Андрей Воронин - Из любви к искусству
Дорогин оглянулся назад, прикидывая, не вернуться ли в Монино. Далековато, черт… Он включил передачу и двинулся вперед.
В Щелково он остановил машину возле газетного киоска и купил телефонную карточку. Найти исправный таксофон оказалось немного труднее, но в конце концов он все же дозвонился до Варвары.
– Дорогин? – в голосе журналистки звучало удивление и едва ли не раздражение, как будто Сергей оторвал ее от срочной работы. – Это опять ты? Решил все-таки приехать и почитать со мной Мопассана?
– Никуда не выходи, – без предисловий сказал ей Муму. – Никому не открывай. Насчет милиции решай сама, тут я тебе больше не советчик. На мобильник мне не звони, его сперли.
– Что это с тобой? – с любопытством спросила Белкина. – Тебя что, опять по голове стукнули?
– Варвара, шутки кончились. Яхонтов убит.
– Нет! – выдохнула Белкина.
– Да, – жестко произнес Муму. – Да, Варвара. И убили его те же люди, которые следят за тобой.
– Из-за сервиза?
– Думаю, да.
– Значит, это я виновата, – тихо сказала Белкина.
– Ты его не убивала, – твердо возразил Дорогин. – Ты не желала ему смерти. Его убили не обстоятельства и не слова, а вполне конкретные люди, которые ездят на черном джипе и стреляют из пистолетов. И у меня есть предчувствие, что это дорого им обойдется. Только ты сиди дома и ни во что больше не впутывайся, хорошо?
– Хорошего мало, – проговорила Белкина, – но я сделаю, как ты сказал. Будь осторожнее, Дорогин. Удачи тебе.
– Да, удача мне не помешает, – согласился Муму и повесил трубку.
«Ну и что теперь? – думал он, садясь за руль. – Единственный человек, который хотя бы теоретически мог мне помочь, умер. Что мне делать теперь? Куда мчаться, кого хватать за глотку и бить затылком о стену? Передо мной десятимиллионный город, а времени в обрез. Его просто нет. Если охота на меня и Варвару еще не началась, то начнется в самое ближайшее время…»
«Стоп, – сказал он себе. – Осади-ка назад, приятель. Охота, говоришь? А ведь это твой единственный шанс добраться до того, кто все это затеял. Охотник выслеживает тигра, а тигр тем временем подкрадывается к нему сзади и прыгает на плечи. Это отличная тактика, особенно с точки зрения тигра. Да и охотнику, если разобраться, жаловаться не на что: у него ружье и он считает себя умнее. Не говоря уже о том, что он, как говорят дети, первый начал. Тигр его не трогал, он просто защищается…»
«Вот мы все и решили, – подумал он, начиная успокаиваться. – Вот и славно. Устроим засаду возле дома Белкиной. Вот только тигру сначала надо наведаться к себе в логово и захватить когти, которые он по рассеянности оставил дома. У Варвары тоже есть пистолет, но соваться к Варваре домой нельзя: заметят и сядут на хвост, и никакого неожиданного прыжка на спину у нас не получится. А получится у нас полная ерунда – пуля в брюхе и тигриная шкура на полу перед камином.»
Он посмотрел на часы. День прошел как-то незаметно, и солнце уже клонилось к закату. Каким бы теплым и непривычно солнечным ни был этот октябрь, это все-таки был октябрь, а не апрель, и дни становились не длиннее, а короче. Еще полчаса, и будет совсем темно. "Хорошо бы добраться домой засветло, – подумал он. – Гонять по загородным шоссе ночью – удовольствие ниже среднего.
Ни черта не видно, кроме встречных фар. Да еще эта идиотская мода никогда не выключать дальний свет, появившаяся в последнее время у некоторых излишне крутых водителей…"
Ехал он, как всегда, быстро и, миновав знакомый поворот, понял, что успеет засветло не только добраться до дома, но и выехать в Москву. О возможности застать у себя дома засаду он подумал лишь мимоходом и сразу же отбросил эту мысль: откуда бандитам было знать, где он живет?
В десяти минутах езды от дома он увидел замерший на противоположной обочине легковой автомобиль с беспомощно задранным капотом. Водитель, молодой парень в потертых джинсах и старой замшевой курточке, шагнул с обочины на асфальт, голосуя рукой, в которой был зажат кусок резинового шланга. Машина, еще совсем не старая «мазда», щеголяла помятым передним крылом и разбитой фарой. «Все ясно, – с невольной улыбкой подумал Дорогин. – Осторожно, за рулем „чайник“… Успел, наверное, половину двигателя разобрать, пока заметил, что на приборном щитке горит красная лампочка. Да и то скорее всего не сразу понял, что это означает. Извини, парень, но возиться с тобой мне сейчас некогда…»
У молодого человека, который стоял возле «мазды», было такое несчастное лицо, что Дорогин невольно снял ногу с акселератора, замедляя ход. Ему вдруг вспомнилось, что по этой дороге очень мало ездят. Парень может прождать всю ночь. А у него в багажнике канистра бензина на всякий пожарный случай…
Он затормозил и задним ходом вернулся к тому месту, где «загорал» владелец «мазды». Тот уже бежал навстречу, размахивая своим шлангом.
