Сергей Зверев - Крестовый перевал
— Попробуй. А я уж напрягусь и постараюсь понять.
— Паша, дело в том, что твое поколение неверно толкует многие элементарные понятия.
— Мое поколение? Да ты младше меня и Андрея всего на десяток лет!
— Десять лет — это целая пропасть и достаточный срок для формирования колоссальной разницы во взглядах, — снисходительно замечает гений криминала. — Взять хотя бы такой пример: вы считаете слово «амбициозный» — негативным, ругательным. А здоровые амбиции — позитивное явление. Да и не только в языке дело. Тут и психология, и менталитет, и быстротечность трансформации нашего общества…
Он такой умный и начитанный, что порой тянет засветить в ухо. Но я не могу: общественность не поймет и внутренний голос осудит. Приходится сдерживаться.
— Знаешь, любезный, слово «гей» придумали обыкновенные пидарасы. Поэтому давай-ка по-простому, по-русски…
Мы заказываем еще пару кружек и лениво спорим. Я что-то говорю о неизменности духовных ценностей. Юрка доказывает необходимость их корректировать и все чаще посматривает на часы…
Допив пиво, прощаемся.
Пожимаю его узкую влажноватую ладонь и спрашиваю в упор:
— Ты ничего не забыл?
Молодой человек опять теряется, будто его застают за мастурбацией в общественном сортире.
— Нет… не знаю…
— А ты подумай. Включи свою феноменальную память.
Глазки беспокойно бегают, пальцы судорожно теребят кнопки мобильника…
И вдруг вспышка озарения.
— Как я мог забыть! — закатывает он глаза к синему небу. — Послезавтра же Андрюхина годовщина!..
— Вот-вот. Надо бы встретиться более основательно и вспомнить Андрея.
— Спасибо, что напомнил, Паша! Я все организую. И тетка будет довольна, и Серафима…
Хм… Иногда в глазах этого сорванца мелькает что-то человеческое.
Возвращаясь домой, несколько раз ловлю себя на одной и той же мысли: кажется, неугомонный Юрка затеял очередную авантюру.
Глава четвертая
К назначенному часу я приехал в Заводской район и стою перед дверью в квартирку своего армейского друга. Открывает Юрка; во взгляде смесь надменности и сарказма. Но сейчас не тот случай — он сдержанно кивает и приглашает войти.
В прихожей появляется Серафима — красивая статная брюнетка лет двадцати восьми, так и не успевшая стать законной женой Андрея. Тетя Даша прибежала с кухни на полминутки — обняла, расцеловала, всплакнула и снова отправилась к плите. Юрка подталкивает ко мне хрупкую, как апрельская сосулька, девушку. Коротко постриженные черные волосы, приятная смешливая мордашка с голубоватыми глазами, джинсовая юбчонка длиной «покуда мама разрешает», стройные босые ножки с ровным волжским загаром. Такое впечатление, будто из одежды на ней только юбочка да тонкая просвечивающая футболка. А вместо нижнего белья — заколка в волосах и ярко накрашенные губы. Типичная представительница «поколения Pepsi».
— Знакомься. Это моя новая блондинка.
Забыв о вечных Юркиных приколах, пытаюсь отыскать хотя бы одну прядь светлых волос на голове девушки. Тщетно. Темна, как украинская ночь.
— Она по содержанию блондинка, а не по форме, — подсказывает Ткач.
Посчитав знакомство состоявшимся, делаю шаг в сторону Серафимы: хочу расспросить ее о жизни, о новостях. Гражданскую жену Андрюхи я все-таки знаю давненько, а Юркин переменный состав меня интересует мало. Однако молоденькая «блондинка» взвешивает мою крупную фигуру уважительным взглядом и бодро протягивает руку.
— Я Ирэн. Юрец много о тебе рассказывал. И о старшем брате тоже.
— Да? — искренне удивляюсь, осторожно пожимая маленькую ладошку. — Стареет наш Юрец — раньше за ним сентиментальности не замечалось…
В прихожей, гостиной и крохотной кухне практически ничего не изменилось. Меньшую из двух отдельных комнат занимает Дарья Семеновна, бoльшую Андрей когда-то делил с младшим братом. И вот уже четыре года в ней безраздельно хозяйничает Юрка, сделавший неплохой ремонт и прикупивший дорогую мебель в современном стиле.
