Андрей Воронин - Слепой стреляет без промаха
– Это пошло еще со времен турок, – парень явно был исторически подкован и отвечал не задумываясь. – Они, когда захватили Абхазию, нередко выкапывали наших людей из могил, а потом требовали за тела выкуп. И вот тогда мы стали хоронить своих родственников возле домов. Не знаю, что тебя привело в наши края, – шофер, сжав зубами последний кусок мяса на шампуре, подмигнул Глебу, – но отдыхать тебе здесь будет скучно.
– Я никогда не скучаю.
– Посмотришь. Обручального кольца ты не носишь, значит, приехал один. А на девочек тут можешь не рассчитывать. Все русские шлюхи уехали, лишь только началась война, а наши никогда не позволят себе чего-нибудь лишнего. Даже и не пробуй. Вот разве что, – парень задумался, – можешь наведаться к нудистам, но обычно они приезжают парами, и у них уже все поделено.
Глеб вздохнул.
«Дались им эти девушки! Как будто кроме них ничего в жизни не существует!»
– Я приехал сюда за покоем, – сказал он, доставая пачку сигарет и угощая шофера.
– Да, вот этого здесь хватает, – не без грусти заметил парень, – настоящий кладбищенский покой и никаких развлечений. Смотри, не спейся.
Он посмотрел на часы и разочарованно протянул:
– Надо ехать, ничего не поделаешь.
Когда Глеб попытался расплатиться, шофер наотрез запретил ему это делать.
Правда, и сам не стал платить бармену, выполнявшему заодно и функции мангальщика.
– Не обижай, – перенял местные формы обращения и Глеб Сиверов, протягивая бармену десятку.
Желая не ударить лицом в грязь и явно проклиная щедрость своего попутчика, парень тоже достал деньги.
Машина понеслась обратно, и Глеб, даже не ощутив расстояния, вновь оказался в «Самшитовой роще».
Но на этот раз за время его недолгого отсутствия здесь произошли разительные перемены. Наверное, весь уцелевший персонал пансионата был на своих местах. Горничные разносили белье, уборщицы мыли коридоры. Горели все лампочки в самых темных уголках здания. Мрамор и нержавеющее железо сверкали. У крыльца стояла директорская машина, а сторож, поселивший Глеба в номер на четвертом этаже, встретил его в будке за зеркальными дверями.
– Что случилось? – спросил Глеб. – Ожидается приезд президента?
– У нас нет президента, – заметил старик и тут же добавил:
– И слава Богу.
Тем временем бармен протащил к себе за стоику еще ящик коньяка. А следом за ним двое рабочих несли еще несколько ящиков.
– Так что случилось?
– У нас теперь будет много посетителей.
– Как это? – не понял Глеб.
– Такое случается.
Старик вышел из своей стеклянной будки. Он смотрелся очень нелепо среди рукотворного великолепия пансионата. Куда больше к нему подошли бы горные пейзажи.
– У нас не так уж безлюдно, как может показаться на первый взгляд. Разные бывают времена, и иногда сюда заезжают какие-то странные люди.
Старик, постукивая посохом по мраморному полу, двинулся к выходу. Он явно не умел сразу отвечать на поставленный вопрос, а начинал издалека.
– Вон тот ваш директор? – Да.
– Так может, мне сейчас подойти к нему и обо всем договориться?
– Я уже переговорил. Ничего против он не имеет, лишь только просил быть поосторожнее.
– А деньги?
– Расплатитесь, когда будете уезжать.
– Так все-таки, по какому поводу оживление? Наконец-то Саак соблаговолил дать точный ответ:
– Приехал директор и сообщил, что сегодня к вечеру придет теплоход, а на нем приедут бандиты.
– Бандиты? – не удержался от восклицания Сиверов. Это слово Саак произнес так спокойно, словно бы речь шла о самых простых курортниках.
– Больше к нам сюда никто и не ездит. Если им нужно провести какую-нибудь сходку, то они обычно и отправляются в наши края. Тут им никто не помеха. Наша милиция их не трогает, а российской до этого нет дела.
– Так вот почему здесь такой переполох.
– Бандиты – люди требовательные. Но они и платят хорошо. Пару таких приемов – и можно прожить целый год с семьей.
Глеб насторожился. Он заметил, как к директору подошел солидного вида мужчина, и они о чем-то стали перешептываться, то и дело поглядывая на него, Сиверова. Наконец тот, другой мужчина в сером костюме, явно не по погоде, подошел к Глебу и, представившись заместителем директора, предложил пройти в свой кабинет. Глеб согласился.
Вскоре шум и суета остались за обитыми войлоком дверями. Заместитель директора предложил Глебу закурить и сам устроился в уютном кресле. Для солидности на тумбочке стояло три телефона, один из которых не имел диска, а в углу, на журнальном столике, примостился компьютер с запыленным экраном, которым явно не пользовались, наверное, год.
– Я хотел бы начать свой разговор… – проговорил заместитель директора.