– Вот спасибо, – задыхаясь после пробежки, торопливо сказал он, когда Дорогин опустил стекло. – Выручай, земляк. Эта зараза, – он кивнул в сторону машины, – жрет бензин, как реактивный истребитель. Не заметил, как весь бак высосала до последней капли. Выручишь, а?
– Выручу, – сказал Дорогин. – Убери свой шланг, возьми лучше воронку. Воронка есть у тебя?
– Есть, есть, – радостно закивал парень. – Давай доставай канистру, я сейчас, мигом.
Он вприпрыжку бросился через дорогу к своей машине, даже не подумав о том, что было бы гораздо логичнее самому отнести туда канистру с бензином. «Совсем ошалел от радости, сосунок», – подумал Дорогин и, пожав плечами, выбрался из машины. Водителя «мазды» можно было понять: перспектива провести здесь ночь или шагать с канистрой в руке десять километров до ближайшей бензоколонки вряд ли могла показаться привлекательной кому бы то ни было. Да и есть ли она у него, эта канистра…
Муму открыл багажник и вдруг услышал металлический щелчок. Этот звук долетел не с противоположной стороны дороги, где стояла «мазда», а справа, где вплотную к дороге подступали какие-то полуоблетевшие кусты. Щелчок был совсем негромкий и до боли знакомый. В голове Дорогина словно полыхнула молния, разом высветив всю картину: и то, что незнакомой «мазде» с московскими номерами было совершенно нечего делать на дороге, которая заканчивалась у дома доктора Рычагова, и то, что прием с якобы закончившимся бензином уже затерт до дыр от частого употребления, и даже то, что прятаться, в сущности, некуда – впереди были кусты и затаившийся в них стрелок, а позади остался водитель «мазды», тоже наверняка вооруженный.
Он нырнул вперед, прямо под выстрел, и пуля прошла у него над головой, безобидно щелкнув в сосновый ствол на другой стороне дороги. Муму вскочил на ноги и сразу же резко вильнул в сторону, на долю секунды опередив второй выстрел. Он засек вспышку, которая сверкнула в кустах немного левее первоначально избранного им направления, и бросился туда. Сознание криком кричало о том, что такая тактика гибельна и что выхода все равно нет, но тело опять, как всегда в подобных случаях, действовало само по себе.
Третья пуля свистнула в сантиметре от его щеки, и Муму понял, что стрелку не хватает опыта: он целился в голову, вместо того, чтобы сначала свалить противника выстрелом в корпус. Пальнуть в голову можно было бы позднее – спокойно, без помех… «Это называется „контрольный выстрел“», – подумал Дорогин и с треском вломился в кусты.
Засевший в кустах с пистолетом «Макаров» Самсон не ожидал такого поворота событий. Ему никогда не приходилось слышать о жертве, которая очертя голову бросалась бы прямо на пистолет киллера. Самсон хорошо помнил, как Дорогин умеет работать руками на ближней дистанции. Он понял, что начинают сбываться самые плохие его предчувствия, и запаниковал.
Он дико заорал, чтобы заглушить собственный страх, и бросился навстречу Дорогину. На бегу он еще дважды выпалил из пистолета почти в упор и оба раза промазал – второй раз из-за того, что споткнулся о какой-то корень. Корень сидел в земле крепко и не подался даже на миллиметр. Самсона швырнуло головой вперед, и он понял, что сейчас произойдет, за секунду до того, как кулак Дорогина соприкоснулся с его переносицей.
Свалив стрелка, Дорогин остановился, схватившись рукой за какую-то ветку. Со всех сторон с громким шелестом сыпались потревоженные листья, цеплялись за одежду, застревали в волосах. Муму тряхнул головой, и в это время затаившийся в путанице густых ветвей Борис коротко и неумело ткнул его в бок своим страшным ножом.
Острое, как бритва, лезвие, которым никогда не точили карандаши и не резали замороженное мясо, беззвучно проникло сквозь одежду, рассекло кожу и, впиваясь в кость, скользнуло вдоль ребер. Это прикосновение напоминало ледяной ожог, но на смену холоду тут же пришел жар. Дорогин резко обернулся и успел перехватить руку Бориса прежде, чем нож вонзился ему в живот.
