Юлия Латынина - Саранча
— Б…н! — невольно вырвалось у водителя.
Зад «четверки» с легким хрустом вляпался в кенгурятник джипа. Одна или две самых длинных штакетины хряпнулись о стекло, но, разумеется, никакого вреда ему не причинили.
Водитель выскочил из джипа и рванул дверцу «четверки»,намереваясь по-свойски разобраться с ее водителем.
Дверца покорно подалась, и в следующую секунду Колун увидел, как водитель отлетает прочь, отброшенный мощной, но бесшумной пулей. Потом раздались выстрелы. Откуда-то из гущи штакетника показалось рыльце гранатомета. Колун рванул дверцу и выкатился из «мерса» В следующую секунду на месте его машины вспух безобразный огненный ком.
Боковым зрением Колун увидел, как рядом сползает на асфальт Яша Царьков, и тут же очередь швырнула крестного отца Тарска на тротуар. Колун нашел еще в себе силы выхватить пистолет. Он расстрелял половину магазина, прежде чем окончательно ослабел, закрыл глаза и откинулся на асфальт с залитым кровью лицом.
Впоследствии паталогоанатом сказал, что в тот момент, когда Колун начал стрелять, он был уже мертв, потому что первая же очередь прошла наискосок через грудь и левое предсердие, и как он стрелял, будучи уже мертвым, не мог понять никто.
Все происшествие не заняло и сорока секунд, — свет на перекрестке мигнул и сменился зеленым, и «четверка» рванула с места, словно поставила себе целью не нарушать правил дорожного движения. Кто-го внутри полоснул по веревкам, удерживавшим штакетник, — старые штакетины с гвоздями вверх раскатились по всей дороге, задерживая преследователей, буде таковые найдутся.
Но преследователей не нашлось — те боевики, что остались в живых, спешили убраться до приезда милиции.
***
Губернатору Жечкову доложили о мясорубке на перекрестке Чусовой и Амбарной около двух часов дня. Некоторое время Виктор Гордеич сидел неподвижно, крутя в коротких пальцах пластмассовую ручку.
Затем ручка сломалась, губернатор нажал кнопку селектора и велел соединить его с Григорием Молодарчуком. Начальник областного УВД отозвался сразу.
— Когда вы арестуете Нестеренко? — без обиняков спросил губернатор.
Молодарчук помолчал.
— Вы имеете в виду сегодняшнее происшествие, Виктор Гордеич?
— Да.
— Это… слишком преждевременное обвинение, Виктор Гордеич. У нас нет никаких улик против Несгеренко.
— А этот ваш милиционер, Лесько, за которого вы его уже брали, — у вас тоже нет улик?
И снова в трубке наступило продолжительное молчание.
— Нет, — сказал наконец Молодарчук, — у меня нет оснований считать, что Валерий Нестеренко превысил пределы необходимой самообороны.
Губернатор, задумчиво сощурившись, нажал на сброс. Потом распорядился в селектор:
— Санычева ко мне. И Нестеренко.
— Когда? — испуганно уточнила секретарша.
— Вчера, — рявкнул Жечков.
***
Когда Валерий вошел в губернаторский кабинет, Санычев был уже там, равно как и его зам — Гаибов. Со стороны официальных властей при диалоге присутствовали сам губернатор и начальник его охраны Кононов. Жечков стремительно обернулся к бандиту.
— А, пришел? Руки помыть успел?
Валерий недоуменно взглянул на свои ладони.
— От крови, — рявкнул губернатор.
— Меня там не было, — спокойно сказал Валерий.
— Ты знаешь, Виктор Гордеич, — добавил из угла Гаибов. — это, вообще-то, не твое дело, расследовать, кто и кого убил. Это дело милиции.
Глаза Жечкова бешено сощурились.
— Это мое дело. — сказал губернатор. — Этот город называется Тарск, а не Чикаго, и я не допущу его переименования.
— А что, Виктор Гордеич, — спокойно спросил Гаибов, — ведь тебя Колун не очень-то устраивал как партнер? Говорят, ты с ним поцапался на предмет того, кому лежать сверху… Так чего ты сейчас истерику катишь?
Гаибов остановился: лицо Жечкова приняло мертвенно-мраморный оттенок, словно на него плеснули импортным отбеливателем.
— Не дразни судьбу, Фархад, — сказал губернатор. — Никого из вашей хевры на заводе не будет. И я для этого ни перед чем не остановлюсь. А теперь вон. Все трое.
***
Валерий нагнал Санычева и его зама у выхода из администрации. Гаибов уже был в плаще, Санычев протягивал гардеробщику номерок.
— Демьян!
Санычев даже не обернулся.
— Колун лгал, и ты прекрасно знаешь, что он лгал.
— Ты еще на Библии поклянись, бандюк.
