Михаил Зайцев - Рысь в капкане
Еще на подходе к дому Рысь вытащила из кармана плаща пистолет, сняла его с предохранителя и теперь стояла у подножия винтовой лестницы, прикидывая, как бы половчее взобраться на второй этаж, чтобы в случае необходимости иметь возможность с ходу начать стрельбу. Что-то ее встревожило в голосе Скворцова. Слишком спокоен он был, что ли?
Внутренне собравшись, она начала подъем по неудобной лестнице.
– Подними руки, Рысь! – скомандовал Акела, едва растрепанная женская головка показалась в прямоугольной прорехе пола. Красная метка лазерного прицела, пропутешествовав по лицу женщины, заставила ее прищуриться.
Ее будто током ударило, как только она услышала из уст Акелы свой псевдоним.
Обратись к ней Акела иначе, лежать бы ему через две сотых секунды у ног Скворцова с простреленным черепом.
А Виктор ничего не понял, он пропустил мимо ушей словечко «Рысь», которое спасло жизнь Акелы. Он вообще ничего не слышал, кроме собственного сердца, выбивавшего бешеную чечетку. Рысь рядом! Пора «работать»!
Он начал поворот и хотел развернуться как можно резче. Помешала рука Акелы, державшая его за шиворот. Виктор готовился ударить Акелу в челюсть, а вместо этого сам получил удар пистолетной рукояткой в висок. Стук сердца в ушах сменила высокая протяжная нота, перед глазами поплыли бледно-фиолетовые круги, руки и ноги выпали из ощущений.
Акела небрежно отшвырнул его поникшее тело в сторону, весело оскалился, когда оно грохнулось на пол будто сломанный манекен. Лазерный лучик вернулся на прежнее место. Красная точка застыла посреди лба Рыси.
Пока его «ПМ» выполнял роль ударного орудия, Рысь успела бы разрядить в него половину обоймы своего пистолета. Но, прежде чем убить его, ей жизненно необходимо было узнать, откуда ему известен ее псевдоним.
– Рысь! Руки подними, я сказал! – Акела был уверен в себе как никогда. – Руки вверх и марш вверх по лестнице! Ну!
Она разжала пальцы. Пистолет, стукнувшись о ступеньку, полетел вниз. Она подняла руки, перешагнула несколько последних ступенек, ступила на покрытый бесцветным лаком дощатый пол.
– Я все про тебя знаю, Рысь. И про планы твои мне известно не с чужих слов. – Акела засмеялся, похлопал себя свободной от оружия левой пятерней по груди. – Здесь, у меня в кармане, магнитофонная кассета. Все, о чем вы с Витькой трепались в моей машине, записано на пленку. Веришь?
– Верю. – Рысь успокоилась. Очевидно, в машине сработало автоматическое записывающее устройство. И запись ее откровений Акела вряд ли успел размножить. Следовательно, существует всего одна информационная мина в виде магнитофонной кассеты и всего один человек, который эту кассету слушал.
– Рысь, давай меняться? Я тебе – кассету, а ты мне – «дипломат» с «капустой».
– А Витя?
– Скворцов? А при чем тут Скворцов? Ты его охмурила классно. Я, когда слушал запись, плакал от умиления. Однако на кой черт он тебе нужен, при новых раскладках? Я его шлепну, и забудем про Витю.
– А где гарантия, что ты и меня не шлепнешь?
– По дороге к сокровищам договоримся о гарантиях. Пора ехать. Со своими бывшими начальниками и подчиненными мне что-то неохота сегодня встречаться, а они вот-вот подъедут. Поехали?
– Машина у тебя есть? Ах да! Я забыла. Тебе подфартило наткнуться на собственный «БМВ».
– Ага! Подфартило. «Бээмвуха» дожидается нас под присмотром охранника у шлагбаума.
– Поехали… Не забудь Витю пристрелить.
– Прямо сейчас и пристрелю, секундное дело…
Едва лазерная метка смерти исчезла с ее лица, она прыгнула. От Акелы ее отделяло не менее трех метров, и он успел остановить руку на полпути к цели по имени Виктор, успел вывернуть кисть, выстрелить в летящую на него женщину, точнее – в то место, где она находилась за долю секунды до выстрела. Она предусмотрительно развернулась в полете боком, зная, что последует выстрел, и пуля просвистела мимо. Рысь взмахнула ногой, и каблучок полусапожка врезался Акеле в пах. Мелькнула в воздухе маленькая женская ладошка, хлестко встретилась с вооруженным пистолетом кулаком, и оружие вылетело из сильных мужских пальцев. Вторая ладошка тем временем схватила за ухо Акелы, потянула вниз. Акела взвыл от нестерпимой боли и опрокинулся на пол, Рысь навалилась сверху, выпустила его окровавленное ухо, взмахнула руками. Обе ладони одновременно ударили по голове Акелы. Похожее движение знакомо каждой женщине, хотя бы раз в жизни взбивавшей пуховую подушку. Основание левой ладони ударило по его подбородку, правая напряженная ладонь хлестко стукнула Акелу в висок. Голова, получив два синхронных удара с разных сторон и под разным углом, вынудила шею скрутиться, шейные позвонки не выдержали, треснули, и Рысь мгновенно потеряла к поверженному противнику всякий интерес…
Виктор очнулся внезапно, будто проснулся по звонку будильника. Он сразу же сообразил, где находится и что произошло, пока сознание витало где-то на пороге небытия. Рысь одолела Акелу! И вот он, Акела, лежит рядом, еще дышит, но уже не контролирует себя, уже мчится в обитель вечного мрака по той же дороге, с которой только что вернулся Виктор.
