуйся, Людусик! Пляши! И твой писарь пусть пляшет…
Кирилл взял Земцова за ворот и оттащил от Люды.
– Ты пьян, – сказал он. – Будет лучше, если ты сядешь.
– Вот! – вдруг заорал Земцов. – Наконец-то нашелся человек, который хочет ударить меня по роже! Ну же! Давай, Кирюха! Вмажь! У тебя классные бицепсы и кулаки! Расквась мою поганую харю!
Кирилл смотрел на Земцова с жалостью, как смотрят на очень больных и несчастных людей.
– И тебе станет легче?
– Не знаю, – ответил Земцов, сел, кинул руки на стол и уронил на них голову.
Он слышал, как все одевались и выходили из дома. Прошло несколько минут, и он остался один.
Глава 89
СОЛНЕЧНЫЙ ОСТРОВ
Земцов стоял у окна и, прячась за шторой, смотрел на то, что происходило в беседке. Он не мог понять своих одноклассников. Что это с ними? Веселятся, как дети, будто ничего не произошло. Белкин где-то раздобыл бутылку водки и выстроил на скамейке ряд пластиковых стаканчиков. Ирина предложила тост: «Давайте же наконец выпьем за наш класс!» Люда рассказывала Белкину что-то смешное, наверное, анекдот. Оба смеялись. Вешний любезничал с Верой, пока Вацура показывал ружье Анатолю. Анатоль с опаской взял ружье, взвесил его в руках и прицелился в луну…
Земцов отошел от окна и приблизился к столу. Какой омерзительный спектакль! Они нарочно встали напротив окон, чтобы он видел их неестественное веселье. Прыгают, обезьяны, на теле мертвого льва, верещат, швыряются бананами.
Он стал массировать грудь. Над желудком разрасталась какая-то пустота; казалось, она затягивает сердце. Трудно дышать… Земцов расстегнул «молнию», покрутил шеей. Может, это у него от голода или от нервного истощения? Сколько уже суток он не позволяет себе ни на секунду расслабиться? Сколько он спал за это время? Считанные часы. И пьет много. Надо ударить по тормозам, взять себя в руки и довести дело до конца… Сейчас, сейчас. Он немного отдохнет, посидит у камина, выкинет из головы всякие глупые мысли. Он сожжет их в огне и снова станет сильным, уверенным в себе человеком. Он должен им стать. Он должен, хотя это уже невозможно…
Музыка? Откуда там музыка? Где они взяли магнитофон?.. Земцов прислушался, повернул голову. «Солнечный остров скрылся в туман…» Ну вот еще! Прямо-таки выпускной бал устроили! Того гляди, Люда сейчас пригласит его на танец. Он, конечно, согласится – Ира ведь не спускает с него глаз, она страшно ревнует. И, конечно, она заплачет от ревности, когда увидит, как он обнимает Люду. А это такое наслаждение – знать, как за твоей спиной глотает слезы извечный конкурент.
Надо идти к ним, надо торопиться, иначе Ирка сейчас сядет в свой «Лексус» и уедет. И он уже никак не сможет ее задержать. Надо идти, пока играет эта песня.
Земцов кинулся к двери, приоткрыл ее, выглянул наружу. Лучше, конечно, чтобы до поры до времени они его не видели. Он сейчас обойдет дом с тыльной стороны, где темно и немного жутковато. Пусть они подумают, что он пришел к ним из леса… И все-таки это странно – Ирка смогла сохранить свои чувства, она до сих пор знает, что такое любовь. В школьном возрасте в любовь верят все, а пятнадцать лет спустя – только единицы, избранные. Те, над чьими чувствами никто никогда не смеялся, за которые не пришлось горько расплачиваться. И как это Ирка сберегла их? Прирожденный лидер не может быть сентиментальным. У него на груди должна быть броня, душа гранитная, сердце – стальное. Вот он, Земцов, прирожденный лидер, и он выиграл единоборство. Выиграл, что бы одноклассники сейчас о нем ни думали.
