Виктор Доценко - ЛОВУШКА для БЕШЕНОГО
Как поживаете, батоно Сэм?
Это был Мамука, собственной грузинской персоной. Лицо второго человека было Савелию незнакомо.
Элгуджи приехать не смог, — объяснил Мамука, когда он и его напарник, оставив вещи в каюте, присоединились к Савелию на палубе. — В тот самый день, когда вы нам прислали весточку, чтобы приезжали и поработали с вами, у него несчастье случилось. Чинил машину, а домкрат китайский оказался, ножка подломилась, и… Короче, Элгуджи свою ножку не сломал, но здорово помял упавшей машиной. Сейчас лежит, наверное, пьет напареули и ругается. Как убивался, что не сможет приехать! Вам поклон просил передать…
За поклон спасибо, — сдержанно ответил Савелий, посматривая на того, кто прибыл с Мамукой.
Мой товарищ, Резо, — отрекомендовал его Мамука. И добавил со значением: — Свой человек.
А что он умеет делать? — поинтересовался Савелий.
Все что прикажут, батоно Сэм.
Такой человек Савелия вполне устраивал, и он Тут же отдал первый приказ. Чтобы не мозолить глаза команде, Мамуке и Резо полагалось находиться в дневное время в каюте и отдыхать, набираться сил. Все, что нужно, им принесут. Ребята обрадовались такому повороту дела, поскольку провели бессонную ночь в порту, поджидая «Гермес», ходивший нерегулярно и вечно везде опаздывавший по причине изношенности двигателей.
Дождавшись ночи, капитан спешно загрузил судно объемистыми мешками, и так же спешно, не дожидаясь, пока нагрянут таможенники, отплыл в направлении пролива Китира. Прошло не так уж много времени, и, пройдя Китиру, «Гермес» вошел в Ионическое море. Здесь его встретил пятибалльный шторм, и пассажирам пришлось вместе с командой провести несколько неприятных часов в условиях сильной болтанки. К утру ветер стих, море успокоилось и корабль без особых приключений вошел в порт города Кипарисиа — по виду родного близнеца Леонидиона, но расположенного по другую сторону полуострова Пелопоннес.
Здесь повторилась та же операция. Дождались ночи, спешно загрузились — и снова вышли в море. Команда работала, как рабы на галере, и поэтому не обратила никакого внимания на трех парной, поднявшихся на борт теплохода в Кипарисии. А Савелий был рад появлению старого знакомца Васька–Беспалого в сопровождении двух парней с лицами полных отморозков. Васек–Беспалый даже не стал их представлять, а те и не подумали назваться. Они прошли в каюту, побросали свои спортивные сумки в багажные сетки, рухнули на койки и мгновенно уснули. Видно было, что молчаливые ребята не любят терять время зря. За все время, что они были рядом с ним, Савелий не услышал от них ни слова.
— Нормальные пацаны, — отозвался о них Васек, набросившись на кашу и вино. — Сущие звери. Их из спецназа поперли за излишнюю жестокость. Они на пару, в Боснии, такого натворили, что местные мусульмане продали бы все имущество из мечетей, чтобы их заполучить на растерзание. Ты, Серафим, главное, перед ними задачу поставь, а уж они все сделают.
По дороге из Ставрополя я за ними специально заехал в Сербию. У них там что‑то вроде лежки. Но как узнали, что можно поехать муслимам бошки пооткручивать — сразу сорвались, без слов. Границу с Грецией перешли — будь спок: вроде как простые русские дураки за шубами приперлись. И сразу в этот город, как его, с кипарисами… За два дня, что здесь жили, весь арак в городе выпили. Трактирщик, у которого мы жили, плакал, когда мы вещи собирали.
Покончив с едой, Васек откинулся на койку, закурил и блаженно вздохнул.
Кайф!
И тут же продолжил серьезно:
Значит, как Роман Ставропольский прослышал, что тебе люди потребовались, тут же меня к тебе прикомандировал на неограниченное время. Кстати, он не забыл, как ты тогда завалил двух «чехов» с гранатометами и его спас от неминуемой смерти. Тогда ведь Романа хотели прибить по приговору ваххабитов, которые потеряли кучу бабок, что от Лечи–Чечена поступали. А гранатометчики оказались непростые, их аж из Чечни вызвали, они там прославились как большие спецы по ликвидации автотранспорта. Если б не ты, лежал бы он сейчас под землей, на кладбище, склеенный из тысячи кусочков…
Савелий лишь улыбнулся. Дескать, что за безделица! Он смотрел на безмятежное лицо Васька–Беспалого и вспоминал историю, как этот бывший разведчик из ВДВ, успевший попариться в Соликамске, получил свое погоняло.
Беспалый — потому что потерял в Чечне мизинец, который оторвало случайной пулей, — охотно рассказывал когда‑то Савелию Беспалый, шутник и весельчак. — Пулей срезало, когда я анекдот в окопе травил. Рукой махнул, тут его и оторвало. Видно, снайпер, подлюга, хотел мне в лоб попасть, да что‑то отвлекло: может, бабу свою вспомнил, а может, птичка пролетная какнула в прицел… — И Васек при этом заразительно смеялся, словно это тоже анекдот.
