Андрей Воронин - Слепой в шаге от смерти
В печке, потрескивая, догорали дрова, за окном валил снег. Дачный поселок казался вымершим, только в доме полковника Самохвалова горел свет.
Где-то протяжно выла собака.
* * *В восемь утра в загородном двухэтажном доме, где по-прежнему горел свет, зазвонил телефон.
«Может, вышел куда-нибудь?» – подумала жена полковника Самохвалова под аккомпанемент нескончаемых протяжных гудков, раздававшихся в трубке.
Зинаиде Петровне приснился плохой сон. Она встала, выпила воды и решила, что надо позвонить мужу, узнать, как он там.
Через час Зинаида Петровна еще раз попробовала связаться с мужем. Но вновь безрезультатно. К часу дня, устав от тщетных попыток дозвониться на дачу и начав уже всерьез волноваться, она решила, что надо туда съездить. К тому же и оказия подвернулась: к дочке приехал на машине ее парень.
– Вы куда сейчас собираетесь? – спросила Зинаида Петровна у дочери.
– Никуда, собственно, по городу поездим. Может, за город смотаемся, покататься на лыжах. А кому это ты, мама, все названиваешь?
– Отцу на дачу, что-то там случилось.
– Да что могло случиться?! Вечно ты паникуешь, сама себя накручиваешь. И отец считает, что ты любительница придумывать невесть что на свою же голову.
– Ничего я не придумываю! – грубо оборвала дочь Зинаида Петровна. – Послушай, – она пристально взглянула ей в глаза, – завезите меня на дачу. В случае чего я вернусь с отцом. Какая вам разница, где на лыжах кататься?
– Собственно.., никакой, – немного изменившимся голосом согласилась дочь.
– Ну вот и договорились.
Зинаида Петровна была властной женщиной, хотя на дочь голос повышала крайне редко. Да и поводов для этого практически не было. Ее дочь была на редкость примерной девушкой, хорошо училась, по дому всегда помогала, ни в чем предосудительном Зинаида Петровна ее обвинить не могла, да и не хотела.
– Саша, – обратилась ома к высокому парню со смешной бородкой, – может, ты выручишь меня?
– В каком смысле, Зинаида Петровна? – Саша отставил чашку с кофе.
– Мне срочно надо на дачу, боюсь, с Евгением Ильичем что-то случилось.
– Что с ним могло случиться! Когда он уехал?
– Вчера вечером. Может, на дороге что, может, машина сломалась…
– О чем речь, конечно, отвезу, собирайтесь, поедем.
Зинаида Петровна не заставила себя долго ждать, и уже минут через пятнадцать «жигули» мчались по плохо убранным московским улицам к кольцевой автодороге.
Зинаида Петровна попросила сигарету. Дочь с недоумением уставилась на нее, поскольку никогда не видела, чтобы мать курила.
– У меня нет сигарет.
– Знаю, что есть.
– Ну ладно, ладно, мама, на, закури Хотя я бы тебе не советовала.
– Придержи свои советы при себе, слышишь?!
Зинаида Петровна дрожащими пальцами вытащила из пачки сигарету и довольно долго неумело щелкала зажигалкой. Наконец прикурила, закашлялась.
– Фу ты, будь она неладна! – произнесла женщина. – Почему мы так медленно едем?
– Дорога плохая, Зинаида Петровна, – объяснил Саша, – видите, сколько снега навалило? А Лужков не чешется. Москва – как большая деревня, только на санях и проедешь.
Наконец «жигули» ультрамаринового цвета выбрались на кольцевую. Зинаида Петровна вздохнула с облегчением: наконец-то они за городом, и скоро уже будут на даче.
* * *Известие о смерти полковника Самохвалова застало генерала Потапчука в рабочем кабинете. Помощник генерала капитан Вавилов, которому позвонили из МВД, разыскал Потапчука по телефону и теперь докладывал о случившемся. Федор Филиппович, выслушав, зло, с остервенением, смял рукой пачку, хотя в ней еще оставались две сигареты, швырнул ее в урну и приказал в трубку:
– Вавилов, проследи, чтобы никого не пускали, никому ничего не говорили. Я уже выезжаю. Распорядись, чтобы до моего приезда ничего не трогали, я сам хочу все увидеть. Говоришь, все очевидно? Очевидное бывает невероятным, скоро буду.
Генерал Потапчук нервно надел пальто, затем подбежал к телефону, связался с дежурившим по управлению внутренних дел полковником и объяснил ему суть дела.
– Да, да, понял вас! – как-то чересчур бойко и даже немного обрадованно тараторил дежурный. – Нет, я его не могу беспокоить.
– А ты побеспокой, полковник, побеспокой, скажи, Потапчук просил, лично просил.
– Хорошо, товарищ генерал, сделаю. Но…
– Никаких «но», полковник, я беру ответственность на себя.
