Андрей Таманцев - Леденящая жажда
Тогда-то он и привез ее в Пролетарский. Здесь, в пятнадцати километрах от Глазова, Светка наконец-то поймала ускользающую гармонию, которая теперь чувствовалась во всем: в том, как она пьет чай, в том, как причесывается, и даже в том, как накрывает на стол.
Утренние сборы на работу теперь были без спешки, без сигарет, без кофе. С книжной полки исчезли конъюнктурные современные циники, еще более дезориентирующие ее неустойчивую психику. Трубач с радостью заметил на их месте Бунина, Чехова, Платонова… Возможно, это было следствием новой Светкиной профессии — библиотекарь.
— Прости, ляпнул не подумав.
— Проехали… Тему не переводи. Теперь ты объект для психоанализа. Начинай!
— С чего?
— С самого начала, разумеется.
— С начала было слово…
— Не богохульствуй!
— С чего это ты вдруг так заговорила?
— С тех самых. Не переводи стрелки!
— Да забыл я многое…
Но сейчас он обманывал Свету, потому что вдруг вспомнил, что приснилось ему ночью.
Он помнил…
Действительно, был вертолет, на нем летел он и еще один человек, которого надо было уничтожить. А зачем — вот именно это он и не хотел вспоминать.
Потом он спрыгнул с вертолета в пятнадцати метрах от земли. И чуть не обгорел, когда вертолет взорвался почти рядом с ним. Он все время шел рядом со смертью, иногда чувствовал ее смрадное дыхание. А в этот раз почувствовал уже ее пристальный взгляд. И отвернулся. И тогда во всей полноте ощутил, что хочет жить. Безумно хочет жить! Как расскажешь все это человеку, который о войне и смерти ничего, ну совсем ничего не знает…
— Когда-нибудь я тебе все расскажу. Но сейчас, пожалуйста…
— Хорошо, потом так потом. Только ты же снова будешь кричать по ночам.
— Это скоро пройдет.
Трубач сидел рядом со Светкой и боялся шевельнуться, боялся спугнуть захватившее его ощущение детства. Именно об этом сочетании звуков и запахов он давно мечтал.
Встали в памяти далекие образы: деревянные полы, зарубки на дверном косяке, маленькое ведерко с мишкой у колодца.
Безмятежность! Раньше он часто развлекал себя мысами, что вот он вернется в родной дом, что Светка будет очень удивлена, он будет ходить на рыбалку, рубить дрова, строить что-нибудь. И непременно пиво и телевизор по вечерам — знак спокойной обывательской жизни. Только вот новости он смотреть не будет. Надоело! Никакой политики, интриг и терактов! Стой, стой, стой!
Трубач внезапно поймал мелькнувшее воспоминание. Что-то тревожное… Нужно вспомнить…
Сестра стала накрывать на стол. Вареная картошка, зеленый лук и молоко.
— Уж не обессудь, завтрак по-деревенски — привыкай, здоровее будешь. Пища экологически чистая.
— З-замечательно!
— А ты думал! Иди быстро умывайся. Вода в колодце… Ты так внезапно… Хоть бы позвонил, что ли…
— А я, думаешь, не звонил? Сначала отвечали, что телефон неисправен, а потом и вовсе соединять перестали. Что у вас тут с телефонами?
— А что у нас тут с телефонами? — удивилась Светка. — Ничего. Работают, не придумывай.
Он махнул рукой и вышел во двор. Вот тот самый старый колодец. Трубач вытянул полное ведро ледяной воды и обрушил ее на себя. У-ух!!! Даже крикнуть не успел! Жар разлился по всему телу, а за ним и бодрость. Как Илья Муромец, он вдруг почувствовал в себе силу небывалую. Эх, живая колодезная вода! Как после бани в снег.
Свежо-о!
Он окинул двор новым взглядом. Дом был на две семьи.
Кто сейчас живет на второй половине? Когда-то там жила его первая любовь, одноклассница Сашка — девочка с короткими черными волосами и восхитительными миндалевидными глазами.
— Светка!
— Что-о? — откликнулась она из кухни.
— Ты помнишь Сашку?
— Невесту твою?
— Скажешь тоже! Какую невесту?
— Не помнишь, мы вас так дразнили??
— Мы просто были друзьями.
— «Просто друзья» по ночам не встречаются.
— Откуда ты знаешь?
— Про ночь или про просто друзей?
— Про ночь.
— Твой молодецкий свист был на весь поселок слышен. А потом Сашка кричала кукушкой и выпрыгивала из окна.
— Ах ты шпионка!
— Не шпионка, а разведчица. Не путай!
— А ты помнишь старый чердак? — мечтательно спросил Трубач.
— Ну да.
— Он еще был забит волшебными вещицами. Мы даже нашли там старинную лампу. Лампу Аладдина. Так вот, мы с Сашкой пытались разгадать тайну чердака.
— И вы стали вызывать джинна? Из бутылки? Что пили? Портвейн «Три топора»?