Глеб решил облегчить ему задачу.
– Называйте сумму. И если она вдвое не превысит моих представлений о вашем сервисе, то будет в порядке.
– Я не о том. Только что мне звонили с теплохода, вы, наверное, в курсе…
– Да, – простодушно признался Глеб, корча из себя незадачливого любителя отдыха на Черноморском побережье Кавказа.
– Так вот. Я переговорил с человеком, организовавшим этот тур, и ему очень не хотелось бы, чтобы в пансионате находились посторонние.
– Извините, но я вас не понял.
Заместитель директора нервно сплетал пальцы, а затем заговорил в открытую.
– Вы даже представить себе не можете, какие страшные люди вскоре появятся в нашем пансионате. Я бы их на порог не пустил, будь моя воля, но сами понимаете… Нужно чем-то кормить персонал. И если они просят, чтобы посторонних не было – так и должно быть.
– Вы предлагаете мне уехать? – усмехнулся Глеб.
– Да. Я даже готов договориться с директором соседнего дома отдыха, и он предоставит вам номер лучше, чем здесь. Я лично готов оплатить вам всю…
– Что «всю»? – перебил Глеб.
– Все неудобства, – уточнил заместитель директора.
– Вы боитесь бандитов? – все так же простодушно осведомился Сиверов.
– Да, – признался замдиректора.
– А я – нет, – Глеб развел руками.
– Я должен был вас предупредить. И мой вам совет – уезжайте отсюда, если не хотите нажить неприятностей.
– Все-таки пресса и телевидение – страшные вещи, вздохнул Сиверов. – Они могут кого угодно вывести и: равновесия. Вот вы, солидный человек, занимаете должность. Пройдет год, два, все здесь образуется, и вы вспомните это время как кошмарный сон. Сейчас же вы живете во сне и поэтому боитесь даже тени.
– Они в самом деле бандиты, и не стоит вам с ними встречаться.
– А откуда вы знаете, кто я сам такой? – рассмеялся Сиверов.
Заместитель директора насторожился. Тогда Глеб запустил руку в карман куртки и извлек пистолет. Затем вытащил обойму и только после этого положил пистолет на стол.
– Ну что, убедились? Я точно такой же, как и они, а может быть, пострашнее. Так что, если не хотите, чтобы мой пистолет когда-нибудь нацелился на вас, то не пробуйте меня уговорить.
И тут заместитель директора рассмеялся.
– Это и впрямь страшно, когда ты напуган и начинаешь шарахаться от собственной тени. Вот такая штука, – он указал на пистолет, – придает уверенность в себе. Но только попомните мои слова: я снимаю с себя всяческую ответственность за последствия. И если в один прекрасный день выяснится, что вы таинственно исчезли из своего номера, никто не станет вас разыскивать. А я сделаю вид, что вас вообще здесь никогда не было.
– Да. Я не приезжал сюда, – покачал головой Глеб, – во всяком случае, мой путь оборвался в Сочи, и вряд ли кто-нибудь догадывается о моем намерении провести отпуск в Абхазии.
– Вы мне понравились, – признался замдиректора, пожимая Глебу руку, – и я даже согласен не брать с вас плату за номер. Во всяком случае, я не стал бы брать ее вперед, а ограничился бы двумя днями, потому что за большее я не могу ручаться.
– Ну вот и отлично. Вот и договорились, – Глеб взялся за ручку двери. – Если к вам будут предъявляться какие-нибудь претензии, переадресовывайте их ко мне.
– А может быть, вас никто и не заметит, если не станете слишком интересоваться их делами.
– До свидания.
Глеб вышел в коридор. Происходившее в пансионате ему явно переставало нравиться. Тихий отдых в одиночестве уже неизбежно накрывался. Но самолюбие не позволяло ему покинуть пансионат.
«И впрямь, его строили для КГБ, – усмехнулся Глеб, – наверное, что-нибудь из аппаратуры все-таки сохранилось, если они могут связаться с теплоходом».
Глеб прихватил пляжные принадлежности и пошел к морю. Он устроился у самой кромки прибоя, разостлав большое банное полотенце, и каждый раз вздрагивал, когда одна из больших волн накатывалась, доставая его ноги. Прогревшись до изнеможения на солнце, Глеб решил окунуться. Вода показалась ему обжигающе-холодной, хоть он и знал, что ее температура явно выше двадцати градусов. Дно резко уходило из-под ног, и стоило ему сделать шагов пять, как ничего не оставалось, как поплыть. Он резко рассекал руками воду, пока не оказался дальше, чем пластиковый красно-желтый буек. Тогда Глеб раскинул руки и лег на воду. Волны то и дело заливали лицо, в безоблачном небе висел золотисто-желтый раскаленный диск солнца. На губах Сиверов ощущал солоноватый вкус воды, так похожий на вкус слез. В ушах, погруженных в воду, отзывались многочисленные звуки: шорох камней, стягиваемых прибоем в море, удары гребней о сваи причала.