Федор Филиппович ехал на своей «волге», за которой следовал микроавтобус с бригадой криминалистов ФСБ.
"Что же там могло произойти? – рассуждал Потапчук. – Самохвалов… Мы с ним виделись позавчера, он приносил мне документы из аналитического центра. Настроение у него было вполне нормальное, на все вопросы отвечал толково. Я еще спросил у него: «Как жизнь?», и Самохвалов ответил: «Нормально, Федор Филиппович». А я пошутил по его поводу, и полковник не обиделся, только улыбнулся. Да, хороший работник, один из лучших. А самое главное, он был на своем месте.
И что заставило Самохвалова пустить себе пулю в висок? Что-то из ряда вон выходящее. Нашла его жена. Она сказала, что Евгений Ильич уехал на дачу, чтобы там с кем-то встретиться. Надо с ней поговорить, расспросить. Правда, сейчас сделать это будет чрезвычайно сложно. Она в таком состоянии, что вряд ли сможет сказать что-то вразумительное. Сначала необходимо все увидеть, а потом уже делать выводы. Скороспелые теории только мешают, надо собрать факты, все взвесить и лишь после этого выстраивать теорию. Самоубийство.., причем таким способом. Фотографии… Кстати, с фотографиями стоит поработать.
Капитан Вавилов уже на месте, он проследит, чтобы к моему приезду все осталось, как было. Нет, не стоит спешить с выводами, сначала надо разобраться".
– Ты можешь ехать быстрее? – спросил Потапчук у водителя.
– Могу, товарищ генерал.
– Тогда поезжай.
«Волга», покачивая антеннами спецсвязи, на предельной скорости неслась к даче Самохвалова.
«Когда они, черт бы их побрал, научатся убирать дороги? Вечно не проехать: осенью грязь, зимой снег. При коммунистах, хоть соли не жалели. А сейчас…»
И без самоубийства полковника ФСБ у Потапчука хватало проблем. Дел было невпроворот, только успевай разгребать. Бумаги и то некогда привести в порядок, даже в воскресенье пришлось на службу выйти.
«Как это так, пустить себе пулю в висок! Чтобы подобное сотворить, должны быть очень веские причины, причем такие… – и генерал принялся перебирать в уме причины, которые могли заставить толкового офицера свести счеты с жизнью, нажав на спусковой крючок пистолета. – Кстати, пистолет, – тут же мелькнула мысль, – откуда у Евгения Ильича взялся на даче пистолет?»
Тут же по спецсвязи Потапчук связался с управлением и попросил выяснить, где находится табельное оружие полковника Самохвалова, приказав тотчас доложить ему.
«Деньги – раз, – Потапчук загибал пальцы, – женщины – два, интриги – три, компромат – четыре. То есть политика. Короче, имеются четыре или пять веских причин, по которым мужчина может пустить себе пулю в висок. Политика? Не похоже, Самохвалов никогда ни в чем подобном замешан не был. Женщины? Вроде, он был почти образцовым семьянином. Нашли фотографии, компрометирующие его? Но фотографии – это слишком мало, чтобы расстаться с жизнью. За фотографии его могли, в крайнем случае, в самом крайнем, выгнать с работы. Но с его знаниями и опытом работу он быстро бы нашел, причем намного более высокооплачиваемую. Деньги, деньги… Может быть, деньги. Но редко случается, чтобы все причины сошлись воедино и следствием их слияния стал выстрел в висок».
Через полчаса Потапчук уже был на месте. У дома топтались милиционеры, сотрудники ФСБ.
Капитан Вавилов, увидев в окно автомобиль генерала, выскочил на улицу.
– Погоди, погоди, – сказал Потапчук, – никто ничего не трогал?
– Насколько это было возможно, Федор Филиппович. Первыми ведь приехали его жена и дочь с женихом.
– Дверь в дом, когда они приехали, была заперта?
– Нет. Но они говорят, что ничего не трогали.
– Где жена?
– В доме, рыдает. У нее истерика. Пришлось даже сделать укол.
– А дочка?
– Дочка ничего, но тоже плачет.
– Почему они приехали?
– Дочь говорит, мать предчувствовала, что с отцом что-то случилось, и настояла, чтобы ее отвезли к нему на дачу.
– Бывает…
Потапчук пока не входил в дом. Он стоял, опустив голову, затем снял шапку и ступил на крыльцо. Криминалисты с чемоданами в руках двинулись следом.
– Все затоптали, – пробурчал генерал, переступая порог.
В доме было тепло, хотя угли в печке уже погасли. Потапчук подошел, прикоснулся тыльной стороной ладони к изразцовой стенке.
– Печка еще теплая, – ни к кому не обращаясь, заметил он.
– Федор Филиппович, – попросил его криминалист, – отойдите, пожалуйста, от стены, может, на ней пальчики какие остались.
