Олег Приходько - Запретная зона
— Спасибо, Александр Александрович, — улыбался счастливый Костя, — я сразу догадался, что это вы меня в Москву вытащили. Ну, когда б я еще сюда вырвался? У меня и денег таких нету…
— Погуляй пару дней, Историк, по музеям полазь. А для зачину пойдем-ка перехватим чего — я с утра не ел, не пил, — Каменев глянул на часы и потащил Костю в метро.
Чебуречная на Сретенке чадила, вызывая слюноотделение. Переговариваясь о том, о сем, они отстояли длинную очередь, нахватали по три порции. На угловом столике, за которым примостились изголодавшиеся оперы, появилась бутылка водки.
— Ну, с приездом! И удачной операцией, молодец.
Выпили по первой. Налегли на дымящиеся чебуреки.
— Я его допросить хотел, а тут телефонограмма пришла, — рассказывал Костя.
— Очень глупо бы сделал, — задрав голову, Каменев влил в себя ароматный, горячий бульон из чебурека. — Правовые нормы, определяющие процессуальный порядок допроса, не позволяют следователю поступать по своему усмотрению.
— Однако при альтернативной регламентации он может действовать, сообразуясь с конкретными обстоятельствами дела, — возразил Историк, ошарашив Каменева.
— Ого! Ты, я гляжу, от скифов к УПК перешел?.. Все правильно. Только какие у тебя в данном случае были обстоятельства?..
— А хотя бы те, что сухогруз «Батайск» выходил из Новороссийска в Стамбул. Уверен, Кононов получил от Земфиры Отаровой взятку, чтобы доставить его…
— Сверни эту свою уверенность трубочкой и засунь… знаешь, куда? Допросил бы он ушлого прокурора, который проработал в общей сложности двадцать восемь лет в органах юстиции, как же! — Каменев наполнил стаканы до краев, отчего у Кости расширились глаза. — Давай-ка выпьем, а то во рту пересохло.
— Я… это… я столько не выпью, Александр Алексаныч, вы что?!
— Пей, сколько выпьешь, — выдохнув, Каменев одним глотком опустошил стакан. — Что бы ты у него спрашивать стал, хотелось бы мне знать?
Костя сделал маленький глоток, содрогнулся всем телом.
— За что вы убили Давыдова, например?
— Он мне в карты проиграл, — ответил Каменев за подследственного.
— Когда? — решил сработать на парадоксе Андреев.
— Когда убил или когда проиграл?
— Ну, когда вы его убили, мы знаем. А играли когда? В 1983 году? Вместе с Реуссом и Яковлевым? Они вам тоже проиграли? — окончательно вошел Костя в роль следователя.
Каменев снисходительно посмотрел на него, вытер салфеткой рот.
— Вот пусть они вам и расскажут, — ответил он за Отарова.
— А я у вас спрашиваю.
— Согласно статье 46 УК я не обязан отвечать на ваши во-просы.
— Тогда напишите. С какой целью ваша дочь…
— Согласно статье 142 УК я не обязан ничего писать.
Костя растерянно заморгал, позабыв о еде.
— Вот так! Приятного аппетита, — кивнул Каменев на тарелку с чебуреками, выливая бульон в ложку. — А про дочь — это ты вообще загнул. Ответ могу предсказать с точностью до буквы: «Моя дочь — взрослый человек. С кем хочет, с тем и встречается».
— Я бы и ее допросил.
— Успокойся, Историк. Она Земфира Отарова, а не Павлина Морозова. Нет, все не то. Я Отарова хорошенько прощупал. Его можно припереть только фактами. Иначе он язычок не развяжет, а нас с тобой за пояс заткнет — играючись. Он сейчас в камере о чебуреках думает и о стакане водки. Для него обвинение в убийстве Давыдова — семечки. «Поехали на охоту, выпили. Я нечаянно выстрелил — думал, медведь. Потом испугался и убежал…» И уж этого «убийцу по неосторожности» будут защищать такие киты от адвокатуры, что нам с тобой станет смешно и грустно одновременно. Впаяют пятерку общего режима, а через год освободят под любым предлогом. Жаль, что ты не увидишь, как его Петя Швец крутить будет. Очень жаль! Это будет поединок асов… Допивай, да пошли, что ли?
На улице Каменев закурил, подождал Костю, жадно закупавшего в киоске московские газеты.
По противоположной стороне Кольца шли беженцы, навьюченные нехитрой поклажей, с малолетними детьми на руках. Шли в никуда, испуганно озираясь по сторонам. На пару секунд их закрыл проезжавший троллейбус с алой надписью по борту «ОГОНЕК» — …СПИД» (приставку «анти» стер какой-то хулиган).
— Вот нехристи, — на ходу просматривая передовицы, подошел к Каменеву Костя, — священника-то зачем убивать?
Каменев заглянул в «Вечерку», увидел портрет седобородого старца с трикирием в руке. «ЗВЕРСКОЕ УБИЙСТВО ПРОТОИЕРЕЯ о. ВАСИЛИЯ», — гласили жирные траурные заголовки.