Перед сном он все‑таки не выдержал и поинтересовался у Савелия:
Когда задание получим?
Перед боем, — просто ответил Савелий. — Спи.
Утром Савелий обнаружил, что «Гермес» буквально затерялся среди Ионических островов. Он дивился искусству капитана, мастерски лавировавшего между острыми скалами, тут и там торчавшими из воды. Хорошо хоть стоял штиль. Вода была ровная, как зеркало, машины работали на удивление хорошо, без срывов, и команда позволила себе небольшой отдых. Кто‑то спал под растянутым на палубе тентом, кто‑то штопал робу. Несколько человек закинули в море приспособления, похожие на странные удочки, но с множеством крючков и разноцветными перышками вместо наживки. И тут же принялись таскать на борт трепещущую ставриду, по десять—пятнадцать штук за раз. Дура–рыба клевала на яркие перышки, а повар жарил ее тут же, на палубе, и угощал всех желающих.
Савелий сообразил, что приближается конечный пункт маршрута, и капитан, обычно не дозволявший таких вольностей, разрешил усталой команде немного отдохнуть.
За исключением Савелия, остальные пассажиры, согласно его приказу, не покидали каюты. Поэтому Савелий в одиночестве наслаждался роскошным видом, который открылся его глазам, после того как судно прошло пролив Закинтос и вошло в узкий водный канал между островами Кефалиния и Итака. Да, да, та самая Итака, откуда, если верить Гомеру, отправился Одиссей в свое знаменитое путешествие. Остров не произвел на Савелия большого впечатления. Как он ни всматривался в покрытые средиземноморским кустарником берега, так ничего волшебного и невероятного не заметил.
А вот и конечный пункт этого своеобразного круиза. Когда показались берега острова Керкира, пассажиры собрались на палубе, побросав сумки рядом с собой. Капитан посматривал на них с некоторым трепетом. Он молился, чтобы все обошлось и эти незнакомцы с тяжелыми взглядами людей, видевших смерть, благополучно покинули судно. Незадолго до этого капитан имел короткий разговор с Савелием. Результатом разговора было то, что Савелий положил в карман листок бумаги, на котором капитан набросал несколько слов. А капитан Козлидис спрятал в сейф еще пачку зеленых бумажек.
— Остров Керкира, — сообщил Савелий, ни к кому персонально не обращаясь. — По ту сторону острова — пролив, а за ним — Албания.
«Гермес» бросил якорь в портовом городке Авлио- тес. Спустились на берег. Савелий обернулся и помахал капитану. Тот поспешно вытащил трубку изо рта и замахал в ответ, широко улыбаясь. Он действительно был чертовски рад, что все обошлось и он сумел заработать кругленькую сумму.
Даже если бы они этого хотели, люди Савелия не смогли бы осмотреть Авлиотес. Тут же была найдена машина, и за небольшую плату в драхмах водитель маленького автобуса согласился подбросить шестерых мужчин до рыбацкой деревушки, в паре километров от Синьеса, поселка, где дома выходят окнами прямо на албанский берег.
Дорога оказалась отвратительной. Автобус швыряло на ухабах, пассажиры подпрыгивали на сиденьях, бились плечами и головами об окна и железные стенки древней машины. Высадив шестерку около крайнего домика, водитель забрал деньги, развернулся и тут же умчался, словно опасаясь, что пассажиры передумают и поедут обратно.
Близился вечер. Савелий и его ребята вдохнули свежего воздуха и тут же поняли, что основное занятие местного населения — действительно рыболовство. Рыбой пропах воздух, растения, дома. Запах рыбы исходил от множества сетей, сушившихся на воткнутых в песок высоких шестах. Аромат рыбы исходил и от человека, приоткрывшего дверь домика и настороженно уставившегося на пришельцев. Савелий извлек из кармана бумагу, полученную от капитана «Гермеса», шагнул к домику и, улыбнувшись, протянул бумагу хозяину.
Слова, написанные на листке в сочетании с обезоруживающей улыбкой Савелия, произвели большое впечатление. Рыбак заулыбался, засуетился, распахнул дверь и что‑то крикнул тем, невидимым, кто находился внутри. Из дверей по очереди пулями вылетели несколько чернявых детишек и исчезли за углом.
Команда Савелия по одному заходила в домик. Для этого высоким парням приходилось изрядно нагибаться, потому что потолок оказался неожиданно низким. Впрочем, и рыбак, и его дети, и жена, все были люди маленькие, но очень подвижные. Хозяин, плотный усатый мужчина в летах, просто одетый, что‑то приказал жене, незаметной женщине, одетой во все черное. На столе моментально выстроились миски с едой и большие кувшины с вином. Хозяин зажег пару керосиновых ламп и поставил на стол. Судя по разбросанным тут и там свечным огаркам, керосиновые лампы здесь зажигали в особых случаях.