В левом углу гостиной, рядом с выходом на балкон, поблескивает черным лаком древнее пианино, принадлежащее хозяйке квартиры. Она давно не играет на нем, а чтобы племянник не доставал с требованием выкинуть ненужный инструмент, использует лакированные поверхности в качестве выставочной площадки. В обычные дни на крышке красуются портреты и групповые изображения далеких предков, родственников, одноклассников и подружек. Сегодня же на ней сиротливо стоят всего две рамки: с фотографиями покойной сестры и Андрея в офицерской форме.
В центре небольшого зала накрыт стол, вокруг несколько разномастных стульев. В углу работает допотопный телевизор, на экране которого поет и нескладно приплясывает какой-то пучеглазый мужик. Болгарин или цыган, один из мужей Аллы Борисовны. Его кордебалет не ко времени — я без раздумий щелкаю выключателем.
Серафима извиняется и уходит на кухню помогать тете Даше.
Потоптавшись в гостиной, перемещаюсь в Юркину комнату; молодежь лениво плетется следом. Комната преобразилась, претерпев качественный ремонт: ровные светлые стены, пластиковое окно, дорогой ламинат, натяжной потолок; сверкающая хромом мебель и навороченная техника…
Оглядевшись, одобрительно ворчу:
— Неплохо живут системные администраторы, неплохо.
— Я всего лишь попросил у Бога денег, но скоро убедился, что это не его метод, — театрально вздыхает юный паяц и, увлекая за собой девицу, падает на роскошный диван. — Пришлось украсть деньги и попросить у Бога прощения. Представляешь, сработало!
Парочка ржет, я же выдерживаю вопросительную паузу.
— Шутка юмора, Паша, — дает отступного Юрка и демонстрирует холеные белые ладошки: — Все заработано вот этими мозолистыми пролетарскими руками. Не веришь — спроси у тетки…
— Если и верится, то с большим трудом.
— Паша, раз меня выпустили досрочно из зоны, значит, сочли, что я перевоспитался и с прошлым завязал.
— Видишь ли, Юрий… Верить в чудеса я перестал в старшей группе детского сада, когда мы с другом Максом увидели после утренника пьяного Деда Мороза, дравшего на кухонном столе нашу повариху, тетю Асю.
— Представляю вашу трагедию, — прыскает Юрка.
На него находит озарение: шутки сыплются одна за другой. Ирэн самозабвенно слушает бойфренда…
Под его треп я продолжаю беглый осмотр достопримечательностей и замечаю на письменном столе два ноутбука: новенький, ослепительно белый — закрыт крышкой; старенький — привычной черной масти — раскрыт и мерно урчит винтом и кулером. На его экране темнеет страничка с ярко-бирюзовыми надписями. Сверху на стилизованном изображении старинной щеколды слепит яркое название сайта «Клуб любителей замков и накладок»; чуть ниже анонс: «От деревянных ключей египетских фараонов и медных замков древнего Китая до современных кодовых и дактилоскопических панелей электронных замков».
Какая прелесть. Очень занимательная тема, учитывая не слишком честную натуру и наклонности младшего Ткача.
Заинтересовавшись страничкой, склоняюсь над экраном. Но Юрка оказывается рядом и довольно поспешно захлопывает крышку ноутбука.
Моя очередь включать иронию:
— Совершенствуешь навыки медвежатника?
— Паша, ты же знаешь: немецкие сейфы я вскрываю не корысти ради, а в качестве хобби. Из познавательного и спортивного интереса… — лопочет он. И стремительно переводит разговор на другое: — Пошли на балкон — покурим.
Возвращаемся в гостиную, выходим на узкий, но длинный балкон. Закуриваем. Юрка с Ирэн, которая по паспорту обычная Ирина, о чем-то спорят приглушенными голосами; я не вмешиваюсь — облокотившись на перила, затягиваюсь дымком и стараюсь думать о своем…
Не выходит. Шепот набирает децибелы и постепенно переходит в перебранку. Не слышать фраз, переключившись на созерцание дворовых достопримечательностей, попросту не получается.
— По-моему, наши отношения перестают развиваться.
— Ты права. Как насчет анального секса?
— Дурак…
Обычная светская болтовня о высоком.
Потом они вспоминают о Базылеве, выясняют отношения из-за какого-то бывшего футболиста… И мне становится очевидно следующее: наше юное дарование по фамилии Ткач давно уволено с нормальной работы и перебивается случайными или сомнительными заработками.
Затушив в пепельнице окурок, я решительно поворачиваюсь к Юрке:
— Значит, ты меня разводил, заливая про должность системного администратора?
— Та работа не стоила того хера, который я на нее положил! — в запале огрызается тот.
— Приручив собаку, человек навсегда потерял нюх. Теперь человек приручил компьютер и начинает терять мозг…