— Ну-ка, постой, — Каменев направился к киоску, нащупывая в кармане деньги.
Купив несколько газет, он посадил Костю в троллейбус, предварительно объяснив, как добраться до гостиницы МВД, где для него был забронирован номер, а сам спустился в метро и поехал обратно на Кузнецкий.
Швец чувствовал себя так, будто попал в заколдованный круг. Нити, которые он нащупал с таким трудом, то и дело обрывались, подозреваемые исчезали или умирали, и до сих пор было неясно, кто же все-таки стоит за этим запутанным делом. Какая-то мифическая, неведомая сила вырывала звенья из прочной на первый взгляд цепи, чья-то давящая и насмешливая тень нависала над ним. Слишком мощной и слаженной была противодействующая следствию организация, слишком уверенной и мастеровитой — рука, с завидным опережением стиравшая и без того едва различимые следы. Кто-то шел впереди, безошибочно угадывая каждый шаг. Постоянное ощущение этих бесконечных «кто-то», «кого-то», «зачем-то», «почему-то» не просто раздражало, но повергало в отчаяние. Прессинг вышестоящих организаций усиливался с каждым часом. Выпады средств массовой информации, нелицеприятные объяснения с Генеральным, доходившие до угроз накачки управленческого начальства выбивали из колеи. Швец понимал, что все они поневоле оказались в том же круге, и некий молох всеми доступными и недоступными средствами пытается если не раздавить их, то уж, по крайней мере, затормозить ход расследования. Зная подоплеку происходящего, нетрудно было догадаться, что исчезновение Крильчука повлекло за собой рассекречивание членов бригады, а последние события уже не оставляли сомнения, что за каждым из них велась слежка. Тем не менее люди, располагавшие английским оружием и американской взрывчаткой, неограниченными средствами на запретные исследования, природными и людскими ресурсами, суперчастотной аппаратурой и недюжинным научным потенциалом, подпольными лабораториями и широкой сетью сотрудников, не спешили прибегать к насилию. Так кот играет с мышью, перед тем как съесть ее, наслаждаясь своим могуществом. Или все, что удалось распутать до сих пор, было фальшивкой и следствие умышленно затягивали в лабиринт? Шел утомительный, непрерывный бой с тенью, от которой необходимо было избавиться, но при этом не спугнуть того, кто ее отбрасывает. Каждый раз Швец боялся, что вот-вот эта пружина лопнет, а эта нить оборвется, выскользнет из рук. Он беспрестанно думал о каком-нибудь ходе, способном обмануть противника, вынудить его обнаружить себя. Да, с появлением Натансона-Изгорского и Шейкиной, Отарова и Реусса, фонда «Прометей» и всего, что обнаруживалось дальше, заколдованный круг сужался, но от этого становилось труднее дышать…
Каменев перешагнул порог, внеся в затхлое пространство кабинета ощутимый на расстоянии энергетический заряд. Каждый раз с его появлением Петр поражался той неутомимости, с которой, казалось, круглосуточно работал опер — на водке ли держался, на вере в собственную правоту или на необоримой тяге к расправе с «мировым криминалом»? Впрочем, флегматичному, склонному к самоанализу Петру поведение Каменева представлялось иногда самоуверенностью, ставшей образом жизни.
— Нет их в госконторах! — шлепнул по столу газетами опер. — Кто сказал, что должны быть? Никто не говорил, — вышагивая по кабинету, он как будто беседовал сам с собою. — Шестьдесят четыре коммерческих транспортных агентства — раз, по данным ГАИ, фургонов-прицепов у частников 162 штуки — это два, у госпредприятий — 400, по Москве и области — три… Кто сказал, что они — водители? Они сами себя выдали за таковых. А между прочим, с водителями ездят снабженцы, а в тридцати случаях из ста — охранники частных фирм.
— Это я знаю, — спокойно ответил Петр, перелистывая газеты. — Значит, пройдись по всем.
— Дурь! Извини… Как только они засыпались — списки переделали, листки учета кадров изъяли…
— Короче! — прикрикнул Петр. — Что предлагаешь? Заладил, как газетчик: надо действовать не так, надо действовать другими методами. А какими — никто не знает. Умники!..
— Кстати, о газетах. Сообщение об убийстве священника тебе ни о чем не говорит?
Петр пробежал глазами статью:
«НОВОЕ… ВОПИЮЩЕЕ… БЕЗДЕЙСТВИЕ ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫХ ОРГАНОВ… ОБЕЩАНИЯ ПРОКУРАТУРЫ… ДО КАКИХ ПОР… ПОСЛЕ УБИЙСТВА О. АЛЕКСАНДРА (МЕНЯ)… ЖУРНАЛИСТ ДМИТРИЙ ХОЛОДОВ… ОБЕЩАНИЯ К НОВОМУ ГОДУ… СЛЕДСТВИЕ… МИНИСТР ЕРИН… УКАЗ ПРЕЗИДЕНТА».