Голос Санычева звучал так, будто он беседовал не с московским авторитетом, а с инфузорией туфелькой.
— Ты и твой компаньон просрали два завода. Хочешь просрать третий? Сколько человек работало в Алицке и Симакове?
Санычев неторопливо застегивал плащ. У него и у Резоева по-прежнему не было охранников, только сбоку стоял водитель в кожанке, но, видимо, водитель считал ниже своего достоинства подавать плащ боссу.
— Три тысячи в Симакове и пять в Алицке.
— Ты выкинул на помойку восемь тысяч человек только потому, что тебе хотелось ходить в белых воротничках и не пачкать ручки сотрудничеством с бандитами.
Санычев побледнел.
— У тебя… несколько странная манера описывать ситуацию.
— Тебе предлагали помощь. Ты плюнул на помощь и на восемь тысяч рабочих.
— Ты общался с Бармалейчиком? — спросил Санычев. — Он был очень любезен, не так ли? Почти человеком выглядел. Бизнесменом богатым… Знаешь, как он начинал? Он начинал как «крыша» местного консервного заводика… Директор пахал, как ишак, а Бармалейчик вытирал о директора пальцы. И когда директору это надоело, Бармалейчик пристрелил его. А потом он продавал людей чеченцам. Он заместителя мэра продал, потому что тот не угодил центральной группировке. Слупил, говорят, дважды: и с «центра», и чечены поделились… Я не хочу быть в этом списке третьим. Ни при Василии Миронове, по кличке Бармалейчик, ни при Валере Нестеренко, по кличке Сазан…
Санычев молча повернулся и пошел на улицу. Сазан выскочил за ним.
— Подожди! — сказал Валерий. Санычев остановился.
— Яшка, подгони машину, — кивнул он водителю. Тот сбежал с высоких каменных ступеней и исчез за углом.
— Ты совсем блаженный, — сказал Сазан. — Ты хочешь, чтобы все кругом в говне, а ты в шелку, да? Я не убивал Колуна.
— Даже если ты его не убивал, — сказал Санычев, — тебя все равно за это посадят.
— Это Молодарчука посадят, — усмехнулся Сазан, — при очередной проверке.
— А как же ваш воровской закон? Ментов не нанимать…
— Воровской закон действует по отношению к таким, как я. А не по отношению к бл… в погонах.
Санычев нетерпеливо оглянулся. Его черная «Волга» выкатилась из-за угла и затормозила напротив входа в администрацию. Водитель вышел из машины, обогнул ее и открыл заднюю дверцу.
— А кто-то говорил, что собирается только отомстить за Игоря. И все.
— Я соврал, — спокойно сказал Сазан, — у меня профессия такая.
Санычев сделал шаг вниз.
— Ты ничего не получишь, Сазан. Мне поздно меняться на… О черт!
Валерий оглянулся. Вход был обсажен молоденькими туями, с верхних ступеней, где они стояли, открывалась превосходная панорама на одинокий памятник Ильичу, возвышающийся на площади, и на набережную Тары. Бывший обком был выстроен так не случайно: напротив входа в четырехстах метрах не было ни одного дома и ни одного окна, из которого нехороший империалистический снайпер мог бы покуситься на жизнь тарских партийных руководителей. И даже молодые туи, немыслимые здесь еще лет десять назад, были явно высажены по приказанию наивного демократа-губернатора, не осведомленного, что за взрослой туей может когда-нибудь спрятаться киллер.
Прямо к подъезду вела небольшая аллейка, на которую обычно и заруливала машина самого губернатора и всяких важных шишек. Однако сейчас на этой аллейке по каким-то своим охранным делам стоял милицейский «форд». Водитель Санычев а завернул было на аллейку, но «форд» свирепо взмигнул, и водила поспешно сдал «Волгу» назад.
Слишком поспешно. Из-за угла вывернулся раздолбанный военный «газик». Неопытный водитель, не ожидавший помехи, с визгом затормозил. Время для Сазана внезапно приостановилось. Он видел, как неотвратимо сближаются друг с другом корма «Волги» и морда «газика», как сбегает по ступенькам Гаибов в развевающемся плаще, и еще каким-то боковым зрением Сазан внезапно увидел белые «Жигули», припаркованные чуть дальше по набережной, и парня в кожаной куртке, опершегося на крыло «Жигулей».
— Ну что за напасть! — растерянно начал Санычев, — только вчера ремонти…
«Газик» с треском вломился в «Волгу», вминая багажник в глубь салона. Валерий вдруг прыгнул, сшибая директора на землю. Краем глаза он заметил, как «Волга», спружинив, отлетела от удара. Удар был, впрочем, не шибко сильный, если бы даже Санычев сидел в машине, ничего страшного с ним бы не случилось.