Он вышел под ливень лунного света. Таясь, выглянул из-за угла, посмотрел на беседку, наполненную подвижными и шумными тенями. Он боялся их, его трясло от страха перед ними, потому что они все ненавидели его, они все хотели его смерти.
«Надо взять себя в руки», – еще раз подумал Земцов, но уже машинально, не понимая значения этой фразы – будто загнал в плейер кассету и она стала прокручиваться в его мозгу.
Он пошел к забору и свернул в узкий проход, ограниченный глухой стеной дома. Здесь его никто не мог увидеть.
Глава 90
РАДУГА
«Она все время ловит мой взгляд, будто хочет что-то спросить, но не может решиться, – думал Кирилл, глядя на Веру. – И у меня такое чувство, будто я чего-то не сделал, не принял какого-то важного для себя решения».
Переносной магнитофон, который Белкин нашел на антресоли в прихожей, из последних сил крутил ленту. Качество звука было ужасным: музыка плавала, динамики хрипели, в пропыленных недрах магнитофона что-то все время трещало. Но никто не жаловался и не просил Белкина убавить звук: тишина была бы вообще невыносимой.
– Не забыть бы вернуть тебе безрукавку, – сказала Вера.
– Разве мы уже расстаемся? – спросил Кирилл.
– А разве нет? Кирилл промолчал. Он не знал, расстаются они или нет. Это, как ни странно, зависело не только от них.
«Ну что я мучаю себя?» – подумал Кирилл. Он взял руку Веры. Она посмотрела на него и мысленно сказала: «Я хочу быть с тобой!» Он мысленно ей ответил: «Ненавижу давать обещания! Если мы захотим встретиться, то обязательно встретимся. Расстанемся всего на неделю, и тогда все станет ясно». Вера смотрела на него и едва заметно качала головой, будто не соглашалась: «Как ты не понимаешь, что я не могу так! Я не могу бежать к радуге в надежде перейти по ней на другой берег реки. Женщины никогда не верят радугам!» Кирилл нежно сжимал ее теплую ладонь: «Нет, я не смогу тебя забыть. Я уверен, что не забуду. Подожди немного. Что тебе стоит подождать неделю – ты молода и свободна, у тебя впереди вся жизнь».
Он медленно разжимал ладонь и не понимал, что теряет Веру.
– Ты мне напишешь? – вырвалось у нее, и она тотчас опустила глаза.
– Зачем писать? – пожал плечами Кирилл. – Я тебе позвоню. Так проще и быстрее.
Она кивнула, с трудом сдерживая слезы. Он все сказал. И нет смысла объяснять ему, что у нее не только телефона, у нее дома своего нет.
– Ну? – спросил Кирилл, касаясь ее подбородка и приподнимая лицо. – Что ты загрустила?
«Я как чувствовала, – думала Вера. – Как чувствовала, что этим кончится. Говорила же себе: Верка, держи сердце на тормозах, не влюбись в него, не впускай его в душу… Да где там! Вот теперь объясняй, почему загрустила».
– Вот, – сказал Кирилл, протягивая девушке черный картонный квадратик. – Тут мои телефоны, факс и адрес в Интернете.
Она взяла, улыбнулась, неосторожно кивнула головой, и предательская слеза скатилась по ее щеке. Но он, кажется, не заметил – его отвлек Белкин. Как, в самом деле, просто! Адрес в Интернете! Да она толком не знает, что это такое, и как Кирилла в этом Интернете искать. Можно, конечно, позвонить по телефону. Но что она скажет? «Здравствуй, это я, Вера… Нет, не с которой ты познакомился в гостинице «Лазурная», а которую вытащил из подвала в Эсто-Садке…» И слушать, как он, комкая слова, будет изображать радость, как начнет извиняться и оправдываться, что у него совсем нет времени, и пусть она еще как-нибудь, при случае, позвонит, и дай бог, они свидятся…
