Андрей Воронин - Из любви к искусству
Борис рванулся, но это было равносильно попытке разжать стальные тиски. Они тяжело топтались в густом подлеске, хрустя сухими ветвями, осыпаемые водопадами шуршащих серовато-желтых листьев. Дорогин видел перекошенное лицо противника, его расширенные глаза, слышал его тяжелое дыхание. Перед глазами маячило блестящее лезвие, запачканное кровью, правый бок жгло, и горячая влага стекала по нему вниз, скапливаясь у пояса джинсов. Направленный в темнеющее небо кончик ножа дрогнул и начал медленно клониться в сторону Бориса. Глаза бандита распахнулись еще шире: он понял, что проигрывает схватку. Лишь теперь до него дошло, что это была не игра, а именно схватка не на жизнь, а на смерть.
– Убью пидора! – прохрипел он.
Усилие, которое потребовалось ему, чтобы произнести эту бессмысленную угрозу, оказалось решающим. Сломив остатки сопротивления, Дорогин завладел ножом и нанес Борису короткий и страшный удар под нижнюю челюсть. Блестящее лезвие вошло в гортань по самую рукоятку, и темневшая на нем кровь Дорогина смешалась с кровью Бориса.
Муму отступил в сторону, одновременно опустив руку с ножом. Тело Бориса соскользнуло с лезвия и, с тяжелым треском ломая кусты, опустилось на землю. Светлый ковер листвы под ногами мгновенно покраснел.
– Тварь, – выдохнул Муму, переводя дыхание.
Он услышал шорох и без раздумий метнул тяжелый нож. Послышался неприятный плотный хруст. Дорогин увидел в двух шагах от себя Самсона, который стоял на коленях, все еще держа в вытянутой руке пистолет. Наведенное в грудь Муму дуло «Макарова» дрогнуло, когда Самсон, опустив голову, тупо уставился на торчавший из-под его грудины охотничий нож Бориса. Рука с пистолетом по дуге ушла в сторону. Изо рта Самсона толчком выплеснулась темная кровь. Он успел еще раз выстрелить куда-то в лес и упал лицом вниз, загнав нож еще глубже. Дорогин отвел глаза, увидев торчащий из его спины кончик длинного лезвия.
Он оглянулся, не понимая, почему водитель «мазды» до сих пор не набросился на него сзади. Откровенно говоря, он совсем забыл об этом мерзавце с его шлангом. Это была очень опасная забывчивость, но, посмотрев на дорогу, Муму понял, чем она вызвана: «мазда» исчезла без следа. Видимо, ее водитель служил лишь приманкой и предпочел унести ноги от греха подальше, как только понял, что дело оборачивается неожиданной стороной. Теперь Дорогин вспомнил, что за секунду до того, как Борис произнес историческую фразу, стоившую ему жизни, с шоссе как будто долетел шум автомобильного двигателя. Борис стоял лицом к дороге, так что его слова скорее всего были адресованы не Муму, а водителю.
– Тварь, – повторил Дорогин и, тяжело пробираясь через кустарник, пошел к своей машине.
Он выбрался на асфальт, зажимая ладонью широкую рану в правом боку, захлопнул багажник, оставив на нем кровавый отпечаток ладони, сел за руль и, мучительно изогнувшись, ухитрился вставить ключ в замок зажигания. Ему удалось завести машину, хотя перед глазами все гуще плавали черные пятна. Чтобы включить передачу, нужно было отнять правую руку от ставшего холодным и скользким бока. Он сделал это стиснув зубы, и тут темнота, словно только того и дожидалась, набросилась на него со всех сторон и целиком затопила мозг.
* * *Тамара вышла из палаты, держась очень прямо. С того момента, как Дорогин пришел в себя и увидел ее у своей постели, она не произнесла ни слова – во всяком случае, ни одного слова, обращенного к нему лично. Проводив Тамару взглядом, Сергей вздохнул: похоже, они поменялись ролями, и теперь глухонемую изображала она. Да, дела, подумал он с неловкостью. А что я сделал-то?
Он сел в постели и пощупал бок. Бок был туго забинтован и тупо ныл под повязкой. Муму припомнил подробности недавнего сражения и поморщился: все вышло как-то очень второпях, неожиданно и бестолково. Хуже всего было то, что он так и не узнал, на кого работали и чего добивались те двое. Ниточка, которая была ему так нужна, сама далась ему в руки, а он взял и оборвал ее, даже не успев подумать, стоит ли это делать.