Рядом с Акелой на коленях стояла Рысь и что-то искала в его карманах. Виктор попробовал сообразить, что она ищет, но внезапно, вдруг, вспомнил о Фросе. Мозг словно огнем обожгло. Фрося в сговоре с Акелой! Виктор догадался об этом за несколько минут до того, как пистолетная рукоятка ударила его в висок. Он вычислил Фросю, разоблачил ее. Но где же она? Кажется, она скрылась во-он за той дверью рядом с камином – там же прятался Акела. В любую секунду его сообщница может появиться на пороге с оружием в руках.
Пистолет Акелы валялся справа от Виктора. Бревном прокатившись по полу, он схватил «ПМ», направил красную точку лазерного прицела на неприметную дверь в кухню-бар и беглым огнем расстрелял всю обойму.
– Ты спятил, Витя?!
Виктор повернул голову. Рысь смотрела на него укоризненно-удивленно. В руках она держала магнитофонную кассету. Глядя на Виктора, она продолжала вытягивать длинными ногтями тонкую коричневую пленку из пластмассового корпуса. Причудливо переплетаясь, пленка у ее ног сворачивалась в замысловато ажурную массу.
– Там, за дверью, прячется Фрося! – крикнул Виктор. – Она в сговоре с Акелой! Ни от кого другого, кроме как от нее, Акела не мог узнать, что мы сюда приедем. Осторожно, Рысь, я мог ее и не задеть, в любую секунду она…
– Замолчи!… Идиот… – тонкими сильными пальцами Рысь принялась рвать магнитофонную пленку на мелкие кусочки. – Акела узнал про нас, прослушав вот эту пленку. Наши разговоры в машине зафиксировал магнитофон. Счастливчик Акела нечаянно наткнулся на свою машину и… И все, что отсюда следует… Иди посмотри, может, ты промазал или девушки там нет… Иди проверь.
Виктор поднялся с пола, доковылял до изуродованной пулями двери, заглянул в кухоньку-бар.
На сервировочном столике лежала окровавленная Фрося. Одна из пуль попала ей в голову и страшно изуродовала лицо. Еще две пули пробили легкое. Кровь струйками стекала с сервировочного столика на пол.
Виктор вошел в тесноту кухонного помещения. На полке бара, между пузатых коньячных бутылок, он заметил пачку «Парламента» и россыпь разовых зажигалок. Никогда еще ему столь отчаянно не хотелось курить. Открывая сигаретную пачку, он едва не разорвал ее надвое. Вытащил белую палочку сигареты, зубами откусил фильтр, выплюнул белый цилиндрик и, чиркнув зажигалкой, затянулся. Знакомый вкус табака во рту и дым в горле успокаивали. После второй глубокой затяжки потянуло в сон. Спать хотелось неимоверно, глаза закрывались, мозг обволакивала серая пелена дремоты. Избитое тело, взбудораженный разум, измученные нервы – все вместе требовало отдыха, забытья, расслабления. И только тупо ноющий после удара Акелы висок мешал окончательно расслабиться. Прошло почти двое суток с тех пор, как его голова превратилась в подобие боксерской груши, и Виктор надеялся, что сейчас переживает последний на сегодня нокаут…
– Виктор! – позвала Рысь.
Он сунул пачку в карман, вернулся в зал с камином.
– Ну, Витя, как там?
Рысь перебралась в одно из кресел подле круглого стола посередине каминной комнаты. За тот короткий промежуток, что Виктор пробыл на кухне, она здорово изменилась. Остатки, резервы сил она растратила на борьбу с Акелой, сумела собраться, сконцентрироваться и победить. А теперь она сидела в кресле, опустив плечи, кончики пальцев мелко дрожали, лицо сделалось уже не мертвенно-бледным, как тогда, на улице, а каким-то серо-синим, словно лицо покойника, трое суток пролежавшего в морге.
– Рысь, я застрелил Фросю, прости… – Виктор выпрямил спину. Сонливости как не бывало. Страх остаться одному, страх потерять Рысь – разновидность страха, знакомая эгоистам и маленьким детям, – подействовал на Скворцова эффективнее любого допинга. – Рысь, ты очень плохо выглядишь. Скажи, что сделать, как тебе помочь?!
