Сергей Москвин - Почерк диверсанта
Для Али Фалаета не составило большого труда выполнить последнюю просьбу Ильдара Набиева. Он заранее связался с Кинжалом и Тарантулом, предусмотрев их использование в качестве запасного варианта. Фалает уже неоднократно прибегал к их услугам, и они еще никогда не подводили. Фалает справедливо считал их лучшими из лучших, о чем говорил хотя бы тот факт, что, занимаясь своим опаснейшим делом уже около двадцати лет, Кинжал и Тарантул до сих пор были живы. Перед вылетом в Москву человек Фалаета, тот самый, который допрашивал Ольгу Медведкову в аэропорту Дубай, тщательно проинструктировал террористов. Бывший офицер арабской спецслужбы дал им несколько ценных советов, а также назвал людей, у которых в Москве можно было достать практически любое легкое оружие. Кинжал и Тарантул сдержанно поблагодарили за инструктаж, хотя их опыт позволял обойтись и без этих советов.
...Макс Ванберг вежливо кивнул и протянул свой паспорт российскому пограничнику. Практически одновременно с ним в другое окошечко подал свои документы греческий бизнесмен, больше известный под кличкой Тарантул. Он не был ни греком, ни бизнесменом, но в документах были указаны именно эти сведения, и пограничник, поставив свой штамп, вернул паспорт Тарантулу. Все еще стоявший в очереди Кинжал внимательно наблюдал, как проходит паспортный контроль Макс Ванберг.
Кроме основного задания, Кинжал и Тарантул получили от Фалаета приказ присмотреть за Ванбергом, который летел в Москву вместе с ними на том же самолете. Именно Ванберг должен был снабдить террористов химической миной, без которой выполнение задания было невозможно. Сам немецкий химик ничего об этом не знал, как и не подозревал, что на борту самолета вместе с ним находятся двое опаснейших арабских террористов.
От пристального взгляда Кинжала не укрылось, что российский пограничник задержал у себя паспорт Ванберга несколько дольше, чем у других прибывших иностранцев. Это обстоятельство Кинжалу очень не понравилось. Но никакие обстоятельства не могли заставить террористов отказаться от своего замысла. Наконец пограничник возвратил паспорт Ванбергу, и тот сумел пройти к месту выдачи багажа. Практически сразу после этого к российскому пограничнику, проверявшему паспорт Ванберга, подошел старший пограничного наряда. Офицер о чем-то переговорил с пограничником. И Кинжал готов был поклясться, что пограничник указал своему начальнику Ванберга среди прибывших пассажиров.
На месте выдачи багажа Кинжал подал Тарантулу условный знак, означавший, что немец попал под наблюдение. Тарантул ничего не ответил, а только показал глазами, что понял своего напарника. Получив при выдаче багажа свою сумку, Кинжал первым делом переложил из сумки себе в карман кривой восточный нож, сделанный как настоящее произведение искусства. Это обычно снимало проблемы при прохождении таможни. Таможенники не воспринимали его как холодное оружие. Однако художественное исполнение и красивая отделка ножа не изменили его назначения – проливать кровь.
Как и предполагал Кинжал, у Ванберга возникли проблемы при прохождении таможни. Кинжал знал, что химик не везет с собой ничего противозаконного, следовательно, рано или поздно его должны отпустить. Правда, Кинжал допускал, что Ванберга могут арестовать прямо в аэропорту, чтобы передать немецкому правительству как сбежавшего из-под стражи преступника. Однако Кинжал слабо верил в такую возможность: «Документы у немца другие. А арестовывать только за то, что он на кого-то похож, русские вряд ли будут. Если миссия немца известна, тогда русские постараются за ним понаблюдать и таким образом выйти на баллон с ядовитым газом». Жизнь, полная риска и смертельной опасности, научила Кинжала мгновенно просчитывать все варианты.
Пока Ванберг проходил таможенный досмотр, Тарантул взял в службе проката автомобиль и, подогнав его поближе к выходу из аэропорта, приготовился ждать своего напарника.
* * *Два свободных от смены сотрудника службы наружного наблюдения прибыли в аэропорт «Шереметьево-2», пока человек, похожий на Макса Ванберга, проходил таможенный досмотр. При себе оперативники имели фотографию Ванберга, переснятую из немецкого журнала. Качество фотографии оставляло желать лучшего, поэтому оперативники больше полагались на словесный портрет. Они расположились в аэропорту в группе встречающих и приготовились ждать, когда их объект покинет зону таможенного досмотра. Полученное ими задание не относилось к разряду сложных, так как объект – иностранец, не знает Москву, практически не говорит по-русски и не обладает навыками выявления скрытого наблюдения и ухода от слежки. Потерять такого человека мог только ленивый. Себя же ленивыми оперативники службы наружного наблюдения никак не считали. Но кажущаяся простота задания не могла не сказаться на ослаблении их внимания. Ни тот, ни другой оперативник не заметили, что сами стали объектами наблюдения другого человека.