— Ну как ты можешь? Мы же были такими романтичными! У нас, знаешь, тогда возникла идея общения с духами.
— Спорим, это была Сашкина идея?
— Угадала. Но магические формулы придумал я. Потом из обломков керосиновой лампы, медного подсвечника и вороньих перьев я сделал так называемую спиритическую лампу, зачем-то установил на крышу подобие антенны и провода присоединил к столу с этой лампой.
— И что из этого вышло?
— Мы долго спорили о том, кого вызвать. Я настойчиво предлагал Махатму Ганди.
— Кого-кого?
— Ну Махатму Ганди. Он, кажется, в Индии был, в простыне ходил.
— А что тебе нужно было от него?
— Кто это, я представлял тогда очень смутно. А ты его помнишь?
— Тоже смутно, мы незнакомы.
— Сашка никак не могла сообразить, о чем его можно спросить. Но это оказалось не важно. Как мы ни старались, Махатма Ганди, нахал, не пришел к нам.
— Действительно нахал!
— Но ты знаешь, мне было нисколько не обидно.
— Конечно, какой там мог быть Ганди, когда рядом Сашка сидела. Ну признайся, ты же был в нее влюблен?
— А вот это мое личное, можно сказать, интимное дело. — Трубач сделал вид, что обиделся. Демонстративно замолчал.
А ведь Светка была права. Для него в самом деле вся магия заключалась в Сашкиной руке, в ее глазах, в которых плясали отражения свечи. Не дух, а ее дыхание было единственным, что его интересовало. А Сашка — разве поймешь ее?
Вскоре их ночные бдения отразились на успеваемости. Трубач своими «неудами» уже никого не удивлял, а вот Сашке что ни урок, то замечание в дневник. После очередной учительской угрозы ее отец заколотил вход в «спиритический салон», но это было конечно же не препятствие. Теперь по ночам, встретившись по условному сигналу на пустыре за домом, они тайком пробирались на крышу и пытались вызвать уже не бедного Махатму Ганди, а Гитлера. Почему Гитлера? Да потому, что Сашка вспомнила детсадовский стишок:
С неба звездочка упала
Прямо Гитлеру в трусы,
Вся Германия узнала,
Что у Гитлера усы.
В общем, решили вызывать самого главного и самого смешного злодея. Случайность это была или нет, но именно в ту ночь началась страшная гроза, молния ударила в их самодельную антенну и чуть не подожгла дом. Больше эти опыты они проводить не решились.
Потом появился новый повод для ночных «свиданий»: им вдруг показалось, что сторож клуба дядя Вася — американский шпион. Причиной для этого стала пачка «Мальборо», замеченная в его руках. Конечно, Трубачу опять был нужен только повод, чтобы продолжить игру. Но оба делали вид, что верят в свои фантазии и что их объединяет только общее дело.
Но детские игры так и не переросли во взрослые. Он ушел в армию… А потом… Трубач прервал тишину:
— Что с ней стало?
— Она вышла замуж. Знаешь, где живет?
— Не знаю и знать не хочу.
— Ну ладно.
— Все. Утро воспоминаний закончилось.
Сестра ушла на работу, а он растянулся на диване — никуда не хотелось идти.
Память вдруг стала более послушна. Вчерашний день! Контроль, женщина на носилках, сосед с бутылкой минеральной воды… И туман в глазах. И споры пассажиров: высадить его, Трубача, или нет. И водителя, сказавшего, что это не тот случай… Не тот… А здесь есть те случаи? Какие случаи? Проверим. Он снял трубку телефона — телефон молчал. Черт! Надо найти способ позвонить, а то… Как бы ребята в Москве беспокоиться не начали… Трубач вышел за ограду.
Странно, за те десять лет, что он здесь не был, мало что изменилось. Все как обычно. Все так же висит на столбе безмолвный и забытый всеми громкоговоритель. Наверное, когда-то люди собирались под ним и напряженно слушали голос Левитана, а теперь их потомки соревнуются, кто собьет этот обломок старой жизни камнем. Мимо проносятся на велосипедах дети, только на их майках Чебурашку и Микки Мауса сменили желтые покемоны. И похоже, здесь все не так, как в Глазове. Вот, кажется, бывший сельмаг, в народе именовавшийся «Голубым Дунаем» — теперь на нем гордая вывеска: «Мини-маркет «Диана». Именно здесь местные жители узнают последние новости.
Перед «Дианой» уже собралась кучка страждущих. Ничего подозрительного в их поведении не было. Обычные утренние синяки. Они склоняли на все лады какую-то Клавку. Через минуту Трубачу стало ясно: Клавка — это продавщица, которая вот уже на десять минут задерживает открытие сих «райских кущ». Но вот роптание прекратилось. Не спеша, сознавая свою важность, переваливаясь с боку на бок, появилась на дороге сама Клавка. Ее встретили радостным гомоном, как самого главного здесь человека.