Дверь палаты снова открылась. Муму придал лицу выражение дурашливой виноватости, но в следующее мгновение ему сделалось не до шуток: вместо Тамары в палате появился полковник Терехов, из-за плеча которого выглядывал еще какой-то невзрачный и смутно знакомый тип в штатском. «Круглое, – вспомнил Дорогин. – Майор Круглов. Тот самый, который не захотел давать интервью Белкиной и подсунул ей вместо себя Перельмана. Он так спешил повязать этих школьников… Теперь небось локти кусает. Он кусает локти, Терехов кусает его, а сейчас они вдвоем начнут кусать меня…»
Кулек с апельсинами, который с торжественным видом положил на тумбочку полковник, ни на секунду не ввел Дорогина в заблуждение.
– Допрыгался? – вместо приветствия холодно осведомился полковник. – Врач сказал, что, если бы тебя подобрали часом позже, ты был бы уже трупом.
– Бывает, – осторожно сказал Муму.
Майор Круглов скромно прошел к окну и примостился на табуреточке. Он достал сигареты, сунул одну в зубы, но тут же, спохватившись, смущенно вынул ее изо рта и начал заталкивать обратно в пачку.
– Курите, курите, майор, – сказал ему Дорогин. – Какой смысл иметь блат в больнице, если не можешь нарушать режим? И мне дайте, а то не допросишься…
Круглов подошел к постели, угостил его сигаретой и щелкнул зажигалкой. Он продолжал молчать, предоставив, по всей видимости, право разбираться в ситуации полковнику Терехову. Дорогин с удовольствием затянулся дымом и с несколько преувеличенной доброжелательностью уставился на полковника. Его немного беспокоило присутствие в палате Круглова. Оно означало, что милиции каким-то образом стало известно о его участии в поисках исчезнувшего сервиза. Дорогину вспомнился вычитанный в каком-то американском детективе афоризм, гласивший, что страшны не улики, а их неверная интерпретация. «Ну давай, – думал он, улыбаясь полковнику. – Чего тянешь? Начинай интерпретировать, черт бы тебя подрал…»
Полковник заговорил, но сказал он совсем не то, чего ожидал от него Дорогин.
– Перестань скалиться, как череп неандертальца, – проворчал Терехов. – Скажи лучше, что мне теперь с вами делать?
– С нами? – удивился Дорогин.
– С тобой и Белкиной. Вы ведете себя как пара клинических идиотов. Вам что, жить надоело? Я уж не говорю о том, что вы водите за нос милицию и покрываете преступников…
Ого, подумал Муму. Откуда он все это знает?
– На, – словно прочитав его мысли, с непонятным отвращением сказал полковник. – Ознакомься.
Он швырнул на одеяло сложенную газету. Дорогин развернул ее и сразу увидел знакомую фотографию – вернее, целую подборку. Здесь было старое фото, изображавшее знаменитый сервиз во всей красе, и фото басмановского чайника, и даже фотокопия акварельного натюрморта с изображением самовара. Еще здесь была фотография скорчившегося на полу в луже крови школьного сторожа и выведенной на перегородке повыше его головы пентаграммы. Вместе с набранным мелким шрифтом текстом все это занимало целый разворот, и в конце статьи, конечно же, стояло интригующее: «Продолжение следует»…
Дорогин наискосок пробежал статью глазами, в сердцах скатал газету в ком и зашвырнул в дальний угол палаты. Теперь ему стало ясно, почему Варвара была такой покладистой и разговаривала с ним таким подозрительно спокойным голосом.
– Елки-палки, – сказал он. – Какой сегодня день?
– Четверг, – ответил полковник, который разглядывал его с выражением неодобрительного любопытства. – Газета только что вышла, если тебя интересует именно это.
– Это, это, – проворчал Дорогин, отбрасывая одеяло и спуская ноги на пол.
Он встал, прислушиваясь к своим ощущениям. В боку неприятно тянуло, и он отзывался на каждое движение резкой болью, как будто там что-то рвалось. Голова кружилась – видимо, от потери крови. В остальном все было нормально, если не считать отсутствия брюк. Из одежды на Дорогине были только застиранные больничные трусы со слабой резинкой и желтоватая нательная рубаха с черным казенным штампом на подоле.
– И далеко ты собрался в таком виде? – иронически осведомился Терехов. – В следственный изолятор торопишься?
– Мужики, – сказал Муму, – нужны штаны. Я быстренько. Надо только вывезти эту сумасшедшую из города. А потом хоть в изолятор, хоть сразу в лагерь.
– Как тебе это нравится? – обернувшись к майору Круглову, спросил полковник. – Его пришли допрашивать, а он требует организовать ему побег из больницы. Это инопланетянин какой-то, ей-богу. Может, тебе еще и пистолет дать? – осведомился он у Дорогина.
– Обойдусь, – проворчал Муму, не став упоминать о том, что пистолет у него имеется. – Лучше подбросьте меня до дома. А что касается допроса… В статье все написано. Можете рассматривать ее как свидетельские показания. Подробности, которых там нет, я вам изложу после того, как вытащу Варвару. Могу письменно изложить, а могу и устно.