...Кинжал внимательно присматривался к людям, встречающим прибывающих пассажиров. Несмотря на обилие встречающих, он научился быстро сортировать их. Самую большую группу встречающих составляли водители государственных и частных такси. Следующую по количеству группу составляли родственники и друзья прибывающих пассажиров. Из общей толпы они выделялись своим внешним видом, резкими жестами и громкими голосами. Дальше шли представители разных организаций и фирм, встречающие коллег по работе. Некоторые из них держали таблички с фамилиями. Они вели себя скромно, не шумели и руками не размахивали. Но вскоре Кинжал выявил и их. Попадались среди встречающих и журналисты. По висящим бэджам и особой аппаратуре узнать их было легче всего. Отдельную группу составляли люди, присутствие которых в аэропорту Кинжал объяснить не мог. Кинжал осторожно присматривался к каждой группе, уделяя наибольшее внимание последней. За полчаса наблюдения он так и не заметил ничего подозрительного. Однако это обстоятельство не очень огорчило арабского террориста. Среди всей массы людей в аэропорту его интересовали только те люди, которые среагируют на появление Ванберга. В том, что они обязательно проявятся, Кинжал не сомневался.
...Их объект вышел из зоны таможенного досмотра немного встревоженный, хотя старался держаться уверенно. Оперативники службы наружного наблюдения сразу узнали его. Объект в точности соответствовал описанию. Только прическа объекта после таможенного досмотра оказалась растрепана. Прядь седых волос выбилась из прически, образовав на макушке небольшой хохолок. За этот хохолок оперативники службы наружного наблюдения тут же присвоили объекту условный псевдоним «Цыпленок».
Пройдя к группе встречающих, Цыпленок оглянулся по сторонам, но не для того, чтобы постараться засечь наблюдение, а просто чтобы сориентироваться в незнакомом аэропорту. На такое поведение приезжего иностранца не могли не обратить внимания московские таксисты. Цыпленка немедленно атаковали несколько человек и наперебой стали предлагать ему свои услуги. Цыпленок пытался им что-то отвечать по-английски, но оперативники не разобрали, что именно. Видимо, договорившись с одним из таксистов, Цыпленок следом за ним двинулся к выходу.
– Я за машиной, – бросил один оперативник другому. – Не упусти его.
И оперативник сделал то, чего делать никак не следовало: указал взглядом на объект наблюдения. Цыпленок этот взгляд заметить никак не мог, так как оба оперативника оставались у него за спиной. Зато Кинжал увидел, как один из мужчин указал взглядом на спину немецкого химика. Одного мелкого прокола со стороны оперативников оказалось достаточно, чтобы Кинжал засек ведущееся за Ванбергом наблюдение.
Оставив Цыпленка под контролем своего напарника, оперативник поспешил за машиной. Он ловко обогнул группу встречающих и, выйдя на привокзальную площадь, быстро направился к своей машине. Кое-как протиснувшись между встречающими, Цыпленок тоже вышел из здания аэровокзала. Таксист рукой показал Цыпленку, где стоит его машина, и направился туда. Перед дверями аэровокзала столпилась довольно большая группа народа. Чтобы не отстать от Цыпленка в этой толпе, второй оперативник значительно приблизился к объекту наблюдения и вышел из дверей аэровокзала практически следом за ним. Первый оперативник подогнал свою машину поближе к выходу из аэровокзала, чтобы иметь возможность одновременно видеть и Цыпленка, и машину такси, к которой тот направлялся.
...Кинжал понял, что настала пора избавиться от слежки. Он опустил руку в карман, куда незадолго до этого положил свой нож, и рванулся за оперативником службы наружного наблюдения. Нож в плотной толпе страшнее пистолета. А Кинжал отлично владел ножом. В молодости за это умение он и получил свою грозную кличку. С тех пор прошло много лет. Кинжал овладел самым разнообразным диверсионным оружием, но и при обращении с боевым ножом не утратил прежнего мастерства. Кинжал только на одну секунду оказался за спиной оперативника. Но и этого короткого мгновения террористу оказалось достаточно, чтобы вогнать кривой восточный клинок тому под правую лопатку. Никто из стоявших вокруг людей ничего не заметил. А Кинжал уже спрятал нож в карман и шагнул в сторону. Он мог заколоть оперативника одним ударом, воткнув нож точно в сердце, но специально этого не сделал. Кинжал не только отлично владел ножом, но еще и разбирался в психологии людей. Он понимал, что в первую очередь другой оперативник бросится оказывать помощь своему раненому товарищу и, значит, на какое-то время утратит контроль за объектом своего наблюдения.
